— Присаживайтесь за стол, господа, готов вас выслушать. Уверен, что по пустякам вы не будете беспокоить солидных людей ночью. Что-то стряслось?
— Вы правы, Илья Моисеич. Мы пришли по делу, и думаю, что сегодня вам уже не удастся выспаться, — мягким тоном произнес майор.
— Весь внимание, господа. Можете курить. Но курить никто не стал.
— Практически у каждого горожанина есть какие-то накопления в вашем банке, — тихо начал Прошкин. — Впрочем, он у нас единственный. За годы работы люди получали на руки только часть жалованья, остальное шло на их личные счета. У каждого скопилась сумма достаточная, чтобы уехать из города и купить себе жилье в других местах. К тому же у всех страховка. Выходит, в городе живут богатые люди, и имей эти средства в собственном кошельке, а не в банковских сейфах, они могли бы прожить припеваючи не один год где-нибудь в Якутске, Новосибирске или Чите. Почему бы нам не дать им такую возможность?
Банкир слушал вроде бы очень внимательно, но уже решил, что главный милиционер пришел к нему пофилософствовать, а не по делу.
— Теоретически это возможно, Захар Силыч. Но практически не реально. Банк лишится
редств и перестанет быть банком. Все операции по. обороту средств будут заморожены, мы не сможем оплачивать поставки по договорам, закупать продукты… Да о чем говорить! Город вымрет. Банк — не просто учреждение, это кислород, без него невозможна жизнь. Прекратится кровообращение.
— Как раз то, что нам нужно, уважаемый Илья Моисеич. Город должен умереть, а его обитатели разъехаться в разные концы света.
_ Вы хоть отдаете себе отчет в том, что говорите?
— Конечно. Банк начнет свою работу через час, и в начале рабочего дня каждый горожанин должен получить на своем рабочем месте конверт с полным расчетом. Вы проведете все денежные операции к утру и раздадите деньги людям. А уже к вечеру в городе не останется ни одного человека.
— Почему? Неужели мэр сошел с ума, и вы подчиняетесь его бредовому указанию?
— Мэр преступник, он арестован. Сейчас я его замещаю, и все без исключения подчиняются моим приказам. Через день или два сюда понаедут следователи, прокуроры, милиция и государственная комиссия, созданная премьер-министром. Если город и уцелеет, то перейдет в руки федеральных властей. Но это не так страшно, Илья Моисеич. Страшно то, что большинство наших горожан находятся в федеральном розыске. Начнутся повальные аресты. Кто-то будет сопротивляться и откроется стрельба. Это война! Улицы зальет кровь. Многие сбегут, но с чем и куда? Без гроша в кармане приюта нигде не найдешь, а значит, они вернутся на кривую дорожку и вновь превратятся в опасных преступников. А ведь они могут работать и хорошо жить, и мы с вами в этом убедились. Массовый побег из колонии чреват тяжелыми последствиями, я предлагаю другой вариант. Отдать людям заработанные ими деньги, предоставить возможность собрать все самое ценное и погрузить в машины. Пусть сами выбирают, куда им ехать со своими семьями. Пробил час, и мы должны открыть границу.
— Мне это понятно, Захар Силыч. Но зачем же сюда ехать следователям и милиции? Мэра можно сдать властям, а не звать их сюда.
— Здесь залежи золота. Хотите вы того или нет, но скоро все вокруг оцепят колючей проволокой, а вдоль колючки будут ходить солдаты с овчарками. Наша с вами задача — спасти своих людей. И мы эту задачу выполним. Собирайтесь, Илья Моисеич. Я отвезу вас в банк. Мои люди уже собирают ваших служащих по всему городу, медлить нельзя.
Тяжеловесный пожилой банкир встал и оглядел гостиную, будто прощался со своим домом перед восхождением на эшафот.
* * *
Еще два часа пути, и несколько километров позади. Главное, успеть до рассвета выйти к горному хребту. В пути беглецам пришлось отбиваться еще от одной засады. Где-то Катя просчиталась, но все же выиграла дуэль, отделавшись незначительной царапиной на бедре.
— Ну вот, Антоша. Теперь, перед тем как лечь с тобой в постель, придется гасить свет. Вряд ли тебя будет возбуждать женщина со шрамом на самом соблазнительном месте.
— Мечтательница. О какой постели можно говорить?
— Об общей, разумеется. Я верю в удачу. Мы ни перед кем не виноваты, и я не хочу думать, что нас расстреляют эти живодеры. Хотя для них что человек, что зверь, все едино. Стадо дикарей без рода, без племени. Ни сердца, ни души. Сплошные инстинкты.
— Однако свое дело они знают.
— Потому и выживают. Иначе хищники порвали бы их на куски.
Дождь не прекращался, но небо начинало бледнеть и стволы деревьев стали приобретать свои очертания.
Зимин пришел в себя. Решили устроить привал.
— Тебе лучше, Кирилл? — спросила Катя.
— Хорошо выспался на чужом горбу. Битый небитого везет. — Он посмотрел на Антона. — Я ведь тебя в тюрьму посадил, а ты со мной нянчишься. Я бы на твоем месте…
— Оставайся на своем. Помалкивай лучше, силы тебе еще пригодятся.
По поводу сил Антон оказался прав. Вскоре они вышли к скалам.
— Здесь нас искать не будут, — уверенно заявила Катя. — Они уверены, что мы свернули к востоку. Судя по их схеме, вдоль хребта даже охотничьих изб нет. Километрах в тридцати река, а тут тупик. Но как мы найдем тоннель? Указателей ведь нет.
— Если тоннель и есть, то он охраняется, -спокойно заметил Антон. — Это не хребет, а так, пригорочек. Высота не более трехсот метров.
— Думаешь, ее легко перепрыгнуть? — усмехнулась Катя. — Места для разбега маловато. Деревья мешают. Стена-то вертикальная и зацепиться не за что.
— Окаменевший известняк. Он подвержен капризам погоды. Холод, дождь, жара в результате образуют трещины. Глубокие и не очень, широкие, средние, узкие. Нам надо найти подходящую. Так, чтобы поставить ноги в распор. Порода не твердая, нож ее возьмет. В общем, я особых проблем не вижу.
Спутники смотрели на Антона как на сумасшедшего, но не видели смысла спорить. Они двинулись на север в поисках расщелины и через час пути нашли то, что искали.
— Лучшего и не надо, — сказал Антон.
— Ты хочешь лезть по этой щели? — возмутилась Катя. — Я не считаю себя маленькой, но мне придется сесть на шпагат, чтобы упереть ноги в противоположные стенки.
— Я привяжу к поясу веревку, а вы привяжитесь к ней. Пойду первым и буду вырубать ступени в стене. Будет тяжело первые сто метров, выше расщелина сужается.
— Это же самоубийство! — не унималась женщина.
— У страха глаза велики. Или у тебя есть более интересное предложение? _ Ответа не последовало. — В лесу я с тобой не спорил. Там ты вела. В результате все остались живы. Теперь моя очередь. Дай мне свой нож.
Катя задрала штанину — возле щиколотки крепились ножны с длинным охотничьим ножом -и подала ему оружие. Антон связал веревки, затянул один конец на поясе, другой кинул Зимину.
— Держите интервал в человеческий рост, я вас выдержу. Не наступайте на сомнительные выступы. Один срыв может потащить всех вниз. Я делаю шаг вверх, закрепляюсь, потом делает шаг Кирилл. Только после того, как закрепится он, идешь ты, Катя. Строго по очереди. И так до конца.
Они подошли к расщелине, и Бартеньев принялся за работу сразу двумя ножами. Он начал ловко карабкаться вверх. Спутники внимательно следили за его движениями. Метр, второй, и он крикнул:
— Кирилл, пошел!
И они пошли. Другого пути не было. Возвращаться в тайгу и продолжать войну с охотниками еще страшнее. Уж лучше скрести носом известняк, чем получить свинец промеж глаз.
Говорят, будто человек в состоянии стресса, перед угрозой гибели, способен столкнуть с места состав из шестидесяти вагонов. Наши герои хотели жить. Очень хотели жить, и что важно, знали, как, зачем, почему. Они видели перед собой цель. Вот это и называется гарантией успеха.
Восхождение длилось вечность. Им так казалось. Первым на вершину вскарабкался Антон, следом Кирилл, а за ними Катя. Она и закричала во весь голос:
— Ура-а-а!
Они бросились в пляс, похожий на ритуальный танец дикарей.
Первым остановился Антон и показал на юго-восток. Серые облака покрылись багровым налетом. Земля излучала ярко-красный свет, будто солнце всходило, но ни одного просвета на небе даже не намечалось.
— Похоже на пожар, — сказал Зимин.
— В той стороне Омуты. Проклятое место, — скрипнув зубами, заметила Катя.
— А как же иначе, ада без огня не бывает, -поставил точку Бартеньев.
Они не думали о причинах случившегося и даже не удивлялись. Они просто смотрели, не испытывая никаких чувств. Генерал Боровский тоже стоял на холме и наблюдал за гигантским пожаром.
Банк выполнил свои обязательства. Жители, получив деньги, собрали вещи, погрузили на свои машины и подожгли дома. Мало кто сожалел о прожитых здесь годах. Все верили в свое будущее, в душах и сердцах возродилось забытое понятие «надежда».
Вереницы машин направлялись к главному шоссе, где уже снесли шлагбаумы. Другие переезжали новый мост и прощались с рекой, единственным символом неукротимой свободы. От причалов отплывали буксиры и катера. Границы были стерты. На одном из катеров уходил вниз по реке Плетнев с женой и ее братом Николаем. Дождались.
