Ознакомительная версия.
– Назад! Уходи назад! – выкрикнул Быстров, видя, что гранатометчики перезаряжают свои «шайтан-трубы».
Повторять пилоту было не нужно.
– Твою мать, – выдохнул кто-то из спецназовцев, когда вертолет отошел на безопасное расстояние.
– Собой прикрыл, – заметил пилот бесстрастно. Слишком бесстрастно.
Никто ему не ответил.
Леха все видел. Сразу после разговора с оперативным штабом он трезво решил, что убитого им абрека-мародера скоро хватятся, и будут искать. Тело, конечно, можно выбросить, не мудрствуя лукаво. В конце концов, это будет уже третье «тело», отправленное им под откос за сегодня. Но вот пятна крови на коврике отмывать уже некогда. Поэтому он просто затащил труп в купе и запихал его в рундук, выбросив, предварительно, из него сумки пассажиров.
Альтернативы путешествию по крышам теперь не оставалось. Забраться туда оказалось совсем привычным и несложным делом. Трехгранником открыть боковую дверь, перебраться на торец вагона, и с помощью несложной акробатики ты уже на крыше.
И только уже тут он услышал треск пулемета и свист вертолетных винтов. Штурм! Испуг смешался с восторгом. Наконец-то! А как же Ольга?! Когда вокруг стреляют и убивают, он должен быть рядом! С теми, с кем он рядом, ничего не может случиться! Даже Сашка был бы сейчас жив, если бы они были в тот день вместе.
А потом все пошло совсем не так, как должно. «Двадцатьчетверка» зарядила из своих пушек прямо вдоль состава, да так, что осколки и камни хлестанули по вагонам, расшибая вдребезги толстые стекла. Леха лег на «гармошку» межвагонного соединения, закрыв голову. А когда снова поднялся, то увидел, как два мужика с колена бьют по вертолетам из гранатометов. И «крокодил», словив одну гранату в борт, валится на слишком близкую землю. А «восьмерка» в вираже уходит в сторону, в сторону от поезда!
Он бы мог все изменить, если бы вылез на эту чертову крышу на тридцать секунд раньше! Если бы успел оценить ситуацию. Если бы просто не стал прятаться, а врезал бы из автомата по этим басмачам с РПГ! До них метров сто-сто двадцать, он бы смел их одной очередью!
Но что толку в этих «бы», если могучий Ми-24, «убийца танков», который в одиночку может разделаться с колонной бронетехники, сейчас смертельно раненым динозавром елозит по болотистой поляне, еще подрагивая всем своим бронированным телом? А Ми-8 с группой антитеррора спешно отваливает подальше, чтобы следующая порция гранат не досталась ему.
Что толку? Момент упущен. И теперь вместо того, чтобы вступить в бой, снова придется паскудно прятаться и ползти непонятно куда и непонятно зачем. И надеяться то ли на то, что тебя не заметят, то ли на то, что наконец-то получится с кем-то схватиться.
– Так со всеми будет! Ты понял меня, генерал? Со всеми так будет!
Динамик, казалось, вот-вот лопнет от неистового вопля главаря террористов. Он орал, едва не срывая голос. Похоже, Руслан был на грани истерики.
– Ты видел, что я сделал с твоим вертолетом, генерал? – Руслан захохотал. – Присылай еще! За это я не буду отстегивать вагон после следующей станции. Аллаху Акбар!!!
Руслан вскинул руку с телефоном, повернул трубку к своим товарищам, и под потолком оперативного штаба разнесся многоголосый нестройный, но воодушевленный вопль: «Аллаху Акбар!!!»
Трофимов был бледен, на его щеках буграми вспухали желваки. Эта погань торжествует, смеется над ним – представителем государства, представителем спецслужб! Неудавшийся штурм и потеря боевого вертолета – это не просто неудача. Это позор! И виной всему – выскочка Храмцов.
К счастью, потерь среди людей не было. Даже пилот и штурман «крокодила» остались живы и даже серьезно не пострадали. А что если бы вот так вот бездарно погибла элита спецназа? Как бы он смотрел потом в глаза родным этих парней? Что бы он им сказал? Простите, это не я, это мой начальник отдал идиотский приказ?
Полковник Волков стоял в стороне, и был мрачнее тучи. Странно, но Трофимов почувствовал облегчение. Как ни крути, а это правда, что всегда становится легче, когда знаешь, что кому-то еще хуже. А Волков не только переживал за своих ребят. Любое поражение он воспринимал, как личную трагедию. Он даже футбол не смотрел, потому что после проигрыша сборной России впадал в прострацию. Любое безнадежное дело он должен был довести до победы. А тут даже вступить в контакт не получилось – тупо отстреляли на подлете. И вряд ли бандиты дадут шанс реабилитироваться.
– Товарищ генерал, это Миронов! – опасливо уведомил Жердев.
Трофимов устало нажал клавишу, выводя разговор на «громкую». «Сосед» не стал ходить вокруг да около, набивая цену. Он прекрасно понимал, что Трофимову сейчас не до этого.
– У меня новости, Михалыч, – сообщил Миронов, и сразу взял быка за рога. – Одна девица-журналистка с поезда сумела передать своему коллеге в нашем городе пару снимков…
– Журналистка? – ужаснулся Трофимов. – Утечка информации?
– Не боись, – ухмыльнулся Миронов. – Повезло. Ее коллега оказался правильным мужиком. Теперь буду смотреть его передачи. Фотографии он принес к нам, а не на какое-нибудь «бибиси». Хотя, судя по всему, никогда в жизни себе этого не простит.
Миронов хохотнул, но тут же посерьезнел.
– И что дали эти снимки? – потребовал Геннадий Михайлович.
– Личность, Гена. Личность. Качество снимков оставляет желать лучшего, но двух человек мы быстро нашли в базе.
– Не тяни!
– Кто тянет? – возмутился Миронов. – Я просто дыхание перевожу! В общем, один из них – Кахар Жолтарбеков, казах. В своей стране объявлен в розыск, причем, не как террорист, а как особо опасный преступник и убийца. Второй – Руслан Джедикаев. Он из Адыгеи. В Первую чеченскую воевал на стороне дудаевцев. Потом был близок к Басаеву, заведовал тренировочным лагерем, который финансировали арабы через Хаттаба. Но перед походом Шамиля на Дагестан рассорился с ним. И испарился. С приличной сумой в кармане. Второй раз воевать он не хотел. Дальше есть отрывочные сведения о его появлениях то тут, то там, но уже лет пять, как о нем ничего не было слышно.
– Интересно, – задумчиво сказал Трофимов.
– Очень интересно, Михалыч. Очень, – согласился Миронов. – Эти ребята могут убить любого, не задержав дыхания. Но не себя. Я не верю, что на старости лет у этих зверей съехала крыша на религиозной почве. И уж всяко обоим им глубоко плевать на Чечню и ее свободу. Тут что-то не так, Гена. Тут что-то не так!
– Никодимыч! – негромко позвал Игорь. – Никодимыч!
Машинист не услышал его за грохотом дизеля. Зато услышал Арби. Он сурово сдвинул брови и недвусмысленно передернул затвор пистолета. Игорь понял намек и на минуту угомонился, но вскоре снова заерзал на своем месте. Старик совсем сомлел со страху, на приборы не смотрит, а надо бы!
– Никодимыч! – не выдержал стажер. – У нас соляра на исходе!
«Водила» стряхнул оцепенение, посмотрел на приборную доску, и его брови полезли вверх. Этого не должно было быть! В баке под днищем перед выездом плескалось почти пять тонн солярки, а сейчас стрелка болталась где-то возле самого нуля. Перегон для односекционного тепловоза был, конечно, приличный, но четверть бака должно было еще оставаться.
– Ничего не понимаю, – пожал плечами Николай Дмитриевич. – А куда она делась?
Ответ был прост, но для того, чтобы его получить, нужно было заглянуть вниз, под локомотив. Когда Ми-24 дал очередь из пушек вдоль состава, один из снарядов разорвался слишком близко, и большой, со спичечный коробок, осколок пробил листовую сталь топливного бака тепловоза, как карандаш пробивает лист бумаги. Горючее обильно орошало насыпь и рельсы, быстро впитываясь в щебень, а в баке его оставалось на самом донышке.
Арби ощутил легкий приступ паники. Он был хорошим бойцом, но сейчас случилось что-то незапланированное – и он не знал, что ему делать.
– Ахмат! – обрадовался он, увидев входящего в кабину напарника. – У них бензин кончается!
– Солярка, – мрачно поправил Игорь.
– Что это значит? – резко потребовал ответа Ахмат.
– Не знаю, – пожал плечами машинист. – Запас был. Похоже, утечка где-то. И серьезная.
Ахмат моментально вспотел. Если горючее иссякнет, поезд встанет. И тогда…
– На сколько его еще хватит?
– Зависит от утечки. Километров двадцать еще должны протянуть.
– Руслан! – выкрикнул Ахмат в рацию. – У нас утечка топлива. Хватит на двадцать километров. Поторопи этих шакалов, пусть срочно подгоняют сменные тепловозы!
Впереди виднелось разветвление пути. Никто, кроме Николая Дмитриевича не обратил на это внимание. Но машинист знал этот маршрут лучше, чем собственную кухню – там жена постоянно что-то передвигала, а тут все оставалось на своих местах уже долгие годы. Сейчас стрелка была переведена на обводную ветку.
Ознакомительная версия.
