– Нет, не доводилось.
– Ну как же! – Сизых как-то уж слишком картинно закатил глаза. – Светило! Величина! Доктор наук, специалист по верхнему неолиту. Ученый, так сказать, муж, каких поискать.
– Понятно, – чуть улыбнулся Аркадий Леонидович. – А про находки в раскопе что-то можете рассказать поподробнее?
– О, находки что надо! Образцовые. Классика ямочно-гребенчатой культурной общности: фрагменты посуды с орнаментом, наконечник копья или гарпуна, несколько негеометрических микролитов, нуклеусы. Бесспорные исторические артефакты. Сейчас они в запасниках, но я уверен, что непременно будут экспонироваться.
Сизых отвернулся и замолчал.
– Знаете, – задумчиво начал Аркадий Леонидович, – я подумываю написать небольшую работу по поводу этой находки. Конечно, это совершенно не моя специализация, но уж коль скоро волей судьбы я оказался в Северосумске, странно было бы пройти мимо такого открытия. Может быть, вы сможете поработать со мной в качестве консультанта?
Сизых закусил губу, потоптался, помолчал немного и спросил:
– Аркадий, а вы курите?
– Нет, не имею привычки.
– А я вот все не брошу никак. Постоите со мной на холодке, пока я выкурю сигаретку-другую?
Аркадий Леонидович улыбнулся самой дружелюбной и понимающей улыбкой.
– С удовольствием.
Гавриил вышел из кабинета, наматывая на ходу мохнатый шарф на тощую шею и застегивая серую куртку. Они прошли мимо тетки в синем халате, мрачно штудировавшей телевизионную программу, и вышли на улицу. Моросило. С проспекта неслись завывания троллейбусов и шум машин. Сизых закурил, выпустил дым в пропитанный влагой воздух, посмотрел на огонек сигареты и спросил:
– Знаете, почему я не поехал в Северосумск на раскопки?
– Даже не догадываюсь.
– Потому что Трипольский меня терпеть не может. А я его, соответственно. На мой взгляд, он трепло, пустое место и бюрократ, в котором от ученого не больше, чем во мне, простите, от стриптизера. Знаете, кого он с собой взял? Двух своих аспирантов, трех лаборанток и только одного археолога, младшего научного сотрудника из нашего отдела. Всем потом премию выписали, кстати.
Аркадий Леонидович покивал понимающе.
– Вы вот сказали, что хотите писать про это так называемое капище. Поздно, батенька! Трипольский уже две статьи сочинил и монографию готовит. А знаете, почему монографию? Потому что открытие сделано экстраординарное, просто небывалое, если внимательно разобраться. Может перевернуть некоторые базовые представления, причем не в археологии или истории, а даже в палеонтологии.
– Удивительно, – заметил Аркадий Леонидович. – Такая находка – дело важное, но я не предполагал, что настолько. Ведь в Михайловской области довольно часто находили нечто подобное?
– Вот именно, в области. Все объекты, относящиеся к культуре неолита, обнаруживались южнее Михайловска, и никогда, ни единого раза ничего в этом роде не выкапывали на севере, в дельте Суми или на побережье. Сами сообразите почему или подсказать?
– Теряюсь в предположениях.
Сизых усмехнулся и блеснул глазами.
– Потому что шесть тысяч лет назад там было море. Собственно, на месте Северосумска море было еще в начале первого тысячелетия, а уж в эпоху неолита там и вовсе находилось морское дно и глубина водного покрова составляла не менее пятнадцати метров. Как по-вашему, мог кто-то устроить себе святилище под водой, да еще и разбросать там свои пожитки в виде керамики и орудий охоты?
– Маловероятно.
– А вот согласно выводам комиссии под руководством господина Трипольского так и было. Водолазы каменного века, не иначе.
Сизых фыркнул, извергнув из легких облако серого дыма, и закашлялся.
– На фоне этого тот факт, что объект обнаружен на глубине всего около трех метров, в то время как обычная глубина залегания неолитических построек не менее пяти метров, кажется сущим пустяком.
– А что насчет находок в раскопе?
– О, они подлинные, в этом нет сомнений. А почему нет, спросите вы? А я отвечу.
Вторая сигарета разгорелась с тихим потрескиванием.
– Потому что они из нашего музея. Когда девочки-лаборантки готовили помещение находок в хранилище и присваивали им инвентаризационные номера, я поинтересовался, что они заносят в реестр, ну, просто так, из чистого любопытства. Описание показалось мне очень знакомым. Я поднял архив, и выяснилось, что точно такие артефакты уже хранятся в наших запасниках, но под другими номерами. Идентичные, понимаете? Я проверил, на месте ли они.
Сизых сделал паузу и посмотрел на Аркадия Леонидовича, как сыщик из старого детектива, собравший всех действующих лиц в каминном зале и готовящийся объявить убийцу.
– И?.. – помог Аркадий Леонидович.
– И, как и следовало ожидать, их не было. Кто-то просто извлек несколько единиц хранения, а потом благополучно нашел их в пресловутом раскопе. Кто-то, кто не боится проверок и контролирующих органов. И сотрудников своих ни в грош не ставит.
– Я слышал, что к вам приезжали мои коллеги из Петербурга, независимые эксперты. Даже радиоуглеродный анализ камней проводили…
– Ой, не будьте наивным, – скривился Сизых. – По этим местам проходил ледник. Знаете, сколько таких валунов лежит в окрестных лесах? Нехитрое дело собрать пару десятков штук, засунуть в яму – и любой анализ покажет, что этим камням несколько тысяч лет. А комиссия – да, приезжала. Только они ничего не исследовали. Их Трипольский увел к себе в кабинет, они там посидели с ним час или полтора, а потом вместе уехали. Вот и все. И еще: музей у нас не так чтобы очень большой, места для экспозиции не хватает, так что давно уже назрело открытие филиала. Город этот вопрос рассматривал уже лет пять, и никто особо ни на что не рассчитывал. А на прошлой неделе – раз! – и в попечительский совет вступает жена нашего губернатора, музей получает прекрасное помещение, недалеко отсюда, на юге, и средства из бюджета на организацию филиала. Так-то вот.
Повисло молчание. По улице проехала, воя сиреной, карета «Скорой помощи».
– Знаете, у меня сын есть, – сказал Сизых. – Ему сейчас пятнадцать. Хороший парень, умный. И вот он в последнее время взялся со мной все время спорить, причем на тему истории, представляете? Пятнадцатилетний пацан с кандидатом наук. Конечно, нельзя быть экспертом во всем, историческая наука многообразна, но есть какие-то вещи… ну, общеизвестные, очевидные. А он спорит, особенно на тему новейшей истории: русская революция, Великая Отечественная война, история СССР – и так убедительно, сыплет цифрами, фактами, я даже сомневаться начал в некоторых вопросах, как бывает, когда сто раз подряд видишь неправильно написанное слово и уже думаешь, что, может, оно так и верно. Я спрашиваю его: сын, а откуда ты берешь такие сведения? А он так, высокомерно: из социальной сети, разумеется. Мол, ты, папа, от жизни совсем отстал. Я подумал, может быть, и правда отстал. Покажи, говорю, свои источники. Думал, он мне ссылки даст на какие-то новые исследования, статьи, а он, представляете, показывает мне картинки. Вот просто картинки с подписями: типа, столько и столько погибло, а столько казнено, а столько разрушено… И везде цифры, причем с претензией на точность, и даже указания на исходные данные, как правило, материалы каких-то несуществующих архивов или исследовательских институтов. Чушь дикая, даже не чушь – какая-то злобная, неприятная ахинея. Именно злобная, понимаете? Но для подростка выглядит убедительно. Вот так и с этим раскопом: выглядит убедительно только для тех, кто по каким-то причинам позволяет себя убедить. Ну и для детей, быть может. А так – просто яма в земле, большая песочница, не более того.
«И в песочнице этой кто-то играет», – подумал Аркадий Леонидович, а вслух сказал:
– Ну а вы-то что, Гавриил? Вы же понимаете это все. Не пытались кому-то сказать, написать, просигнализировать?
Сизых посмотрел неприязненно.
– Я, конечно, не знаю, почему ученый из петербургского университета переезжает в Северосумск, чтобы работать учителем. Может, у вас там в больших городах мода такая. А я в музее уже двадцать лет. Старший научный сотрудник. Занимаюсь исследованиями, публикуюсь. И оказаться перед необходимостью трудоустраиваться в школу не хочу.
Он выбросил окурок, взялся за ручку двери и произнес:
– Если что, этого разговора вообще не было. Это я вам как коллега коллеге, понимаете? Накипело просто.
– Понимаю, – заверил Аркадий Леонидович. – Не беспокойтесь.
– Прощайте.
И Сизых ушел, не заметив протянутой руки.
Аркадий Леонидович поднял воротник пальто и отправился на поиски места, где можно выпить кофе и поразмыслить.
Кофе был горячим и горьким, столик липким, за грязным окном, покрытым испариной дождя, шумел унылый проспект. В тонкостях бизнес-стратегий и финансовой деятельности Аркадий Леонидович не разбирался, интересы всех участников дела ему были не вполне ясны, но цепочка событий выстраивалась во вполне внятную логическую линию. На стройплощадке «Лиги» роют фальшивое капище – вероятно, силами той самой бригады, что работала там в ту ночь. Для правдоподобия кидают на дно несколько заблаговременно позаимствованных из музея археологических артефактов. Жена губернатора, по каким-то причинам заинтересованная в создании этой подделки, сообщает о предстоящей находке своей подруге Львовой, которая обеспечивает первичную огласку и таким образом не дает сразу закопать яму, как, несомненно, поступил бы Трок. В итоге археологическая группа получает премии, директор музея Трипольский – финансирование филиала и, в качестве бонуса, громкое археологическое открытие в копилку своих научных достижений. Команда независимых экспертов после разговора с тем же Трипольским очень быстро перестает быть независимой, пишет нужное заключение и в прекрасном расположении духа возвращается в Петербург. В проигрыше только Трок, у которого остановился многомиллиардный проект, и город Северосумск, сотрясаемый невиданными доселе трагическими событиями.
