— Стучаться надо! — тихо смеясь, посоветовала Марина.
Сервировка стола уже подходила к концу, поэтому Иванов решил, что уже можно и отвлечь своего «правака» от хозяйственных дел.
— Марина, я у тебя заберу Андрея? — спросил Иванов.
— Это ещё куда? — в голосе Марины прозвучали нотки беспокойства.
— Не волнуйся, скоро верну. Всего на пару минут на свежий воздух.
— Только не долго, — тоном начальника разрешила Марина.
— А меня, может, спросите? — попытался побороться за свои права Ващенка.
— Не успеете соскучиться, — не обращая внимания на реплику Андрея, пообещал Марине Иванов.
— Пошли, что ли, — он жестом жестом указал Ващенке на выход.
— Что за жизнь! — почти натурально возмущаясь, Ващенка понуро направился к двери. — Все командуют. Поесть некогда. Хоть бы кто-нибудь спросил: «Андрюша, что ты хочешь?».
— И как ты хочешь? — продолжил в тон ему Иванов.
— Грубый ты! — обиженно произнёс Ващенка, обернувшись в сторону Иванова на пороге.
— Иди, не останавливайся, — легко подтолкнул его в спину Иванов.
— Нет, какая несправедливость, — продолжал возмущаться Ващенка, пока его ещё могла слышать Марина, — они уже наелись и напились, а мы…
Тут Андрей прекратил своё выступление, потому что уже вышел во двор, а зрителей, кроме Иванова там не оказалось.
— Ну, что ты хотел, командир? — поинтересовался Ващенка.
Отведя его подальше от дома, Иванов сказал:
— Слушай, Андрюха, мне сейчас лучше уйти. Но как это сделать, чтобы не обидеть девчат?
— А зачем тебе уходить?
— У нас с Тамарой отношения складываются не так.
— Ты — мужик, она — баба. Что тут может быть не так? — оскалился Ващенка.
— В том-то и дело! — Иванов с размаху ударил кулаком по своей ладони. — Не могу я сейчас думать о других женщинах!
С лица Ващенки слетела улыбка, и он сухо произнёс:
— Саня, Наташку не вернуть. А жить надо. Хочешь пить — пей. Хочешь трахаться — трахайся. Не хочешь — не трахайся. Но живи. И меньше думай — легче будет. А Тамарку я уважаю. Она баба хорошая.
— Не волнуйся, я не припадочный, — зло ответил Иванов. — И Тамару уважаю. Но кроме Наташки, не нужны мне сейчас никакие бабы.
— Извини, Саня, — уже мягче сказал Андрей, — вопрос спорный. И не будь ты дураком. Ведь раз живём. И не порть, пожалуйста, нам вечер своей чувствительностью и принципиальностью. А насчёт припадков, надеюсь, что у тебя больше не появится желания застрелиться?
— Зло ты меня воспитываешь, Андрюша. — Иванову стало тяжело стоять, и он сел на бревно возле забора.
— Ничего, ты сильный, Саня. Мы все у тебя учимся. — Ващенка сел рядом. — Не обижайся, командир. Слабость тебе не к лицу. И я бы хотел с тобой ещё полетать и, вообще, чтобы всё дальше сложилось хорошо. А кризис — он пройдёт.
— Спасибо, — тихо произнёс Иванов, понимая, что Ващенко говорит искренно.
— Поэтому, Саня, бери Тамарку «за рога», раз она этого хочет. И делай с ней то, что она хочет. И гуляем сегодня!
— Я всем всегда советовал, что жить надо проще. А вот сам-то, видимо, к этому не готов.
— Готов, не готов, — проворчал Ващенка. — Не узнаю тебя, командир! А если бы мы сегодня не вернулись? Если бы пулемётчик взял поточнее? Ты об этом подумай. А что будет завтра, Саня, ты знаешь? Может, тебе и везёт, но договор с судьбой не заключишь. Кому нужна философия, если завтра могут убить. Например, я хочу сегодня выпить и «любить» Маринку так, что если завтра не вернусь, она бы помнила меня как самого лучшего мужика в своей жизни. И если есть «тот свет», то я и там буду желать Маринке счастья и чтоб нашла себе нормального мужа на этом свете. Я думаю, что и Наташка хочет, чтобы ты был счастлив.
— А говоришь, что философия не нужна, — грустно улыбнулся Иванов. — Считай, что почти уговорил, Андрюха.
— Ну вот, совсем другое дело! — удовлетворённо согласился Ващенка. — Пошли в дом?
— Погоди. Хочу попросить тебя об одной вещи, — Иванов посмотрел Андрею в глаза. — Когда мы с Тамарой сегодня уже хорошо «наберёмся», поухаживай за ней, как ты это умеешь. Поцелуй её.
— Ты сдурел? — Ващенка посмотрел на Иванова, как на ненормального. — Да она меня уложит одной левой! А Маринка? Она меня, вообще, убьёт!
— А ты выбери момент. Не сумеешь так не сумеешь.
— Объясни, на хрена тебе это нужно?
— Хочу, чтобы она от меня отстала. И не хочу никаких разборок.
— Может, ты думаешь, что она пьяная станет приставать ко мне?
— Возможно. Просто сегодня я увидел совсем другую Тамару.
Ващенка задумался и произнёс неуверенно:
— Саня, я, конечно, попробую сделать то, что ты просишь. Но, по-моему, ты всё усложняешь.
— Посмотрим, — Иванов потрепал Ващенку за плечо. — Я знал, что ты не подведёшь.
— Саша, Андрей! — позвала из окна Марина. — Мы вас ждём.
— Идём! — прокричал Иванов.
Когда лётчики зашли на кухню, девчонки уже сидели за столом. Тамара на Иванова не поднимала глаз. Взглянув на неё, он сразу обратил внимание, что Тамара решила дать свободу груди, не надев бюстгалтер: пуговицы на цветастой летней рубашке еле держались, расходясь под тяжестью красиво налитых округлостей. Это задело мужские чувства Иванова. Он сел рядом справа от Тамары, стараясь не опускать взгляд ниже её лица. Ващенка пристроился напротив, возле Марины, периодически бросая бессовестные взгляды на Тамарину грудь. Как старший за столом, Иванов взял полномочия в свои руки.
— Марина и Андрей! — начал он, наполнив рюмки. — Призываю вас быть судьями на нашем с Тамарой состязании. Вы имеете право не пить, пропускать тосты, но должны строго следить за мной и Тамарой. Победителя выберете вы.
— А на что вы спорили? — с нескрываемым интересом спросила Марина.
— На желание? — Тамара посмотрела на Иванова.
— На желание, — подтвердил он.
— Это что, значит, — удивилась Марина, — проигравший исполняет желание победителя?
— Да, — твёрдо сказал Иванов, взглянув на Тамару. Их глаза встретились. Она кивнула в знак согласия.
— Любое? — уточнила Марина.
— Любое, — ответил Иванов.
— Любое, — подтвердила Тамара.
— Класс! — воскликнул Ващенка. — За это и выпьем.
— А не «круто» будет? — засомневалась Марина.
— А ты за кого больше боишься? — поинтересовался Ващенка. — Спор есть спор.
— Да я за вас обоих болеть буду! — заверила Тамару и Иванова Марина.
— И я — за обоих, — сказал Ващенка. — Начали?
После выпитой первой рюмки разговор продолжил Иванов. Он рассказал всем, как, учась в десятом классе, уже однажды проиграл подобный спор девушке, которая была старше его на два года. Больше он этого делать был не намерен.
Тут тост предложил Ващенка:
— Давайте выпьем за то, чтобы наши желания совпадали с нашими возможностями!
Перед тем как опрокинуть в рот рюмку, Иванов взглянул на Тамару. Девушка неожиданно подмигнула ему, и Иванов снова увидел знакомый волнующий взгляд из-под полуопущенных ресниц. Иванов вспомнил её обнажённую в комнате и почувствовал себя очень неловко, будто его поймали на месте преступления. Иванов выпил, стараясь не глядеть на Тамару.
Уже после четвёртой рюмки Иванов почувствовал, что начинает пьянеть. Стараясь больше налегать на закуску, он продолжал наливать и произносить тосты. После пятой — поднялась из-за стола Марина и удалилась в комнату. После седьмой — отказался пить Ващенка. На восьмой Иванов понял, что сильно опьянел. Тамара держалась молодцом, лишь казалась немного уставшей. Она смотрела на парней через густой занавес полуопущенных ресниц, часто смеялась, но не производила впечатления пьяной.
Наполнив рюмки себе и Тамаре, Иванов, покачиваясь на стуле, произнёс девятый тост:
— Хочу выпить за тебя, Тамара. До сих пор мне не доводилось встречать девушек, похожих на тебя. Вот Андрей и ты — сейчас для меня самые близкие друзья. Хочу, чтобы в твоей жизни всё было лучше, чем хорошо! Будь счастлива!
Иванов залпом опрокинул рюмку. Тамара пила как обычно — мелкими глотками.
— Пойду освежусь. — Взглянув на Ващенку, Иванов подмигнул ему, и тяжело поднялся из-за стола. Перед тем как выйти на улицу, Иванов заглянул в комнату девчат. Свернувшись на кровати калачиком, прямо в платье, спала Марина. Иванов погасил свет и вышел на свежий воздух.
На улице он простоял минут десять, тупо глядя на звёзды, затем вернулся в дом. То, что он увидел с порога, заставило Иванова протрезветь. На коленях у Ващенки сидела Тамара, поддавшись всем телом к Андрею. А тот, обняв её обеими руками за круглый зад, целовал девушку в губы. Иванов ожидал увидеть нечто подобное, но напрасно он уверял себя, что это его не тронет. Почему-то стало обидно.
Выскочив на улицу, Иванов с силой хлопнул дверью. Идя по направлению к общежитию, испытывая ярость, злость и разочарование, Иванов беспрестанно повторял:
