— Я так не думаю, Люцифер.
— Хорошо. Я хочу, чтобы ты сказала Тедди, что мистер Макхит, важная шишка из загородного храма, хочет с ним встретиться, но больше ничего не говори ему обо мне.
— Вам следует знать, что Тедди всегда был немного затворником, и стал ещё большим с тех пор, как его ограбили на улице несколько месяцев назад. Он практически ни с кем не встречается.
— Я обещаю не прикасаться к его игрушкам. Аманда, ты позвонишь ему ради меня?
— Да, Люцифер.
Она улыбается. Наконец-то она может что-то сделать без полной комнаты приспешников.
— Отлично. Ладно. Думаю, на данный момент мы здесь закончили.
— Люцифер, как насчёт Люка? — спрашивает Аманда.
— А что насчёт него? С ним всё будет в порядке.
— А как насчёт его души? После всего, что он сделал во имя тебя, несправедливо, что он должен подвергаться пыткам в Аду, а не стоять подле тебя.
— Какая часть моего резюме навела вас на мысль о моей справедливости?
— Пожалуйста, — умоляет Аманда.
Она закрывает рот руками из-за того, что осмелилась просить Люцифера об одолжении. Я киваю на принесённый бакенбардами атташе-кейс.
— Это оружие?
— Да, — отвечает он.
— Патроны вы тоже принесли?
— Конечно.
Я подхожу к столу и наливаю два стакана Царской водки. Один ставлю на стол, а тот, что поменьше, даю Люку. Он делает глоток и сплёвывает, словно набрал полный рот горячих углей. Он не в восторге, но может стоять, и его зрачки расширились примерно до нормального размера.
— Вот что я вам скажу, — говорю я, — Оставляйте пистолеты, узнайте всё, что сможете о Комраме Ом Йа, и уёбывайте отсюда. Я посмотрю, что смогу сделать, чтобы держать Богатенького Ричи подальше от мясорубки Даунтауна.
— Благодарю тебя, — говорит Аманда, хватая мою руку.
Я отдёргиваю её, когда она подносит её ко рту, словно собирается поцеловать. Она помогает Люку добраться до обратной стороны часов. Бакенбарды, уходя, отвешивают несколько небольших поклонов.
— Хвала тебе, Люцифер.
Я закрываю за ними дверь, беру атташе-кейс и подхожу туда, где сидит Травен. Открываю замки.
— Это то, на что ты надеялся? — спрашивает Травен.
— О, да.
Содержимое кейса слегка напоминает буфет. Настоящий шведский стол огневой мощи. Качественный набор. Не такой роскошный, как я боялся. Здесь есть серебристый «Зиг-Зауэр».45 [164] и маленький специальный «Дерринджер».38 [165]. Неплохой пистолет, чтобы носить в кармане, когда ты слегка нетрезв. Здесь также «Дезерт Игл».50 [166], пистолет, который я ненавижу даже сильнее «Глока». Этот пистолет вы видите в фильмах, потому что он большой, как ножка индейки, и сверкающий, как отполированный до зеркального блеска серебряный доллар. При виде его мы должны восхищаться обладающим им парнем, потому что тот может обращаться с чем-то столь мужественным и мощным. А о чём нам следует думать, так это о том, что, если только он не охотится на китов, единственная причина зачем кому-либо нужна пушка такого размера заключается в том, что он ни черта не умеет целиться, так что ему приходится проделывать повсюду дыры размером с мусорное ведро, в надежде попасть во что-то важное. Я откладываю «Дезерт Игл» в сторону.
Здесь есть совершенно непрактичный, но душевный пистолет «кобылья нога».40 [167]. Он напоминает укороченную винтовку с затвором, управляемым рычагом для подачи патрона перед каждым выстрелом. Не знаю, буду ли я носить его с собой, но несомненно оставлю себе. Последний пистолет — складной 9-мм «Свисс». Это самая яркая штучка в кейсе, но всё же не особо практичная. В закрытом виде выглядит как чёрная коробка для ланча, но нажимаешь на кнопку, и пружинный механизм раскрывает его, превращая в 9-мм пистолет с винтовочным прикладом. Кэнди бы умерла и отправилась на Небеса, в Хьюстон и обратно, если бы я дал его ей. Возможно, я так и сделаю, но не уверен, что собираюсь дать ей патроны. Ей может слишком понравиться звук «бах-бах», чтобы доверить. Я возьму Кэнди на стрельбы и посмотрю, как всё пройдёт.
Я достаю «Глок» из сумки и кладу на стол к остальным пистолетам.
— Хотите пистолет, Отец? Настали неспокойные времена.
— Мы всегда живём в неспокойные времена. Вот зачем нам религия.
— Для этого? А я думал для того, чтобы я мог избавиться от всей мелочи, что мне надавали на этой неделе.
— У тебя очень практичный взгляд на божественное.
— Я видел, как делают колбасу.
Травен берёт «Зиг», взвешивает в руки и осторожно кладёт на стол.
— Этого мальчика действительно станут пытать в Аду?
Я пожимаю плечами.
— Я просто давал им пищу для размышлений. Я могу отправить любого куда захочу. И не надо слишком горевать о парне. В Даунтауне всем хреново. Даже Люциферу. Я когда-нибудь расскажу тебе о своём повторяющемся ночном кошмаре о потерянном-тонер-картридже.
Травен небольшими глотками пьёт минеральную воду. Наверное, мне не следовало говорить последнюю часть. Я снова напугал бедолагу.
— Полагаю, я наконец-то увидел знаменитую Виа Долороза.
— Да. После того, как ты вернулся в Ад, я решил, что не могу просто читать обо всех этих тайных знаниях и ничего с этим не делать. Мне нужно было действовать. Мне нужно было научиться ими пользоваться. Как, по-твоему, я это сделал?
— Ты здорово напугал этих дьяволопоклонников, так что хороший выбор способа устрашения. Просто не пробуй его на громящих автозаправку наркошах. Для них он немного медленный.
Травен улыбается своей усталой улыбкой.
— Я запомню это.
— Откуда такой милый учёный, как ты, черпает сведения о вещах, подобных Долорозе?
Он медлит. Проводит рукой по волосам.
— Я нашёл это в книге шестнадцатого века по мрачной магии
Я киваю.
— Ты же знаешь, что это незаконно, верно? Ты преступник. Джесси Джеймс [168] в «собачьем ошейнике» [169].
— Благодарю, — говорит он. — Что теперь собираешься делать?
Хотел бы я, чтобы у меня был «Веритас». Он помог бы мне ответить на этот вопрос. Бакенбарды оставил свою потускневшую серебряную монету на кофейном столике. Я поднимаю её своей рукой Кисси.
— Ты поможешь мне принять решение. Убить Короля Каира или поговорить с Тедди Остербергом о девочке и святоше Джеймсе?
Я подбрасываю монету высоко в воздух.
— Выбирай, Отец.
— Орёл, — произносит он.
— Вечный оптимист.
Монета падает на пол, и я наступаю на неё ботинком.
Орёл.
— Ты победил. Что выбираешь?
— Иди поговори с Тедди Остербергом.
Я возвращаюсь к шведскому столу.
— Тебе было всё равно, второй вариант, не так ли? Ты просто не хочешь облегчить мне задачу убить Каира?
Он пожимает плечами.
— Хоть и проклятому, мне всё ещё трудно смириться с убийством.
— Как я и сказал, ты не можешь не быть хорошим парнем.
— Пока нет.
Интересно, Самаэль не оставил внизу «Проклятий»?
— У тебя ведь нет случайно с собой сигареты?
Травен качает головой.
— Я не курю.
— Я надеялся, что ты начал.
Я возвращаюсь к еде и беру Царскую водку. Ставлю обратно и наливаю себе чёрный кофе.
— Увидеть твой мир. Это пугающе, но захватывающе, — говорит Травен.
— Спасибо, но, по правде говоря, я бы предпочёл, чтобы ты расшифровал книги. Мне нужна информация от того, кому я могу доверять. Есть ли путь в Голубые Небеса? И что такое Комрама Ом Йа? Я знаю, что это оружие, и Аэлита хочет завладеть им. Но это всё. Может, ты сможешь выяснить, зачем.
— Если ты полагаешь, что так от меня будет больше всего пользы.
Я подхожу к окну и смотрю в направлении знака Голливуд. Потребуется время, чтобы привыкнуть к тому, что я дома.
