— Я полагал, что мы используем систему глобального определения координат именно для того, чтобы предотвратить подобное. Ты гарантировал абсолютную надежность.
— Да, если только радиомаячок остается в зоне приема.
— Что ж, каким образом кому-то удалось забраться так высоко в небо, твою мать, или так глубоко в океан, что мы не видели, как ублюдок туда направляется? Где радиомаячок, Билл?
— Теперь это уже не имеет значения.
— О чем это ты, твою мать?
— Том, мы сейчас только напрасно теряем время. Неважно, где этот радиомаячок, черт побери, мы все равно не можем его найти. Нельзя тратить время на поиски. Теперь нам остается только позаботиться о том, чтобы никто с этим куском семтекса не оказался рядом со зданием.
Пакстон сверкнул глазами на своего заместителя.
— И что ты намереваешься предпринять, чтобы не допустить этого? Нам нужно обеспечить безопасность ведущих шишек из двадцати пяти стран, а также из всех ведомств нашего собственного правительства, и в том числе долбаного вице-президента…
— Все в порядке, — прервал его Билл. — Мы в прекрасной форме. Наши люди уже несколько дней прочесывают подземелье, и мы постоянно ведем наблюдение за воздушным пространством. Численность оперативных групп удвоена. Если кто-нибудь появится над нами или под нами, мы его обязательно найдем.
Четверг, 1 мая, 10.00
Стоя под струями горячей воды, Меер мысленно повторяла неуловимую мелодию. Всю свою жизнь она пыталась ее поймать, но тщетно, и вот теперь ей не хотелось с ней расставаться. Совершенно несопоставимая на вид информация связывала мелодию флейты с остальной жизнью Меер, словно доказывая то, что ей было назначено судьбой совершить это открытие.
Меер помнила, как лежала в больнице после травмы позвоночника и отец показал ей книгу, в которой был рисунок «дерева жизни». Сплошные круги. Неужели все эти круги, разделенные между собой тысячелетиями, теперь пришли к ней? И почему именно к ней?
Меер быстро промыла волосы от шампуня, предлагаемого постояльцам гостиницы. Ей хотелось как можно скорее отправиться в больницу и поговорить с отцом, чтобы он объяснил ей то, на что у нее прежде не хватало времени. Выйдя из душа, она накинула махровый халат и обмотала голову полотенцем.
— Я хочу побыстрее уехать отсюда… — сказала она, выходя в гостиную номера люкс, ожидая увидеть завтракающего Себастьяна.
Однако его там не было.
Меер подошла к открытой двери спальни и остановилась на пороге.
— Себастьян?
Ответа не последовало.
Быть может, он спустился вниз, чтобы заплатить по счету, договориться о машине — да мало ли по какой причине. Туже затянув пояс халата, Меер босиком прошлепала в спальню, чтобы высушить волосы и одеться. Она решила сыграть в детскую игру: когда она все закончит и вернется в гостиную, Себастьян уже будет там.
Четверг, 1 мая, 10.20
Малахай вышел из ресторана, поднялся по лестнице к дверям гостиницы, кивнул швейцару и подождал, пока тот вызовет такси.
Следуя за ним на безопасном удалении, Калфус и Люсиан нисколько не удивились, увидев, что он приехал в больницу.
Они приготовились к очередному бесконечному ожиданию, но всего через каких-нибудь пять минут Малахай снова вышел на улицу, расстроенный и сбитый с толку. Люсиан впервые видел этого человека со съехавшей набок маской, потерявшего полный контроль над собой.
— Что-то случилось. Звоните в больницу. Выясните, все ли в порядке с Логаном.
Малахай садился в такси, когда Калфус сказал:
— Джереми Логан покинул больницу около десяти минут назад, вопреки распоряжению лечащего врача.
— Он был один?
— Нет, его сопровождал какой-то мужчина.
— И, судя по виду Малахая, тот ни о чем не подозревал и ожидал застать своего друга в палате. У нас проблема, Алекс. Нам нужно подкрепление. Мы должны найти Логана. И быстро.
Четверг, 1 мая, 10.42
Себастьян так и не возвращался. Ни одна из сотни причин, пришедших на ум Меер, не могла объяснить, почему его отсутствие продолжается больше сорока минут. Если только… нет, после всего того, что Себастьян для нее сделал… Несомненно, с ним что-то произошло. Если только он не разозлился на нее за отказ исполнить «мелодию памяти» и сейчас сидит в каком-нибудь кафе, давая выход ярости. Так что же ей сейчас делать? Отправиться в больницу одной? У нее в сумочке была визитная карточка следователя Фиске. Может быть, позвонить ему? Нет, только не обращаться в полицию. Полицейский не поверит ни одному ее слову. К тому же нельзя рисковать: а вдруг он заберет флейту в качестве вещественного доказательства? Первыми инструмент должны увидеть ее отец и Малахай. Надо будет попросить швейцара вызвать такси, и отправиться в больницу.
Сев за стол, Меер написала Себастьяну записку. Всего несколько строчек: она сообщила, куда направляется. Затем Меер внимательно осмотрела номер — привычка, перенятая у своей матери, — вот только у нее не было с собой ничего, только то, что было на ней надето, и книга в мягкой обложке. Так что можно не беспокоиться о флаконе одеколона и коробке с таблетками, забытых на ночном столике. Все ценное лежало в противоположном конце комнаты, на скамье перед роялем, где Меер оставила флейту и свою сумочку, перед тем как пойти в душ.
Она подошла к скамье. Да, сумочка была на месте. Но флейта исчезла.
Быть может, Себастьян, перед тем как уйти, спрятал флейту в книге, на тот случай если, когда Меер будет в ванной, придет горничная. Молодая женщина лихорадочно вытряхнула содержимое сумочки на пол. Но флейты не было и здесь.
Меер без всякого воодушевления осмотрела номер, практически не сомневаясь в том, что флейты нигде нет. Охваченная отчаянием, она услышала громкий звонок в дверь и бросилась в гостиную. Когда Меер подошла к двери, ее окликнул из коридора мужской голос:
— Фройляйн Юска?
Несомненно, это Себастьян называет фамилию, под которой они поселились в гостинице. Сейчас он извинится, скажет, где флейта, и объяснит…
Не посмотрев в глазок, Меер рывком распахнула дверь. На пороге стоял молодой парень в форме коридорного с эмблемой гостиницы на нагрудном кармане. Он протянул конверт. Внезапно Меер вспомнила вчерашнее предостережение Себастьяна никому не открывать дверь, быть подозрительной за пределами всякой логики. Быть может, этот парень — убийца, он оглушил настоящего коридорного, похитил его одежду… Меер захлопнула дверь у него перед носом и повернула замок. Щелчок язычка раскатом грома прозвучал у нее в ушах.
— Нет… пожалуйста… извините… — на ломаном английском произнес за дверью парень. — Герр Юска попросил принести вам эту записку ровно в десять сорок пять.
— Вы… вы не могли бы просунуть ее под дверью?
— Да, да, конечно.
Дорогая Меер!
Твоему отцу на сегодня назначили процедуры. С сердцем у него гораздо хуже, чем он признаётся, но сегодня он собирался, наконец, рассказать тебе всю правду… вот только его нет в больнице. И никто не знает, где он. Необходимо как можно быстрее его найти и вернуть в больницу.
Кажется, я знаю, где он, но мне понадобится твоя помощь. Пожалуйста, сделай так, как я прошу, и пока что не обращайся в полицию. Когда я все объясню… тогда звони, кому захочешь. Приезжай, как только сможешь. Просто дойди до стоянки такси на углу и назови водителю адрес: Энгертштрассе, 122. Приехав на место, позвони в дверь. Я увижу тебя в камеру видеонаблюдения и впущу в дом. Поторопись.
Себастьян
Меер захотелось узнать, почему он просто ее не дождался.
Четверг, 1 мая, 11.22
Остановившись напротив полицейского участка по адресу Дойчмайстерплатц, 3, в торговом районе Шоттенринг, Малахай задумался над тем, как быть дальше. Он не знал, что делать, и это чувство было ему непривычно. Однако он понимал, что не может быть и речи о том, чтобы вести розыски Меер и Джереми самостоятельно. Только не в чужой стране, не зная языка. И у него не было времени, чтобы кого-нибудь нанять для этой работы. На карту поставлено слишком много, и рисковать нельзя. Необходимо заручиться полной поддержкой местных властей. Просто слишком много таких вопросов, на которые у него нет ответа.
Кому еще известно о том, что Меер вчера нашла флейту? А Джереми? Что случилось с ним? Неужели он узнал об исчезновении Меер и сбежал из больницы, чтобы заняться поисками дочери? Ради ее спасения Джереми пойдет на все; опасность его не остановит. Но с кем он связался? Медсестра сказала, что Джереми ушел вместе с каким-то мужчиной. Быть может, с Себастьяном? Но его сотовый не отвечал.
Несмотря на оживленное движение, автомобильные гудки звучали редко, и утро было обманчиво прекрасным. В горшках перед витриной магазина одежды, расположенного по соседству с полицейским участком, распустились красные и пурпурные цветы. На противоположной стороне улицы на фризе здания начала XIX века красовалось скульптурное изображение бога Пана, играющего на флейте.
