Ты сейчас меня видишь.
Ты ощущаешь это, когда видишь меня.
Возня со старой одеждой. Миссис Шерман надевает большую шляпу. Стоит перед зеркалом, поворачивается с лукавой улыбкой и позирует перед камерой. На груди у нее камея.
Риба Макклейн шевельнулась на кушетке и сняла очки. Долархайд почувствовал тяжесть и тепло ее тела. Она положила голову ему на бедро. У нее белая шея, освещенная бликами проектора. Он сидит очень тихо, двигается лишь его большой палец, останавливая пленку и возвращая ее назад. Снова миссис Шерман позирует в шляпе перед зеркалом.
Она поворачивается к камере и улыбается.
Ты сейчас меня видишь.
Ты ощущаешь это, когда видишь меня.
Ты сейчас меня чувствуешь.
Долархайда пробирает дрожь. Ужасно жмут брюки. Становится жарко. Сквозь свою одежду он чувствует теплое дыхание. Большой палец конвульсивно выключает проектор.
Ты сейчас меня видишь.
Ты ощущаешь это, когда видишь меня.
Ты сейчас меня чувствуешь.
Риба расстегивает молнию на его брюках.
Приступ острого страха – он еще никогда не испытывал эрекции в присутствии живой женщины.
Но Дракон не должен бояться.
Проворные пальцы обнажают его, дают свободу.
О-о-о…
Ты сейчас меня чувствуешь.
Ты чувствуешь это.
Ты здесь, я знаю это.
Твое сердце трепещет.
Нужно держать свои руки подальше от шеи Рибы. Подальше. Женщины видели их вдвоем. Его пальцы мертвой хваткой вцепились в подлокотник кушетки.
Твое сердце трепещет.
И обмирает.
Оно обмирает.
Оно стремится выпрыгнуть из груди.
А теперь все быстрее и легче, все быстрее и легче и…
Любовь моя…
О, любовь моя…
***
Aолова Рибы лежала на его бедре. Она просунула руку под его рубашку и коснулась татуированной груди.
– Надеюсь, я тебя не шокировала, – пробормотала она.
Этот звук живого голоса потряс его. Он ощутил потребность убедиться, что ее сердце на самом деле бьется. Сердце билось. Она осторожно прижала к нему его ладонь.
Живая женщина. Как странно. Полный силы, своей или Дракона, Долархайд легко поднял ее с кушетки. Она была гибкой и упругой – нести такую было приятно.
Только не наверх. Не наверх. Быстрее. Куда-нибудь, быстро. Бабушкина кровать. Стеганое сатиновое одеяло скользило под ними.
– О, подожди, я сама сниму. Порвалось.., а, наплевать. Иди ко мне. О Боже, как сладко… Мой, мой мужчина. Не хочу внизу… Пожалуйста, лучше я сверху.
Обнимая Рибу, свою единственную живую женщину, он впервые почувствовал, что все идет как: надо: он выпустил на свободу свою жизнь и отвернулся от смерти, зашвырнул ее во мрак космоса, подальше от этой несчастной планеты, подарив земле мир и обещание покоя.
Лежа в темноте, он положил свою ладонь на ее руку и осторожно прижал, словно утверждая свою власть, преграждая путь назад. Риба заснула, а Долархайд, проклятый Богом убийца одиннадцати человек, снова и снова с беспокойством прислушивался к биению ее сердца.
Видения… Причудливые жемчужины в праздничном небе. Ракетница Бери, из которой он стрелял по луне. Большой фейерверк, виденный им в Гонконге, назывался "Дракон разбрасывает свои жемчужины".
Дракон.
Он вдруг почувствовал себя оглушенным, разбитым на куски. И всю долгую ночь, полный страха Долархайд прислушивался: не спускается ли он сам, одетый в кимоно, по лестнице.
Один раз Риба зашевелилась, начала шарить рукой по полу возле кровати и наткнулась на стоявший там стакан. О стенки стакана звякнули бабушкины зубы.
Долархайд принес ей воды. Она обняла его в темноте. Когда она снова уснула, он снял ее руку со своей большой татуировки и положил себе на лицо.
На рассвете он задремал.
Риба Макклейн проснулась в восемь утра и услышала его спокойное дыхание. Она лениво вытянулась на большой кровати, восстанавливая в памяти планировку дома, расположение коридоров, направление, откуда раздается тиканье часов. Ясно представив себе все это, она тихо встала и пошла в ванную.
Когда она вернулась, приняв душ, Долархайд все еще спал. Ее порванное нижнее белье валялось где-то на полу. Она нашарила его босой ногой и бросила в сумочку. Натянула через голову платье, взяла белую трость и вышла из дома.
Он говорил ей, что двор большой, ровный и окружен густо разросшимся кустарником. Сначала она все же двигалась осторожно.
Утренний ветерок холодил, но солнце уже грело. Риба стояла во дворе, и ветер швырял на нее семена самбука. Ветер проникал во все уголки ее тела, еще влажные после душа. Она подняла руки, вся устремившись ему навстречу. Жужжали пчелы. Риба не боялась их, и пчелы пролетали мимо, не тронув ее.
Долархайд проснулся. Странно… Почему он не в своей комнате наверху?
Его желтые глаза расширились, когда память восстановила события минувшей ночи. Резко повернул голову к подушке рядом. Пусто.
Где женщина?
Что она могла обнаружить? Может, что-нибудь случилось ночью? Неужели он себя выдал? Неужели в ней зародились подозрения? Может быть, нужно бежать?
Он заглянул в ванную, на кухню, потом вниз, в подвал, где стояла вторая каталка. Идти наверх не хотелось, но надо проверить. Его татуировка блестела, когда он .
Поднимался по лестнице. Дракон пристально посмотрел на него с картины, висящей в спальне.
Из окошка второго этажа он увидел Рибу во дворе.
– ФРЭНСИС.
Долархайд знал, что голос исходит из его комнаты. Это был голос Дракона. Возникшее отчуждение от Дракона сбивало его с толку. Он впервые ощутил его, когда приложил руку к сердцу Рибы.
Никогда раньше Дракон не обращался к нему. Долархайд испугался."
– ФРЭНСИС.
ПОДОЙДИ.
Торопливо сбегая по ступенькам, он старался отгородиться от голоса, зовущего наверх.
Что она могла обнаружить? Ночью упали бабушкины зубы, но он забрал их, когда пошел за водой. Риба не могла ничего слышать.
Магнитная пленка Фредди! Она осталась в кассетнике в гостиной. Долархайд проверил – пленка на месте. Но кассета перемотана на начало, и он не мог вспомнить, сам ли 370 сделал после того, как проиграл ее по телефону в редакцию "Сплетника" или нет.
Она, должно быть, не хочет возвращаться в дом. Долархайд терялся в догадках, что же все-таки могло произойти, пока он спал? Может быть, она чему-то удивилась? А вдруг Дракон спускался вниз? Он знал, как легко можно разодрать ее в клочья.
Женщины видели, как она садилась в его фургон. Варфилд вспомнит, что видел их вместе… Он поспешно оделся.
Риба Макклейн, гуляя по двору, пересекла прохладную полосу тени от ствола дерева и снова вышла на освещенное пространство. Она ориентировалась по солнечному теплу и по шуму оконного кондиционера. Здесь это было не так уж трудно, и она шла, касаясь руками кустарников и высоких цветов.
Облако закрыло солнце, и Риба остановилась. Она прислушалась к звуку кондиционера. Выключен.
Тогда она хлопнула в ладоши, и эхо указало ей направление. Риба нажала репетир часов. Пожалуй, пора будить Д, и отправляться восвояси.
Хлопнула дверь.
– Доброе утро, – сказала она.
Шорох шагов по траве, звяканье ключей.
Долархайд шел так осторожно, словно ее мог сдуть ветер, вызванный его движением. Он видел – Риба совсем не боится.
Она не казалась смущенной, ни пристыженной тем, что они делали ночью. Она и сердитой не казалась. Не бежала от него и не угрожала ему. Может быть, это потому, подумал он, что она не видела мои половые органы.
Риба обняла его, прижавшись головой к широкой, сильной груди.
Он еле выдавил из себя "Доброе утро".
– Мне было так чудесно, Д.
Что обычно говорят в ответ?
– Мне тоже. – Наверное так. Ее надо поскорее увезти отсюда.
– Но теперь мне пора домой, – продолжала она. – Сестра зайдет за мной перед ланчем. Если хочешь, пойдем с нами.
– Мне нужно на фабрику, – ответил он, живо придумав другую ложь вместо заготовленной заранее.
– Я только возьму сумочку.
Только не в дом!
– Я сам принесу ее.
Долархайд плохо соображал от страха и растерянности и не мог решить, как поступить с Рибой. Проклятая раздвоенность.
Риба представляет для него угрозу, но непосредственной опасности пока нет. Два взаимоисключающих друг друга желания лишали его возможности выбора.
И еще он помнил ее ошеломляющее поведение в бабушкиной кровати. Значит, Риба все-таки довольна им.
Долархайд часто не осознавал своих чувств, пока не начинал действовать. Он еще не знал, что испытывает к Рибе Макклейн.
Действие всегда помогало Долархайду обрести ясность мыслей. И неприятный инцидент, возникший на пути к ее дому, немного приоткрыл ему глаза на собственное отношение к Рибе Макклейн.
Там, где бульвар Линдберга вливается в 70-е федеральное шоссе, Долархайд остановился у бензоколонки. Дежурный, мрачный грузный человек, от которого разило перегаром, недовольно хмыкнул, услышав просьбу Долархайда проверить уровень масла.
