— Где мой отец?
— Сюда.
Пройдя в угол, мужчина распахнул настежь еще одну дверь, открывая вход в маленький шкаф. В одном углу были составлены листы картона, вдоль противоположной стенки тянулись двойные полки. Себастьян протянул руку, и Меер сразу же догадалась, что он берется за потайную ручку. Как только участок стены повернулся, она бросилась в открывшийся проход и увидела перед собой зияющую черную дыру, уходящую вниз, откуда на нее пахнуло сырым, затхлым воздухом.
Девушка узнала это место. Вспомнив во всех подробностях замаскированный вход и то, что находилось за ним, она на мгновение потерялась между настоящим и прошлым, судорожно пытаясь ухватиться за неуловимые воспоминания.
— Сейчас мы спустимся в подземелье, да? Зачем?
— Там хранятся все ценности Общества памяти… все исторические архивы, — объяснил Себастьян.
Дернув за шнурок, он включил свет, освещая винтовую лестницу, уходящую вглубь, и Меер поспешно спустилась вниз по той же самой лестнице, которую она уже видела, когда проваливалась в прошлое. Внезапно ее охватила сильная дрожь, и ей пришлось вставить палец между зубами, чтобы унять ее. Необходимо было остаться в настоящем; нельзя было поддаваться нахлынувшим воспоминаниям.
«Восемь, девять, — помимо воли считала ступени Меер. — Одиннадцать, двенадцать…» Всего их должно было быть пятнадцать, и действительно, пятнадцатая ступенька оказалась последней.
Себастьян щелкнул еще одним выключателем. Тусклый свет озарил путь в извилистом тоннеле. Услышав шорох, Меер испуганно оглянулась.
— Это всего лишь крысы; разбежались, услышав шум, — объяснил Себастьян. — Обещаю, осталось совсем немного.
Доброта и сочувствие, прозвучавшие в его голосе, несколько успокоили Меер, однако полностью тревога исчезнет только тогда, когда она увидит своего отца.
Проходя под низкими сводами, девушка обратила внимание на ниши, высеченные в каменных стенах, в каждой из которых лежал покрытый пылью скелет, однако это нисколько ее не испугало. Она помнила, предвидела все это — потому что Марго уже спускалась сюда. Эти черепа уже таращились на нее своими пустыми зловещими глазницами.
Впереди Меер увидела следы ног на пыльном полу. Следы трех человек. Но не все трое прошли в одну и ту же сторону. Из глубокой трясины всплыли сбивчивые воспоминания и образы, подсказавшие, что где-то впереди есть еще один выход.
— Осторожнее, не поскользнись, здесь грязь, — заботливо предупредил Себастьян, пересекая пропасть, разделяющую столетия. — Ну, вот мы и пришли, — объявил он, когда они еще раз завернули за угол.
Подземный коридор заканчивался сводчатым помещением, отгороженным железными прутьями наподобие тюремной камеры. Внутри на отвратительном черном проводе, извивающемся, словно свисающая с потолка змея, болталась голая лампочка, бросавшая яркий свет на отца Меер, сидящего на полу спиной к стене.
Четверг, 1 мая, 11.31
— Слава богу!
Джереми Логан испытал огромное облегчение, увидев дочь и Себастьяна Отто. Голос у него прозвучал едва слышно, сам он был очень бледен; несомненно, он был нездоров.
— Меер, тебе не сделали больно?
— Кто? Меня никто не трогал. Со мной все в порядке, но ты должен был оставаться в больнице. Ты ранен? — Меер повернулась к Себастьяну. — Как мы вытащим его оттуда?
Мужчина показал ключ: старый, бронзовый, поцарапанный. Как и многое другое, связанное с этим местом, ключ показался ей знакомым.
— У меня есть ключ, — сказал Себастьян. — Я как раз спускался сюда, когда ты позвонила в дверь. Меер, теперь ты можешь успокоиться. Все будет замечательно.
Молодая женщина сделала глубокий вдох, стараясь расслабиться. Теперь, когда они с Себастьяном здесь, все будет хорошо.
Он распахнул дверь камеры, и Меер бросилась к отцу. Тот поднялся на ноги, но его трясло от слабости. Джереми раскинул руки, принимая дочь в свои объятия, которые хоть и получились слабыми, но заверили девушку в том, что она успела вовремя. С отцом действительно было все в порядке. Теперь можно будет отвезти его в больницу.
Джереми посмотрел через плечо дочери на Себастьяна.
— Что с вами случилось? — озабоченно спросил он. — Вы не ранены? Я ничего не помню после того, как…
— Папа, как ты сюда попал? — вмешалась Меер.
— Сегодня утром Себастьян приехал в больницу и сказал, что тебя обманом заманили сюда, заверив в том, что я здесь и мне угрожает опасность, однако на самом деле это была ловушка, и ты в нее попалась. Мы поспешили сюда, но как только вошли в здание, меня оглушили. Очнулся я, запертый в этой проклятой камере, не имея понятия, где ты и как тебя найти.
Меер снова охватила дрожь. Она судорожно попыталась разобраться в словах отца, в том, что это означало. Не глядя, отец нащупал у нее на спине шрам в виде полумесяца и погладил ее.
— Ты забрал моего отца из больницы, — обернувшись к Себастьяну, гневно произнесла Меер. — Зная, что ему назначены процедуры, ты привез его сюда, подвергнув опасности? С чего ты взял, что у меня неприятности? Я ничего не понимаю.
— Так ты все это время находилась где-то в другом месте? — спросил дочь Джереми. Теперь и он тоже был сбит с толку.
— Нет, я была в гостинице и…
Меер осеклась, оглушенная грохотом захлопнувшейся стальной двери и щелчком ключа, повернувшегося в замке. Отец и дочь разом отвернулись друг от друга и посмотрели на Себастьяна, стоявшего с противоположной стороны решетки.
Четверг, 1 мая, 11.39
Меер лихорадочно соображала, что может означать запертая дверь. Себастьян помогал ей с самого первого дня, как она приехала в Вену. Когда все это переменилось? Когда Себастьян начал использовать ее в своих корыстных целях? Взяв в качестве приманки отца, он притупил ее внимание и заманил в ловушку так, что она даже не поставила под сомнение его мотивы. Но почему она должна была что-то заподозрить? Себастьян казался тем, кем себя выдавал. Не в силах поверить, что она так в нем ошибалась, Меер в поисках ответа всмотрелась в его лицо. Вот уже несколько дней они были так тесно связаны друг с другом, и вдруг все это исчезло. Но хотя бы в одном этом Себастьян ее не разочаровал. Он ответил на невысказанный вслух вопрос.
— Если бы ты сегодня утром исполнила мелодию… ничего этого не произошло бы. Пожалуйста, сыграй ее сейчас, — сказал он, протягивая Меер флейту. — Мне больше ничего не нужно.
От этого мгновения она бежала всю свою жизнь. Не от мелодии. Не от дождя. Не от страхов. А от неизбежности собственной неудачи. Давным-давно она ошиблась в отношении Арчера Уэллса, и вот теперь она ошиблась в отношении Себастьяна.
— Ты раскрыла мелодию? — спросил дочь Джереми.
— Этой ночью, — ответила та, не отрывая взгляда от Себастьяна.
— Это та самая музыка, звучавшая у тебя в голове с раннего детства? — Несмотря на нависшую над ними опасность, Джереми, похоже, был потрясен этим открытием и не мог ни о чем другом думать.
— Да. Но это еще не все. То, о чем ты мне столько рассказывал: «дерево жизни», последовательности обертонов, бинауральные ритмы… все то, что связано с музыкой и звуковыми колебаниями… Ты был прав.
Лицо Джереми озарилось гордостью.
— Только этого я и хотел. Помочь тебе. Научить тебя тому, что поможет прожить свою жизнь.
Вот что ей нужно было помнить о Себастьяне: он отец, готовый пойти на все, чтобы помочь своему ребенку, и в том числе разрушить отношения между Меер и ее отцом. Но сначала требовалось выяснить, насколько сильно она в нем ошиблась.
— И как далеко ты зашел? Это ты похитил письмо Бетховена? Украл шкатулку с играми из художественного салона?
— Нет, разумеется, не я. Я ничего не крал и никому не делал больно.
— До этого случая?
— Я и сейчас этого не хочу. Я не собираюсь похищать флейту, я просто хочу сыграть на ней для Николаса.
— И как ты намереваешься это сделать? Тебя ведь даже больше не пускают к нему в палату.
— С этим я как-нибудь разберусь.
Меер пришла в голову спасительная мысль.
— Если ты меня выпустишь, я поеду в клинику Штейнхофа и исполню Николасу мелодию. Если выехать немедленно, мы прибудем на место меньше чем через час. Мы освободим твоего сына от прошлого, Себастьян. Надо будет только отвезти моего отца обратно в больницу, и потом мы отправимся к Николасу.
— Ребекка тебя к нему не допустит.
— Я смогу ее убедить. Не сомневаюсь в этом. Я знаю, что с ним. И смогу ей все объяснить.
Себастьян покачал головой.
— Ребекка не станет даже разговаривать с тобой. Она не отвечает на мои звонки. — Его голос был переполнен грустью.
— В таком случае как же ты сам собираешься сыграть для Николаса?..
— Я уже обо всем договорился, — оборвал ее Себастьян.
