деньги нужны. Сейчас-то при деньгах пока, после суда. Своей четыркой несчастной решил заняться. Поверить не могу, что это вы! Я-то думал вас самому найти, а вы… вот что называется, следователь, сразу видно… сами меня и нашли, – мужчина осекся, заметив как застыло лицо Адиля, меньше всего ожидая такую реакцию на свою благодарность, но все равно продолжил, – Гурам, говорю, уже и не таксует почти. Вашими стараниями, он последние два-три месяца в деньгах не нуждался. Я ему сказал, чтобы всё сразу не тратил, а этот балбес почти всю компенсацию на машину и вбухал. Раньше у него из декора только шторки и были, а теперь и музон, и салон. Этим же пиздюкам в их годы от жизни больше ничего и не надо. Хоть для приличия пластырь купил бы, а то деньги как бы за физический вред, или как там называется. Ещё и перекрасил из черного в какой-то цвет непонятный. Это, говорит, небесная лазурь, папа, ничего ты не понимаешь. Мол, девушке его очень нравится.
– Как зовут девушку?
– Индира что ли, или Мадина. Сейчас не вспомню. В общем, как я понял, вы ещё и личную жизнь моему оболтусу наладили. Так что если вдруг ремонт соберетесь делать, обращайтесь. Всё по самым низким ценам сделаем. А пока, просто большое вам спасибо.
– Пожалуйста.
– Ну вот мы и на месте. Третья дверь справа – это наша подсобка. Я сейчас.
Адиль уже и забыл о личных вещах Арсена. Он, молча смотрел вслед уходящему соловьиному папаше, который то и дело оборачивал к нему довольное лицо и указывал на дверь подсобки. Хайбула достал сигареты и махнул в сторону подъезда, сказав, что скоро вернётся. После такого подъема Стэтхем на пенсии отчаянно нуждался в подпитке.
Лачугой для рабочих служила одна из комнат, на скорую руку обшитая фанерой. На одном из вбитых в неё гвоздей Адиль увидел знакомую куртку. Сколько раз они собирались в баре, столько раз Адиль помнил на Арсене эту мастерку. Из кармана виднелся краешек блокнота. Адиль достал его и вместе с обложкой откинулись первые несколько страниц, зажатые держателем на колпачке гелевой ручки. Рисунки по стилистике напомнили ему коллажики в дневнике Амины. Здесь были все – Марат, троица Курбана, сам Курбан, официант и даже Камал. Возле каждого портрета значились возможные мотивы, род занятий, психологические наброски. Вероятно, за некоторыми из них Арсен наблюдал не один день. Наблюдал он и за Адилем в эту самую минуту, когда он всовывал блокнот обратно.
– Ай-ай.
– Ну не сердись, одуванчик, – улыбнулся Адиль, не оборачивая лица.
– Что-нибудь новое почерпнул?
– Даже больше чем ты думаешь. Ты-то тут какими судьбами?
– Отец проводку здесь делает. Попросил инструменты ему привезти кой какие и помочь за одно. На этой неделе заканчиваем и я вновь к твоим услугам.
– Понятно. Отцу тоже тогда спасибо передавай.
– Что случилось?
– Потом. Ладно, не буду тебя отвлекать, и ты мне отплати тем же. Скоро наберёмся и зальёмся. Бывай.
Эту ночь он провёл у Саиды. Он первый раз был в доме у девушки, где все элементы интерьера можно было посчитать на пальцах. Ему это было более чем по душе. Ничего не отвлекало, и он последовательно прокручивал обе непродолжительные встречи с Гурамом. В экране примостившегося на полу телевизора верещала очередная жертва из последнего «Крика». Саида уже в третий раз меняла своё железное мнение об убийце. Адиль долго утюжил губами кончики её завивки, прежде чем заговорил.
– Я нашёл его, Саидкин.
– Не ври, – девушка сразу поняла, что Адиль говорит не о фильме.
– Помнишь, ты недавно рассказывала, как чуть в аварию не попала, когда от меня ехала.
– Конечно.
– И у таксиста, ты сказала, аж след на руке от ручника остался, да?
– Да. Ещё удивилась, как можно было так вцепиться.
– А хочешь, я тебе напомню, где ты могла его видеть.
– Ты себе не представляешь, как я этого хочу? Не смейся, но я каждый день по нескольку раз пытаюсь вспомнить.
– Не буду. Видела ты его один раз и без бороды, поэтому и не узнала его. А ведь строила ему глазки, Тагир говорил.
– Ну не томи, Адю.
– Это был сынок мужика, который меня на работе настигал. Маршрутчики ему вломили помнишь, жаль, что мало.
– Блин, ну точно! Ой, да я специально, чтоб ты приревновал. А ты и не понял, дурилов! – Саида шлёпнула его по груди. – Ну так и причём тут… он?
Адиля даже позабавила эта разница в скорости, когда она, протараторив первые три фразы, перешла к вопросу, снижая темп речи с каждым словом, пока у неё не перехватило дыхание на последнем.
– Эта игрушка, про которую ты говорила, у тебя ещё?
– Зайчик, ну да.
– Это кролик, дурямбо! Дай мне его. Я сам его передам.
Саида потянулась к тумбочке у кровати.
– Газ в бане, – шепотом повторил он единственные показания, которые удалось получить от матери Заиры, когда из ящика показалась лыбящаяся, зубастая морда.
Следующий день поставил окончательную точку в расследовании. Адиль склонился над ключевым вызовом из второй стопки распечаток, когда их добытчик вновь вломился в кабинет, едва ли не с ноги открыв дверь. На этот раз Адиль даже не шелохнулся и спокойно оглядел Тагира, куда лучше сдерживая ликование, чем влетевший в кабинет дверийный убийца.
– Мирза в себя пришёл! Марата вашего сразу опознал, только того завели. Я ему напомнил ваш разговор последний, что ты, мол, извиняешься, что его подставил. А он, прикинь, что говорит? Я, кричит, перепутал. Не мог тогда вспомнить имя – то ли Зураб то ли Мурад, а звали его Гурам. Адиль, типа, спрашивал про черную копейку, только ездил он на четырке. А Марат приезжал всегда на шестёрке. И приехал этот Гурам как раз на следующий день после того как ты с Мирзой зависал. Мирза ему какие-то чудо бошки пихнул тогда. Говорит, все хотел тебе позвонить сказать и не успел. Я подумал, неужели этот тот шкет, а потом вспомнил, что он же вроде не на черной был. Короче, не поленился, опять через Каму его выцелил, сфоткал аккуратно, показал Мирзе. «Да – он», – кричит. Выходит этот педик машину перекрасил. На наши бабки походу, прикинь. Ну ты понял. Прошлый раз мы, когда мы видели его у «Каравана», помнишь? Ты ещё тогда сказал, что белая, хотя она больше голубая была, но я тогда не стал вдаваться.
– Да что ты говоришь? А номера ты не срисовал с его
