Сенатор Робинсон взял газету и нацепил на нос очки для чтения.
– Вот. Поздний вечерний выпуск. Лауреат Пулитцеровской премии репортер «Нью-Йорк джорнал» Кэтрин Дельмарко была найдена сегодня вечером мертвой. Как предполагается, она скончалась от сердечного приступа…
– Что? – Рассел почувствовал, как у него засосало под ложечкой.
– Мисс Дельмарко, сорока пяти лет, была найдена полицией в районе Мемориальной парковой автострады Джорджа Вашингтона, – продолжал сенатор. – Видимо, она остановилась, почувствовав боль в груди, когда направлялась на встречу в Маклин.
Расти опустился на стул и уронил голову.
– Ее убили.
– Кто? – спросил Робинсон.
– Кто? Ас-Сауды, Кашиджиан… Не знаю. Те же, кто взорвал самолет адмирала Адамса, кто подставил в Тегеране агента Брайана Дугласа и чуть не убил его самого. Люди, которые натравили на меня ФБР, обвинив, что я встречаюсь с террористами. Вот кто. – Макинтайр откинулся на спинку стула и закрыл глаза. Какой смысл в его действиях? Может быть, подобно герою романа Фурста, ему, маленькому человеку, следовало остаться в стороне и безучастно наблюдать, как назревает война? Война, которая подхватит вихрем его и уничтожит все, что он любил.
– А это что такое? – Сол Рубенштейн указал на экран телевизора. – Пол, будьте любезны, включите звук и сделайте погромче.
Сенатор Робинсон взял пульт дистанционного управления и включил звуковое сопровождение канала Си-эн-эн.
«…Как заявил вице-председатель Абдулла бен Рашид от имени совета шуры, раскрыта попытка заговора с целью осуществления государственного переворота, который финансировали иранцы. Во время столкновений погиб председатель шуры Зубайр бен Тайер. В заявлении указывается, что к настоящему времени правопорядок в стране полностью восстановлен. Никаких других доказательств участия Ирана в беспорядках не приводится. Однако говорится, что завтра Рашид выступит с обращением к нации. Переходим к другим новостям…»
Макинтайр поднял голову и улыбнулся.
– Ну вот, они начали. Абдулла и Ахмед!
– Похоже, то, чего вы опасались, может случиться на самом деле, – заметил Сол Рубенштейн. – Теперь и Иран, и Конрад будут иметь основания утверждать, что в Исламии царит хаос. А Иран к тому же оскорбится, что его обвиняют в провоцировании переворота, и заявит, что это выдумка Рашида, который решил оболгать соседа, чтобы усилить гонения на шиитов.
– Нет-нет, – перебил его Макинтайр. – Как вы не понимаете? Ахмед и Абдулла берут ситуацию под свой контроль. Они пытаются остановить несущийся по рельсам локомотив. Какая ирония судьбы: мы сидим здесь втроем и не знаем, как повлиять на свое правительство. А люди в Исламии действуют.
– Я понятия не имею, кто такие эти Амос[91] и Ахмед, – отозвался сенатор. – Но с моего места чертовски трудно удержать США, Китай и Иран от вторжения в Исламию.
22 февраля Пост анализа боевой информации Авианосец «Рональд Рейган» Северная часть Аравийского моря
– Как далеко вы находитесь от передовых кораблей их ударной группы? – спросил адмирал Адамс по закрытому каналу связи капитана крейсера «Тикондерога».
– Адмирал, я на мостике и вижу в бинокль на горизонте их корабли. Типа нашего класса «Бурк». Идут на сближение, – раздался голос из динамика.
– Дистанция слишком мала, – заметил Адамс стоящему рядом капитану Джону Харди. И снова нажал на клапан микрофона, вызывая крейсер «Тикондерога». – Капитан, отойдите назад. Держите дистанцию двадцать пять миль, но пусть противник постоянно помнит о вашем присутствии. Шумите, пусть вас увидят. – Он повесил микрофон и повернулся к начальнику разведки. – Если придется драться, схватка будет жаркой. Я не хочу начинать бой с ошибки или неправильного расчета. – Он вздохнул. – Джонни, китайцы все еще полагают, что «Тикондерога» – это мы? «Рейган»? Думают, что наш флот в Индийском океане?
– Судя по перехватам, они думают именно так, – рассмеялся Харди. – А ежедневные сводки Пентагона говорят, что и там того же мнения.
– А иранцы? – продолжал Адамс.
– И они тоже, – ответил капитан. – Их самолеты сопровождали нас, пока мы выходили из Ормузского пролива в северную часть Аравийского моря, а затем убрались восвояси. Полагаю, никто не подозревает, что мы кружим на месте с тех пор, как установлена электронная маскировка и грузовые суда с Диего-Гарсия закамуфлированы электронными средствами под боевые корабли. Я думаю, уловка удалась, как, бывало, удавалась с Советами.
Слушавший их разговор капитан Эндрю Ракер покачал головой.
– Воля ваша, адмирал. Но я сомневаюсь, чтобы от кого-нибудь удалось спрятать ударную американскую авианосную группу. И уж точно не от Пентагона.
– Это хитрость «холодной войны». Устанавливаются угловые радарные отражатели и соответствующие радио- и радарные излучатели, и с этого момента спутники и радиопеленгаторы воспринимают транспорт как крейсер, а миноносец как авианосец. Китайцы тоже попались на эту уловку. А Пентагон считает, что мы находимся там исключительно потому, что мы так докладываем. И потому что нам подыгрывает Бобби Дойл и другие друзья, – тихо объяснил Адамс.
– Однако в какой-то момент нам придется выйти на оперативный простор, если понадобится блокировать китайский флот. – Ракер посмотрел на проекцию местоположения кораблей на схеме.
– Выйдем, если придется. Дадим реакторам полный газ – и вперед! Но под покровом электронной защиты, так, чтобы никто не понял, что мы на подходе. А если нас засечет Пентагон, я все возьму на себя. Вы только выполняли мои приказания. – Адмирал направился к двери, но на пороге повернулся к двум капитанам. – Поднимусь наверх, подышу свежим воздухом. Дайте мне знать, если что-то изменится. Ракер, не хотите присоединиться ко мне?
Засунув руки в карманы, они прошлись в предрассветном полумраке по взлетной палубе мимо застывших истребителей. Редко можно было увидеть самолеты, стоящие в такой неподвижности. Никто не готовился к полету. Обычно вращающийся радар был выключен. Большинство огней не горело. Адамс смотрел на воду и размышлял, правильно ли он поступает. Он разрывался – хотел оказаться одновременно в двух местах: в Персидском заливе, чтобы предотвратить иранское вторжение в Бахрейн и Исламию, и в Индийском океане – блокировать транспорты с китайскими войсками и, возможно, вступить в бой с китайским флотом. Но он был не там и не там, а болтался взад-вперед по Аравийскому морю.
– Энди, наш поступок граничит с неподчинением приказу. Я верю в гражданский контроль над армией. Он предотвращает перевороты и ограждает нацию от хаоса, который грозит другим народам. Но когда гражданские принимают безрассудные, непродуманные решения, подтасовывают информацию и втягивают в свои делишки прессу – я начинаю сомневаться.
– Сэр, в Ньюпорте нам говорили: когда молодые офицеры, ровесники Коллина Пауэлла, возвратились из Вьетнама, они поклялись, что никогда не позволят гражданским снова втянуть армию в войну. Если только не возникнет крайней необходимости и все другие возможности будут исчерпаны. И только в том случае, если это решение получит всенародную поддержку. Возможно, и нам настало время вспомнить об их клятве.
– Сэр, – окликнул адмирала с другого конца палубы Джон Харди. Он бежал по металлическому настилу. – Иранцы вышли в море. Вывели все, что у них есть. Десантные суда, автомобильные паромы, транспорты. Движутся в сторону Исламии и Бахрейна. Управление национальной безопасности сообщает, что с их воздушных баз поднято почти сто единиц разных типов самолетов.
– Сколько, по-вашему, они продержатся? – спросил адмирал, выслушав доклад.
Начальник разведки покачал головой.
– Недолго. Силы Исламии сосредоточены на западе на случай, если на них нападем мы.
– Пора принимать решение, Джонни. – Адамс оглянулся на море. – Я не могу вернуться в Персидский залив. Во всяком случае, пока на нас идут китайцы.
К ним приблизился вестовой с большим пакетом из манильской бумаги.
– Черт! – выругался Харди, распечатав донесение. – Чрезвычайная ситуация на базе в Бахрейне. В пять тридцать по местному времени иранцы сбросили бомбы на штаб Пятого флота.
– Хорошо, что мы оттуда убрались, – заметил Адамс. – Но там осталось много американцев. Вернемся в ПБИ.
В ПБИ командир ударной авианосной группы Фрэнк Хаггерти, излучая энергию, говорил в телефонную трубку:
– Командир, это очень важно. Вы можете подтвердить, что «Чжоу Мань» сделал поворот на сто восемьдесят градусов?
Ему ответил голос из громкоговорителя на переборке:
– Да, сэр. Я наблюдаю в перископ корму авианосца. Он совершил широкий разворот.
