Старик громко шмыгнул носом:
— Видно, ты плохо представляешь себе структуру финансового юридического лица. Должность председателя — это всего лишь почетное звание. Вся работа лежит на председателе-распорядителе. Естественно, я не помню, как зовут каждого сотрудника, но, признаюсь честно, имя твоей жены я действительно знал раньше. Но только имя.
— Откуда?
— Тому было две причины. Во-первых, я узнал, что она вышла замуж за человека, чей талант глубоко поразил меня. А во-вторых, это я выхлопотал для нее место в музее. Хотя при этом мы ни разу не встречались.
— Выхлопотали место?! — (Похоже, он говорил искренне.) — Но я об этом ничего не знал. На каком основании она обратилась к вам с просьбой помочь ей устроиться на работу?
— Я получил просьбу не напрямую. За нее попросили.
— В музей действительно сложно пробиться, слишком узкий рынок, но она была не из тех, кто станет устраиваться благодаря связям.
— Тем не менее получилось именно так.
— Что значит «получилось»? Кто за нее просил?
— Этого я не могу сказать. Не имею возможности. Тебе не понять, но моя работа держится на сборе информации и ее огласке в соответствии со строгими правилами, одним из которых является конфиденциальность. Это основной принцип. Я и так, чтобы снять твои сомнения, ответил на твои вопросы, не утаив того факта, что знаю имя твоей жены. Возможно, для тебя это пустой звук, но вся моя деятельность строится на доверии.
Я положил палец на спусковой крючок и посмотрел на Нисину. Выражение его лица не изменилось. Я выжидал. Наконец отпустил палец и со вздохом положил пистолет на колени. Пугать этого старика оружием — пустая трата времени. Выстрел мог прозвучать в любую секунду, а он и не думал говорить. Пожалуй, в этом мало здравого смысла, но таковы уж его жизненные принципы. Вероятно, он ни разу от них не отступал. Может, он прав и я по сравнению с ним действительно дурак? Однако вслух я произнес совершенно иное:
— По мере старения и познания границ собственного таланта человеку свойственно отказываться от некоторых своих мечтаний. А теперь представим, что эти люди определяют для себя некий уровень. Даже самые тривиальные бытовые разговоры возносятся ими в степень крайне важных, неизбежно нагромождая вокруг стену несвободы. Иными словами, может статься, вы живете в вами же выстроенной клетке.
Он долго смотрел на меня. Наконец его губы изогнулись в странной улыбке.
— Ты удивительный человек, Акияма.
— В чем же?
— Да много в чем. Например, ты ни разу не заговорил о Ван Гоге. Похоже, твое сознание всецело поглощено одной-единственной идеей.
— Какой?
— Местью, — ответил он, — у тебя в голове одна только месть. За что ты хочешь мстить, мне неясно. Да и неинтересно. Одно я знаю точно: смертоносным оружием, как правило, запасаются именно ради этой, пусть и полинявшей от времени цели. Я не прав?
Я молчал. Харада говорил о расследовании. Теперь этот старик твердит о мести. Что же все-таки — расследование или месть? А может, вообще что-то третье? Пока неясно.
Между тем он продолжил:
— Хочу спросить тебя кое о чем. В прошлом твоей жены наверняка было немало представителей противоположного пола. Почему бы тебе не поискать среди ее бывших коллег или людей из мира искусства? Зачем ты явился сюда и ворошишь прошлое? Вот чего я никак не возьму в толк.
— Простите, господин Нисина, но я знаю свою жену лучше, чем вы. У меня к вам было еще много вопросов, но теперь мне надоело. Какой смысл общаться со зверем в клетке. И все же один вопрос я задам. Это не имеет отношения к информации, которую вы обязаны сохранять в тайне. Я мог бы узнать это и завтра, сделав всего один звонок. Поверьте, доверие к вам не пострадает, если вы расскажете мне об этом сейчас.
— О чем ты?
— Даже я знаю, что фонд, как правило, имеет головную организацию. Что является такой организацией для фонда Киссё?
Нисина ненадолго задумался. Я не понимал, почему он медлит. Наконец он заговорил:
— Ты, вероятно, слышал о кондитерском производстве «Киссё». Сначала это был старинный магазинчик японских сластей с многолетней репутацией, который постепенно вырос в известную всей стране кондитерскую фабрику средних размеров. Это и есть головная организация.
Кажется, я где-то слышал это название. Но рекламного ролика точно не видел, я бы запомнил. И тут я все понял. Я не смог сдержать смех. Как же мне было смешно! Скоро я хохотал уже в голос.
Старик гневно произнес:
— Что тут смешного? Ну да, возможно, имидж кондитерской фабрики мало соответствует миру искусства. Но разве это так уж необычно?
Наконец мне удалось справиться с собой.
— Не в этом дело, просто я частенько потребляю продукты этой марки. Их пончики со взбитыми сливками из круглосуточного магазина весьма недурны. Мое любимое лакомство.
Я взглянул на часы. Начался новый день. Ноль пять. Удалось ли мне открыть новую карту? Не зная ответа на этот вопрос наверняка, я убрал пистолет в сумку для гольфа и поднялся.
Старик взглянул на меня:
— Уже уходишь?
— Времени мало. Меня ждут еще дела.
— Это имеет отношение к Хараде? Решил предпринять что-то в связи с Ван Гогом?
— Может, да, а может, и нет. Пока неясно.
Старик пытливо взглянул на меня:
— Ну что, встреча со мной оказалась полезной?
— Не знаю. Но оба моих предположения оказались неверными. Во-первых, то, что мне может пригодиться оружие. Это была ошибка. Сквозь прутья вашей клетки, похоже, и пуле не пролететь.
— А во-вторых?
— Я думал, что вы были давно и близко знакомы с Эйко. Кажется, я даже Хараде сказал нечто подобное. Но, похоже, вы не соврали. Я только сейчас понял, что вы имели в виду, говоря о сложности простых фактов.
— Да. Именно простые факты, как правило, имеют наиболее сложную структуру. Хотя в последнее время мне стало казаться, что истина, возможно, стремится в более простом направлении.
— Например?
— Например, известно ли тебе, какие материи движут человеком?
— Нет, неизвестно.
— Насколько я знаю, их три. Деньги, власть и красота.
— Вот как? Наконец-то наша беседа приобретает конкретику.
— Где ты увидел конкретику?
— Я о вашей страсти к «Подсолнухам» Ван Гога. Точнее, о причине этой страсти. «Подсолнухи» полностью соответствуют двум из трех названных вами материй. Что до третьей, то почетное звание первооткрывателя дает определенную власть. Повергнутый в одной сфере может укрепиться за счет другой.
У самой двери я обернулся:
— Кстати, думаю, есть и еще одна.
— «Еще одна» — что?
— Еще одна материя, движущая человеком. Еще одна материя.
— И что же это за материя?
— Нет нужды рассказывать вам о ней. Бессмысленно. Вам этого не понять. Эта материя распространяется лишь на отдельных людей. В нашу эпоху их осталось мало.
Когда я уже взялся за ручку двери, то услышал вдогонку:
— Ты спросил все, что хотел. Позволь и мне напоследок задать тебе один вопрос.
— Какой?
— У тебя был талант. Почему ты оставил живопись в таком молодом возрасте?
— Наверно, потому, что был талантливее вас. Во всяком случае, я раньше вас понял, что не являюсь гением. Я имел талант понять это.
Ответа не последовало. Когда я прикрывал за собой дверь, мне показалось, что я оставляю за столом дряхлого старика.
Перед моим домом стояла машина. Малолитражка с номером, начинающимся на «ВА». Автомобиль из проката. Я бросил взгляд на окошко напротив. Юный курьер с видом скучающего аристократа лениво взирал на окружающий мир, опершись на подоконник.
Наши взгляды встретились, и, прежде чем я успел открыть рот, он с улыбкой произнес:
— Если ты об этом, то благодарить надо не меня. Обо всем позаботилась принцесса.
— Принцесса?
Дверца автомобиля открылась, выпустив стройный силуэт в черном, который тут же заговорил колючим голосом:
— И зачем, скажи, пожалуйста, тебе в это время суток потребовался автомобиль?
— Минуточку. Ты здесь откуда?
Тут вмешался курьер:
— Дело в том, что принцесса находилась в моей комнате и слышала весь наш разговор. Когда ты ушел, она связалась с прокатом и уладила вопрос за три минуты. Машину доставили почти мгновенно. Мне оставалось только наблюдать со стороны. Похоже, в вопросах житейской мудрости мне до нее далеко. Конец века — на сцену выходят принцессы новой формации.
— Вот оно как? — проворчал я и повернулся к Мари. — Что же привело тебя сюда снова?
— Любопытство. — Она уперла руки в боки. — Захотелось взглянуть, как поживает бессердечный мерзавец и трус. Приезжаю вечером, а тут такое. Что тут происходит, в конце-то концов? Сато мне уже много чего сообщил. А как прошла твоя поездка в Киото? Хотя бы в благодарность за автомобиль ты можешь рассказать? Что ты обо всем этом думаешь, приятель?
