одному слову. Встает, делает шаг вперед. Стоит на носочках. Пальцы утопают в ворсе ковра, а ноги кажутся бесконечными. Я обвиваю ее бедра руками и покрываю поцелуями колени, ссадины на которых обрабатывал в наш первый вечер. Пытаюсь нащупать, что чувствовал тогда. Сразу ли она стала объектом больной фиксации? Любовь — прекрасное, светлое чувство. Правда, я всегда воспринимал его болезнью сродни наркомании.
Сажаю Бекки себе на колени. Ее губы лениво блуждают по моей шее. Меня всегда удивляли ее собранность и мотивированность. Бекки точно знает, чего хочет и старается это заполучить. Любой ценой. Сейчас она слишком расслабленная, чтоб взять желаемое. Сегодня все получилось бы, но она об этом даже не догадывается.
— Давай еще разок! — Даю ей затянуться из своих пальцев. Косяк догорает и начинает больно жечься.
Бекки в таком состоянии полной нирваны, что послушно делает, что прошу. Глаза тронулись поволокой. Здравый смысл вышел из чата.
Укладываю ее на диван и с минуту просто любуюсь совершенством, а она смотрит на меня и хихикает. Без причины, просто оттого, что уровень дофамина зашкаливает.
Расстегиваю оставшиеся пуговицы. Медленно. Одну за другой. Это не порыв бешеной страсти, когда они свистят как пули и отстреливают от стен. Это медленная, томная, чувственная игра. Времени нет, но спешки я не хочу.
Кладу палец между грудей, и она тут же начинает трепетать. Выгибается дугой. Я хватаю глоток спиртного прямо из бутылки и целую ее, влив в приоткрытый рот изрядную порцию. Безропотно проглатывает и прижимается к моей груди. Пытается содрать с меня рубашку, но это почти не подъемная задача для пальцев, непослушных из-за веществ и алкоголя. Я помогаю ей, и тут уже пуговицы выдираются с корнем. Избавляюсь от ненужной тряпки и чувствую ее тело ─ кожа к коже.
Подсовываю руку под спину и чуть приподнимаю, чтоб полностью раздеть. Теперь на ней только трусики, которые я стягиваю нарочито медленно. И вот Бекки лежит передо мной обнаженная, улыбающаяся и зовущая взглядом. Вместе с одеждой я избавил ее от оставшихся стопперов.
Я заглядываю в ее глаза. Слова уже давно не нужны. Достаточно взгляда. «Скажи это!» — говорит он.
Женщины. Можешь в лепешку расшибиться, пытаясь поступками доказать, как их любишь. А они продолжают ждать слов. Слова ─ такая мелочь. Они, ведь, ничего не значат. Для меня это истина. Для нее — нет.
— Я люблю тебя, моя маленькая ласточка. Я всегда буду только твоим, что бы ни происходило. Ты все для меня.
Улыбается, обнажая белоснежные зубки с чуть заостренными клыками. Физиологическая особенность, разбавляющая ее нежность.
Если бы не была пьяной и обкуренной, обязательно припомнила бы все те разы, когда я врал, юлил и не договаривал.
Я беру кубик льда и провожу им по ее шее. Бекки выгибается, но руку мою не останавливает. Лед тает, оставляя мокрый след, который вскипает на разгоряченной коже и испаряется. Кажется, начинаю галлюцинировать.
Кончиком пальца подталкиваю кусочек льда, и тот скользит вниз. И пока он не коснулся зоны ниже пупка, хватаю его и сжимаю в кулаке. Беру новый запотевший кубик и легко касаюсь его гранью давно затвердевшего соска. Стонет. Глухо и тягуче. Я тут же согреваю обожженное холодом место губами. Бекки кладет руку мне на затылок, чтоб я точно понял, чего она хочет. Нет, моя девочка, сейчас все будет так, как я хочу. Но ты не останешься внакладе.
Зажимаю остаток льда губами и касаюсь им ее губ. Она послушно отвечает на поцелуй со вкусом льда и пламени. Еще один экземпляр в нашу коллекцию.
Опять соскальзываю ниже, устраиваюсь между ее раздвинутых ног и легко касаюсь губами самого нежного места. По ее телу пробегает дрожь, и Бекки приподнимается на локтях, встревоженная и удивленная тем, что я делаю.
— Тише. Просто расслабься, — шепчу я.
Ложится, продолжая смотреть немного ошалело. Глупенькая. Хочет от меня того, что причинит боль, и понятия не имеет, что истинное удовольствие ей подарит другое. Все женщины, особенно молодые, обожают оральный секс. Те, кто якобы не любят, просто боятся в этом признаться, потому что настоящие альфа-самки кончают только от проникновения.
Каждое движение губ и языка встречается стонами, подергиваниями и всхлипами. Я постоянно замедляюсь, чтоб растянуть удовольствие, но напряжение вкупе с коктейлем из индики, алкоголя и эмоций заставляет Бекки финишировать очень быстро. Я прижимаю ее к поверхности и продолжаю ласкать, игнорируя конвульсивные подергивания. Знаю, что она способна на большее. Женское тело — это чудо. Оно, как гоночный болид, может преодолевать круг за кругом на фантастических скоростях.
После третьего или четвертого раза ее тело опустошено, как, впрочем, и душа. По щекам струятся слезы, взгляд широко распахнутых глаз устремлен в пустоту.
Ложусь рядом с ней и протягиваю руку к столику. Наспех скручиваю еще один косяк и затягиваюсь максимально глубоко. Бекки прижимается ко мне, сотрясая мое тело дрожью. В ее крови сейчас блуждает буря. Окситоцин, дофамин, серотонин — коктейль, придуманный природой. Он нужен для того, чтоб мы хотели размножаться. Но разве так мы его используем?
Бекки сама присасывается к косячку в моих пальцах. Дым, который выходит из ее губ, лиловый. На самом деле обычный дым, но я вижу его таким. Интересно, какого цвета он для нее?
Я наслаждаюсь ею, как изысканным лакомством, наплевав на собственные нужды. Впервые я не эгоистичен. Она богиня, вознесенная на пьедестал, а я просто служка в ее храме, который копошится у его подножья.
Ее пальцы, такие гибкие, что кажутся бескостными, скользят ниже пояса. Молния на брюках разъезжается. Меня оглушает этим звуком. Реактивные двигатели самолета и те так не ревут. Смотрит в глаза. Не пытается меня читать. Не может. Это чистые инстинкты.
Может и, мне нужно просто отпустить ситуацию? Глупости. С ней не бывает просто. Я хочу уйти в отрыв — все для этого делаю — но где-то в глубине воспаленного мозга горит неоновая вывеска: «Остановись!»
Ее руки продолжают делать свое дело. Не могу определить, насколько Бекки сейчас напориста. Ее касания могут быть как нежными, так и довольно грубыми. Это неважно. В любом случае я весь оголенный нерв, и уж
