— Значит что?
Я взглянула на Гаррисона в надежде, что он найдет путь из того хаоса, в который погружаюсь я.
— Часть детонаторов задумана так, чтобы запудрить нам голову и отвлечь, поэтому нужно беспокоиться только о том, который Габриель собирается использовать. А сделать это он может лишь на расстоянии.
Гаррисон расстегнул карман над кирпичиками взрывчатки и аккуратно вытащил телефон. Он увидел что-то, что мне увидеть было не дано.
— Неправильно, — сказал он почти что шепотом.
Я заглянула ему в глаза, пытаясь прочесть, насколько он боится, но если ему и было страшно, то он давным-давно научился прятать свой страх, вероятно так же, как и сам научился прятаться от любви после убийства жены.
— Что неправильно?
Гаррисон достал маленький ножик, подцепил крышечку телефона и уставился на микросхемы.
— Тут ничего нет, это просто телефон.
— И что?
Он несколько секунд смотрел на жилет, а потом расстегнул один из пакетиков с гвоздями, которые выпали на асфальт, словно внутренности.
— Здесь нет дистанционного включения. — Гаррисон вспыхнул от гнева.
Он открыл остальные пакетики со шрапнелью.
— Я только зря потратил время.
— О чем ты, Гаррисон?
Он заглянул мне в глаза:
— А вы что, не понимаете?
Я покачала головой.
— Если бы Габриель хотел убить много людей, то я не смог бы вот так просто извлечь гвозди и шрапнель.
Гаррисон уставился на кармашки со взрывчаткой, скользя взглядом по проводам и пытаясь найти ответ на какой-то вопрос. Он осторожно открыл один из кармашков, ухватил провод двумя пальцами и проследил, куда он идет, расшифровывая значение увиденного.
— Сукин сын.
Он вытащил взрывчатку, выдернул детонатор и помял мягкое вещество.
— Это глина.
Гаррисон отбросил глиняный брусок и быстро открыл еще три кармашка.
— Везде только чертова глина.
Он вытащил псевдовзрывчатку из трех кармашков и выкинул ее, а я посмотрела на единственный кирпичик, который остался нетронутым.
— Кроме этого.
Гаррисон кивнул:
— Да.
— Этот для меня.
— Да, и вы — детонатор.
— Детектор движений.
— В своем дневнике Габриель говорит о том, что вы с Лэйси умрете, а я решил, что остальные смерти подразумеваются, поскольку люди умрут вместе с вами.
Гаррисон несколько секунд не сводил с меня глаз.
— Он мог бы уничтожить десятки, но почему хочет убить только вас.
Я задумалась.
— А ему это не нужно.
— Почему?
— Телевидение. Мы же теперь познаем мир через телеэкран. Он проникнет в дома двухсот миллионов зрителей. И эти двести миллионов будут бояться его, когда увидят, как я умру.
Я увидела ужасную картину целиком.
— Выбирай, — прошептала я.
Гаррисон со страхом посмотрел на меня.
— Габриель не мог рисковать, а то вдруг я не решусь взрывать себя в толпе, так что он упростил мне выбор так, чтобы я приняла решение без колебаний. Я могу слушать крики своей дочери или… остановить их.
Я посмотрела на край оврага, по которому цепочкой двигались люди на парад. Внезапно мне стали понятны все извращенные желания Габриеля.
— Серийные убийцы любят, чтобы преступление было интимным. Габриель собирается убить меня словами, просто словами, нашептывая их мне в трубку как любовник. Нет ничего интимнее. А миллионы людей увидят мою смерть и… испугаются его. Разве можно мечтать о большей власти? Он одним ударом убивает двух зайцев и получает все, что хочет.
Мы посмотрели друг на друга, пытаясь сориентироваться на новой местности.
— Вы знаете, куда он вас отвозил?
Я покачала головой.
— Не думаю, что он держит там Лэйси. Он отвез бы ее в какое-то место, которое что-то значит для меня, чтобы продемонстрировать свою власть над нами… Чтобы у меня была еще одна причина выполнить его требования.
— Но куда именно?
Я посмотрела на склоны оврага и на домики на холмах.
— Домой, — прошептала я, поворачиваясь к Гаррисону. — Габриель сказал мне, что чувствует себя членом моей семьи.
Тут же на меня хлынул поток деталей.
— Когда мы нашли машину Лэйси, пульт от гаража был внутри?
Гаррисон задумался, а потом покачал головой.
— Не припомню, чтобы он был в списке. Но в вашем доме дежурит офицер.
— Дай мне свой телефон.
Гаррисон протянул мне трубку, и я набрала номер. После четырех гудков включился автоответчик: «Вы позвонили Алекс и Лэйси, пожалуйста, оставьте сообщение».
Машина пикнула, потом до самого конца пленки — тишина. Я повесила трубку.
— Наверное, офицер на улице в своей машине.
Но было что-то еще, какая-то мелочь, затерявшаяся в обрывках последних нескольких дней.
— Автоответчик.
— Что автоответчик?
— Перед тем как похитили Лэйси, я позвонила домой и оставила сообщение, но она сказала, что не получила ею. Я прослушала все сообщения, и моего действительно не было. Думаю, Габриель побывал у меня дома и стер его.
Я посмотрела на жилет:
— Сколько времени потребуется, чтобы обезвредить остатки бомбы?
Гаррисон покачал головой.
— Много.
— Значит, мне просто придется быть осторожной.
Гаррисон посмотрел на меня, и в его взгляде я прочла все возможные варианты развития событий.
— Очень осторожной.
К Гаррисону подошел Чавес. Он пытался найти слова утешения, но не мог, посмотрел на жилет, потом на меня, и в его глазах застыла тревога.
— Мы опаздываем. Хочешь, я попрошу задержать начало парада?
— Тогда Лэйси умрет.
На его лице отразилось сначала удивление, а потом облегчение:
— Она жива?
Я кивнула Чавес несколько секунд с сомнением смотрел на меня, но не потому, что не хотел верить, просто сомнение — постоянный спутник после двадцати лет службы в полиции.
Я протянула Чавесу снимок.
— Филипп не умер, он и есть Габриель.
Несколько секунд он стоял, разинув рот, как турист, впервые увидевший Большой Каньон.
— Величайшая роль Габриеля вовсе не террорист, а жертва. Так что мы охотились за фантомом.
— Ты его видела?
— Нет.
— Тогда это лишь догадка.
— Я с ней согласен, — сказал Гаррисон.
Я протянула ветровку Чавесу:
— Нужно найти какую-нибудь женщину-полицейского, которая вышла бы на Колорадо в моей куртке.
— Без проблем.
— Ей нужен будет мобильный и брюки такого же цвета, как у меня.
Чавес выслушал и кивнул.
— А где спецназ?
— Вдоль Колорадо, вместе с нашими.
— Сколько офицеров свободно?
Чавес пристально посмотрел на меня, а потом до него дошел смысл моих слов.
— Ты не думаешь, что он на параде?
Я покачала головой.
— Нет, я считаю, что он отвез Лэйси к нам домой.
— Уверена?
— Нет. Но если я ошибаюсь, то потеряю дочь.
— Алекс? Все задействованы на операции.
— Значит, свободных людей нет, это ты хочешь сказать? По крайней мере, не для проверки моих догадок.
Чавес посмотрел через плечо на Хикса и вздохнул:
— Он убьет ее, Эд. Я должна попробовать.
Крестный папа Лэйси резко вдохнул, как будто залпом выпил стопку текилы. Если я ошибаюсь и что-то произойдет на параде, а он выдернет оттуда полицейских, то ему придется хреново. Он должен будет побывать на похоронах всех жертв, все будут указывать на него пальцами, и тридцать лет службы коту под хвост. Нет, я не могла требовать таких жертв. Ни ради себя, ни даже ради Лэйси.
— Мы с Гаррисоном проверим эту версию, — сказала я.
Чавес покачал головой:
— Я в твоем распоряжении.
Гаррисон повернул на Марипоса-стрит и съехал на обочину. Почти на самой вершине холма, слева, располагался мой дом, увитый плющом и ледяником. На улице перед домом стоял пустой автомобиль без полицейской символики, принадлежащий офицеру, который не брал трубку.
— Хм, я был не прав, его нет в машине, — заметил Гаррисон.
Он посмотрел на меня:
— Газета все еще лежит на подъездной дорожке.
Чавес рассмотрел фасад дома в бинокль.
— На всех окнах занавески задернуты.
— Я их не задергивала.
Я уставилась на дом, пытаясь узнать в нем место, где я зачала ребенка, куда принесла доченьку из роддома, но не могла Он стал чужим. Нет, мой дом не может быть таким — с фальшивыми ставнями, выкрашенный в желтый свет, с чахлыми розочками, которые я высадила, когда по ошибке пыталась выдать себя за нормальную мать. Все было как обычно в последние восемнадцать лет. Но эта обычность пугала еще больше. Внутри из-под кровати выбрался монстр, который прячется в кошмарах каждого ребенка.
— Через две минуты мы должны услышать, как четыре самолета F-15 пролетят над зрителями парада, — сказал Чавес. — После этого первый оркестр вывернет из-за угла, и начнется шествие, и сотни тысяч людей будут веселиться.
