Ознакомительная версия.
Лифт довез его только до семнадцатого, напрасно Миша тыкал во все кнопки, лифт сердито гудел и не хотел ехать дальше, видимо, его еще не до конца отрегулировали. Три этажа нужно было пройти на своих двоих, которые от волнения и страха, что уж тут скрывать — Миша не привык врать самому себе, — слегка дрожали и подгибались. Он очень жалел, что оказался таким непредусмотрительным и ничего не прихватил с собой для того, чтобы защититься. Вдруг придется драться? Драться? С женщиной-то? Да ты что, Мишаня, с каких это пор? Он хотел приободрить себя, но вспомнил, с какой неженской силой она затянула веревку на его шее в том старом доме поляка-стеклодува. Ему стало не по себе, холод пробежал по спине. Да, нужно было что-нибудь взять с собой, камень с земли подобрать, палку, а еще лучше железяку какую-нибудь. Но сейчас уже поздно возвращаться, придется идти так.
Стараясь ступать бесшумно, Миша подошел к знакомой двери.
Она была приоткрыта совсем чуть-чуть, но при виде этой узкой темной щели, Мишу охватил еще больший страх. Он понимал, что двери обычно не оставляют открытыми просто так, если только не случилось что-нибудь непоправимое.
Он опасался, что дверь заскрипит. Она действительно заскрипела, но обратной дороги уже не было, и Миша вошел в темную прихожую.
В квартире стояла тишина — ни звука, ни шороха…
Он помнил расположение комнат, и теперь на цыпочках пошел по коридору, который вел в гостиную. Дверь в эту комнату оказалось плотно закрытой, и лишь у самого пола пробивалась узенькая полоска света.
Миша снова прислушался… Абсолютная тишина… Он слышал только свое дыхание… Крепко сжал в руке фотоаппарат и потянул ручку двери к себе.
Яркий свет ослепил его, он зажмурился, и, прикрывая лицо ладонью, медленно открыл глаза.
То, что он увидел, навсегда запечатлелось в его памяти. Для этого и фотоаппарат бы не понадобился, и все-таки, преодолевая оцепенение, вдруг сковавшее тело, он сделал шаг вперед, навел объектив и несколько раз щелкнул: ведь он пришел сюда именно за этим.
Сенин лежал лицом вниз, уткнувшись в ковер. Правая рука была неестественно вывернута, словно кто-то намеренно повернул ее ладонью вверх…
Намеренно повернул… чтобы фигурка стеклянного ангела удобно поместилась в этой ладони и была видна всем, кто заглянул в эту комнату по своей ли, по чужой надобности…
На Мишу снова нашло оцепенение, он стоял, прижав фотоаппарат к груди, и смотрел на эти пальцы, словно нехотя сомкнувшиеся вокруг стеклянной, поблескивающей в ярком электрическом свете фигурки. Это был ангел, украденный у антиквара, в этом не было никаких сомнений. Миша боялся подойти ближе, но даже со своего места видел: кончики прозрачных ангельских крыльев были закруглены.
Вдруг он услышал за спиной какой-то звук, какой-то шорох — еле уловимый, осторожный, вкрадчивый…
— Она здесь, — подумал он, и мерзенький липкий страх снова пополз по его спине.
Он кинулся к двери, закрыл ее, навалился всем телом, в голове стучала одна мысль: "Она здесь, она убьет меня!" Но он сделал над собой усилие, встряхнул головой, пришел в себя. «Бабы испугался, бабы испугался!» — твердил он себе, словно уговаривая, потом решительно распахнул дверь и вышел снова в этот темный коридор.
Услышал, как в подъезде открылись двери лифта, и метнулся вон из квартиры. У самой двери внезапно остановился, схватился за голову, кинулся обратно в гостиную.
На журнальном столике, накрытом, видимо, к ужину, — шампанское, фрукты, пирожные, два фужера, наполовину полные или наполовину пустые, это уж кому как, Сенину уж точно все равно, — он увидел то, за чем вернулся: ключи от машины.
Стараясь не глядеть на тело, он схватил ключи и снова кинулся вон.
Эта минутная заминка позволила тому, кто вошел в лифт, беспрепятственно поехать вниз.
Мише пришлось галопом нестись по ступенькам.
Между пятым и шестым этажом он зацепился носком сапога за какой-то выступ и рухнул с высоты своего немаленького роста, больно ударившись коленом о край ступени и громко взвыв от боли. Но самое плохое заключалось в том, что при падении он выронил телефон, и тот, отскочив от твердой поверхности, упал в бесконечный, зияющий чернотой, пролет, и был навсегда потерян. Миша еще несколько секунд наблюдал за его полетом в сквозной прорехе между серых бетонных плит лестничных секций.
Можно было вернуться в квартиру Сенина и взять его телефон, — Миша видел его на том журнальном столике, — но в этом случае время будет безнадежно упущено, преступница скроется, и тогда останется только звонить в полицию и тупо дожидаться помощи.
Нет, своего Миша теперь не упустит, он догонит ее, задержит, сделает отличный репортаж и получит свое место под солнцем. Заслуженное место!
Лестница, казавшаяся бесконечной, наконец, закончилась.
Он бросился к лифту, но ярко освещенная кабина, разумеется, была уже пуста. Птичка вылетела из клетки.
Миша кинулся во двор. Одна из машин, ослепив его фарами, с ревом рванула со стоянки.
Миша бросился к Сенинскому БМВ, руки не слушались, тряслись. Наконец, ему удалось открыть дверь, он сел, завел мотор. Только бы справится с управлением, только бы справиться! Он никогда не водил такую машину, но раздумывать некогда, авось вывезет!
На большой скорости, рискуя побить машины на парковке, он отчаянно вырулил и рванул следом за автомобилем, стремительно исчезающим в темноте наступающей декабрьской ночи.
Он старался не выпускать машину Алисы из виду. И еще боялся, что не справится с внедорожником, который, казалось, еще не остыл от прикосновений хозяина… убитого… убитого хозяина. У Миши было ощущение, что он угнал чужую машину, и теперь не он гонится за убийцей по этой опасно скользкой дороге, а за ним гонятся. Он вцепился в руль, руки дрожали от напряжения. Мимо окна мелькали деревья и столбы, снег падал сплошной мутной пеленой, видимость была отвратительная, и Миша с трудом различал два петляющих, дрожащих, безудержно несущихся вперед огня.
Из-под колес летели облака снежной пыли, подсвеченные светом фар, вдоль дороги тянулась темная полоса леса, мерно и солидно гудел мотор, снег все налипал и налипал на лобовое стекло, так что отчаянно елозящие дворники уже не справлялись. Фары выхватывали из темноты лишь маленький островок дороги, а на остальном безгранично окружавшем ее пространстве была только тьма и тьма, и резал глаза этот пронзительный контраст между темным, плотно нависающим над землей, небом и белым рыхлым полотном убегающего вдаль шоссе. Фары встречных машин вспыхивали внезапно и тревожно, и тут же стремительно уносились прочь, в ту темноту, что исчезала за спиной.
А впереди все петляла и летела бесконечная белая дорога, и все полыхали, вихляя и дрожа, огненные зигзаги фар уходящего от погони автомобиля, в котором была она — Алиса… Алиса…
БМВ послушно отзывался на каждое его движение, и Миша впервые с тех самых пор, как получил права, почувствовал, что значит хороший автомобиль, действительно хороший, не развалюха на колесах, не кусок ржавого металла, за который иногда бывало так мучительно стыдно, а настоящий друг и помощник мужчины, который весь день вынужден крутиться как белка в колесе и поспевать в сто мест разом. Впрочем, мгновенно сообразил Миша, людям, которые могут позволить себе такое авто, нет нужды крутиться и поспевать, они могут просто наслаждаться этим комфортом у себя под задницей и двигаться в нужном им направлении в прямом и переносном смысле.
На какое-то мгновение Миша выпал из времени и пространства, на доли секунды забыв, что он мчится в погоне за убийцей, что у него расследование, что у него карьера под угрозой, и жизнь, наверняка, тоже под угрозой. Ему вдруг непреодолимо захотелось плюнуть на все это: убийства, погоню, работу, и просто ехать, ехать, ехать, вдыхая запах дорогой кожаной обивки, чувствуя свою спаянность с этим мощным и грациозным металлическим созданием, и ехать, куда глаза глядят, подальше от всего, что окружало его прежде: суеты, страха, неустроенности. Пусть все катится к чертям, а впереди пусть будет только дорога… Белая, беспредельная, нескончаемая дорога…
Фары уходящей от погони машины вдруг нырнули вниз и исчезли. Это неожиданное обстоятельство моментально выдернуло Мишу из иллюзии, навеянной плавным ходом Сенинского внедорожника, и вернуло к действительности.
Он резко притормозил, дал задний ход, даже не вспомнив о том, что следом за ним могли ехать другие машины, и ему грозило реальное, с серьезными последствиями, столкновение. Ему повезло, что в это время шоссе было почти пустынно. Он обнаружил, что вниз спускается неширокая проселочная дорога, занесенная снегом, и что машина Алисы отъехала уже на порядочное расстояние: габаритные огни различались едва-едва. Взревев, внедорожник рванул следом.
Ознакомительная версия.
