– Речь не о тебе, – сказал Иргаш и громко отрыгнул. – Ты слыхал разговор со стариком в машине? Он ведь открыто предупредил, что хозяин связан с бандитами.
– Простите, я не прислушивался.
– Чем же ты был занят?
– Думал о буровых машинах, которые видел.
– Не о нашей безопасности?
– Если бы я был феррашбаши – начальником стражи, – тогда думал бы о бандитах.
– Ты прав, мастер, – сказал после небольшой паузы Иргаш. – Это хорошо, когда человек думает о своем деле. Аллах любит трудолюбивых. Мы постараемся быть такими. И бандитам дадим окорот.
– Это не вызовет трений с местными властями?
– Андрей, ты должен понять: здесь, в Азии, мы не имеем права чувствовать себя гостями и чего-то бояться. На этой земле мы представляем новый, будущий порядок, который установим на основе законов ислама, и те, кто нас не уважают, должны бояться.
После ужина Иргаш собрал боевиков и приказал взять оружие. На трех джипах они поехали к базе Кумисбаева. Чтобы обезопасить себя, надо было принять меры заблаговременно.
Ворота базы уже были закрыты и, судя по всему, там никого кроме сторожа не осталось.
Оставив машины на дороге в стороне от базы, Иргаш взял с собой двух боевиков и пошел не разведку. Сперва он прошел от ворот до ближайшего угла, повернул направо и двинулся вдоль забора. Метров через сто ему пришлось поворачивать снова. Зады огороженной территории базы выходили на пустырь, заваленный металлическим ломом и мусором. За свалкой виднелась насыпь железной дороги и линия телеграфных столбов.
Пройдя шагов сорок, Иргаш заметил, что в бетонной стене забора пробито квадратное отверстие. Металлическая арматура, укреплявшая бетон изнутри, выглядела аккуратно срезанной.
Рачительные хозяева базы заделали отверстие фанерой. Иргаш потрогал заплатку рукой, и она даже от небольшого давления прогнулась. Достаточно было сильного удара, чтобы лаз открылся.
Иргаш присел на корточки и стал внимательно рассматривать землю под отверстием. Будылья сорняков, густо росших вдоль забора, здесь были вытоптаны. У подножия стены Иргаш увидел остаток сигаретного фильтра. Он отломил сухой стебель полыни, согнул его и импровизированным пинцетом подхватил окурок. Поднес к носу, понюхал. Фильтр был свежим настолько, что не утратил острого запаха табака.
– Они придут отсюда, – сказал Иргаш, подумав.
Без труда открыв ворота, Иргаш расставил во дворе моджахедов по местам, которые выбрал сам. Пришлось потаскать по территории старые ящики и пустые железные бочки, чтобы создать во дворе удобные места для засад.
– Кто стремится сохранить голову, тот не должен предаваться сну беспечности, – объявил Иргаш моджахедам, когда приготовления были окончены. – Эту ночь мы проведем в ожидании.
Ждать пришлось долго.
В три часа стало светать. Наблюдатели, следившие за пустырем и дорогой, периодически делали отмашку, показывая, что вокруг все чисто.
В шестом часу из-за дальних гор выползло солнце. Иргаш уже начал сомневаться, появится ли вообще банда, чтобы присутствовать при расчетах с господином Кумисбаевым.
Однако умение ждать оправдало себя. В шесть пятнадцать наблюдатель, следивший за пустырем, заметил, как возле железной дороги остановились две автомашины. От них через пустырь к забору базы по одному, по два потянулись люди.
Рэкетиры, взрастившие в себе уверенность в безнаказанности, шли через пустырь, переговариваясь и нисколько не маскируясь. Узбекский мешок с деньгами должен был появиться в конторе в половине седьмого, так что им некуда было торопиться. А вот когда приедет, они его тряхнут так, что деньги вывалятся не только из кошелька, но из всех потайных загашников. В конце концов, горячий утюг всегда найдется. Что-что, а трясти своих клиентов джигиты умели.
К забору подходили по одному. Отодвигали в сторону фанеру и пролезали внутрь…
Там их и брали, не давая даже охнуть.
Их было семеро. Ребята лет двадцати-двадцати пяти. Все примерно одного покроя: рослые, с накачанными мускулами, с крепкими шеями. Лица у всех загорелые, ничего не выражавшие. Белые рубахи, довольно чистые, а также серые изрядно потрепанные джинсы были явно приобретены в лавочке секонд-хэнда.
Однообразие кончалось на вооружении. Банда собирала арсенал где только могла. У одного в руках оказалась курковая двустволка – «тулка», у двух других двуствольные «ижи», но у первого со стволами нормального заводского размера, у второго – обрез. Еще два бойца держали в руках «мултыки» – старинные одноствольные ружья, должно быть, служившие их прадедам.
Теперь все семеро, в рубахах с закатанными рукавами, в тюбетейках плюс президент геологического акционерного общества, появившийся чуть позже, стояли на коленях тесной кучкой под прицелом трех автоматов. Они боялись, о чем свидетельствовал острый запах мужского пота.
На земле в пыли лежали их ружья.
Иргаш брал ружья по одному, переламывал стволы, выбрасывал патроны из патронников, потом, держа оружие за дуло, со всего маху хряпал прикладом по бетонному блоку. Отбрасывал обломки и брал следующее.
Покончив с ружьями, Иргаш обратился к казахам с речью:
– Вы совершили большой грех, мусульмане. Такой, что трудно назвать вас правоверными. Вы отступники. Вас развратило безбожие. Вас обуяла алчность. Такое требует наказания по шариату. И оно для вас неизбежно. Начнем с вас, господин президент геологического акционерного общества.
– Я ни при чем, – голос президента звучал слезливо.
– При чем, – сказал Иргаш. – Начнем с того, что живешь ты под чужой фамилией. Пишешься Кумисбаем, а на самом деле ты просто Бокбай.
Президент нервно дернулся. Слова прозвучали звоном пощечины. Кумисбаев, если перевести фамилию на русский, звучит как Серебров, в то же время Бокбай иначе как Говнюков не переведешь. – Теперь признайся, ты у них главный?
Президент испуганно таращил глаза, обливался потом, но в ответ не произнес ни слова.
– Кара, проверь толщину шкуры у шакала.
Кара вынул из ножен большой нож с наборной плексигласовой рукояткой, большим пальцем попробовал остроту лезвия, плотоядно облизнулся и подошел к Кумисбаеву. Легким движением подколол его в бок.
Тот взвизгнул по-поросячьи, и это оскорбило слух мусульманина.
– Сапсем как чушка, – произнес Кара, обращаясь к Андрею.
– Так ты главный? – повторил вопрос Иргаш.
– Нет, не я, амер… Не я…
– А чья это банда?
– Они просто моя крыша. Вы понимаете, сейчас без защиты честному предпринимателю не выжить. Мы боялись, вы нас обманете.
– Так кто у твоей крыши начальник, ты, честный предприниматель?
Кумисбаев молчал. Было видно, что он боится рэкетиров больше, чем своих покупателей.
– Кара, пощекочи его. И посильнее.
Кара шмыгнул носом и с пугающим оскалом замахнулся ножом. Второй тычок пришелся в место, которое уже было помечено пятном крови на рубахе.
Кумисбаев зашелся диким визгом.
– Тихо! – заорал на него Кара. – Сапсем зарежу!
– Кто? – повторил вопрос Иргаш.
– Он! – президент вытянул кривой палец в сторону тощего казаха с редкими шерстинками усов под толстым носом.
Иргаш подошел к главарю, оказавшемуся в середине группы своих приспешников.
– Встань!
Тот поднялся на ноги, поднял голову и зло посмотрел на Иргаша:
– Ты пожалеешь, если хоть кто-то тронет пальцем меня и моих людей.
– Это серьезно? – Иргаш резко ткнул главаря пальцем в глаз. – И что теперь со мной будет?
Главарь взвыл от боли и ярости. Ему хотелось зажать больной глаз рукой, но руки были связаны за спиной. Тогда он склонил голову, пытаясь прижаться больным местом к плечу.
– Как его зовут? – спросил Иргаш одного из казахов, стоявшего на коленях, и пнул его носком сапога.
– Аю – Медведь…
– Значит, если я застрелю дикого зверя, то имею право снять с него шкуру? Как ты насчет этого, Кара?
– Гы-ы, – прогудел Кара, не скрывавший удовольствия, и поиграл ножом под носом у главаря.
– Погоди, может, у него есть людское имя?
– Есть, – поспешил на помощь Кумисбаев. – Он Нурислам.
– Нурислам?! – Иргаш обернулся к Андрею. – Скажи, как это будет по-русски?
– Свет ислама, – перевел Андрей.
– Бокбай! Ты грамотный человек. Скажи, может разбойник, который посягнул на деньги, которые призваны служить вере, жить дальше с таким именем? Может или нет?
– Я не знаю, амер. – Кумисбаев впал в истерику. Он знал, что даже если в живых останется хотя бы один рэкетир, ему не жить. Его зарежут, застрелят, задавят машиной, повесят, но никогда не простят.
– Умолкни! Скажи ты, Кара, какой приговор вынесет суд шариата подлому вору?
– Отрубить руку, – ответил Кара и потер ладони, ожидая, что это поручат сделать ему.
– Руку – слишком сурово. Он собирался стрелять в воинов ислама? Это нехорошо. Кара, сделай так, чтобы грешник не мог повторить ошибки.
Кара схватил правую руку Нурислама, вытянул, прижал к забору и резко рубанул по его большому пальцу ножом.
