Я действительно припёрлась некстати: на щеке Гордеева алел отпечаток губной помады, небрежно вытянутая из-под брюк рубашка расстёгнута почти до низа, и недвусмысленно свисают концы распущенного ремня…
Стоим, молчим, но я уже чувствую, как удушливой волной наползает на лицо краска. Надо бы что-то сказать, но слова скопились в горле комом, и всё что я могу — теребить подол платья и глупо молчать. Гордеев очнулся первым. Шагнув вперёд, плотно прикрыл за собой дверь номера.
— Слав, я…
— Нет-нет, это всё я! — рассмеялась, перебивая, но смех получился на редкость фальшивым. — Я просто подумала… ну… Просто я платье забрала и решила сразу примерить и тебе показать, ну чтобы… — Махала руками, пытаясь выглядеть небрежной и на ходу подбирая лёгкие слова, но с отчаянием чувствуя, как с каждой секундой всё нестерпимее щиплет в носу. — Ну не знаю, просто чтобы… Ну как бы…
А у самой взгляд неудержимо полз к отпечатку помады на его лице. Заметив это, Гордеев тиранул щёку кулаком и, зажмурившись на мгновенье, решительно выдохнул:
— Не надо, Слав! Ни к чему это. — Его голос был глухим и хриплым, словно вырванным из холодных скальных недр. — Я прекрасно понимаю, зачем ты здесь. И ты… ты действительно красивая девчонка, Слав, но… — замолчал, вгрызаясь в губу и долго подбирая нужные слова. — Но я не любитель малолеток.
Кровь ударила в голову.
— Мне девятнадцать! — словно оправдываясь, выкрикнула я, но позорно осеклась под его взглядом. Комом в горле застряло дурацкое «почти»
— Вот и я об этом, — напряжённо играя желваками, усмехнулся Гордеев. — Восемнадцать, да ещё и нулёвка. Не мой профиль, извини.
Нутро сковало так, что не вздохнуть, и дико свело дрожащий подбородок, а всё же ни одной слезинки! Выскочила из отеля и понеслась куда глаза глядят. Хотелось совсем немногого — просто сдохнуть. Ну и перегрызть горло той стерве, что осталась там, в номере — свидетельницей моего позора и триумфатором. Кто там? Лариска? От этого становилось ещё больнее и злее. Особенно когда вспоминала его слова, о том, что через часок он освободится, и мы сгоняем куда-нибудь. Потрахается по-взрослому, прежде чем по-детски играть в пару, ага. С-сука… Какой же ты гад, Гордеев! Как же я тебя ненавижу!
Ну и что теперь? Как быть дальше?!
Из состояния отупения вывел ударивший по глазам свет фар. К счастью, это оказалось местное, Клондайковское такси, и в тот же миг у меня отпали и все вопросы «что дальше»
Не думала. Действовала решительно и без промедления. И лишь залетев на второй этаж и поднеся руку к двери Коломойца, замерла на мгновенье… Но постучала.
Он открыл почти сразу — такой высокий и мускулистый, в распахнутом халате и чёрных, с атласным отливом, боксёрах. При виде меня охренел не меньше Гордеева, но у меня не было времени играть в гляделки. Чувствуя, как встают поперёк горла теперь уже настоящие слёзы, решительно упёрлась ладонью в его грудь:
— Сюрприз! — пихнула, оттесняя вглубь комнаты. — Ты же просил ответ? И мой ответ — да!
Я была взвинчена и больше походила на истеричку в фазе обострения, но мой наряд превращал это в эротичную дерзость. А чтобы не было видно дрожащих в глазах слёз, я рванула резинку с хвоста, рассыпая волосы по плечам и пряча под ними лицо. Пихнула обалдевшего Коломойца обеими руками, заставляя упасть спиной на кровать, седлая его. И, несмотря на некоторый шок, стоило лишь мне оказаться верхом, как Сергей тут же с нажимом повёл ладонями вверх бёдрам, оголяя резинки чулок, задирая юбку… и замирая от неожиданности.
Вообще, оба замерли, если честно — я ведь просто забыла, что на мне нет белья. Пугающе ясно осознала вдруг, что творю… но уже в следующий миг Сергей опрокинул меня на спину и навалился сверху.
Я целовала его в ответ — без желания, но исступлённо, решая для себя окончательно, что никаких больше Гордеевых! К чёрту! В топку и его, и его дурацкие…
Коломоец слетел вдруг с меня, с грохотом приземляясь на пол.
— Вон пошёл отсюда, — ткнув пистолетом ему в лицо, сквозь зубы прорычал Гордеев.
— Ты вообще охренел? — так же сквозь зубы прорычал в ответ Сергей. — Убери ствол!
— Я сказал, пошёл вон! — щелчок предохранителя.
— Да понял я! — вскинул руки Коломоец. — Понял! Псих ненормальный…
— Дверь закрыл с той стороны!
Тяжёлый взгляд на меня. Я испуганно засучила пятками, пытаясь отползти по кровати подальше, но Гордеев был быстёр и резок.
Ремешочки и тесёмочки на груди платья в кулак — рванул, надрывая их с треском, вздёргивая меня на ноги словно куклу, прижимая спиной к стене. Вторая рука на шею — властно, слегка удушая. В глазах безумная ярость — радужка темнее бездны, широкие дикие зрачки. Крылья носа дрожат, вздёргивая верхнюю губу, обнажая звериный оскал.
— Ну какого хрена тебе надо, а? — он даже рычал как зверь, сипло, исступлённо хрипя. — Чего ты добиваешься? Так сильно хочешь, чтобы трахнул тебя? — Пальцы на шее сжались туже. Лямки и ремешки в другом кулаке жалобно затрещали, один за другим вырываясь из ткани. — Этого хочешь?! — Вклинился между моих ног коленом и грубо подал вверх, почти подсаживая меня на бедро. — Думаешь, классно тебе будет, да? Думаешь, в кайф?
Поплыв от удушья, я вцепилась в его запястье ногтями. Долгий взгляд глаза в глаза, и Гордеев, хрипя от ярости, склонился ниже, лицом к лицу:
— А со мной может быть только больно, дура ты! Больно и страшно!
Я смотрела на него и ненавидела. За взгляд этот пронизывающий, за силу, губы, голос… За то, что люблю его, бездушную тварь.
— Руки свои от меня убрал! — просипела придушенно, но твёрдо.
В комнату вломился Коломоец, кинулся к нам, явно собираясь оттащить Гордеева, но тот не стал дожидаться и, резко отпустив меня, твёрдым шагом сам направился к выходу. Проходя мимо Коломойца, приказал:
— Ввести её в курс!
Тот опешил:
— С чего вдруг? У меня нет такого распоряжения! Мне необходимо сначала…
— Я твоё распоряжение, — холодно перебил Гордеев. — Код даймонд пятьдесят три пи кью дробь два. Выполнять!
Конец первой части
