Лиза нервно стучала ногой по полу телефонной будки. Кит и Елена. Мертвы. Оба мертвы. Она отерла лоб. Ей было жарко, она вспотела. Топик лип к телу, лифчик был слишком тугим, и она чувствовала кислую вонь собственного пота. Лиза вытерла щёки. Телефонный гудок. Еще один. И еще один. На четвертом гудке включился автоответчик. Она услышала запись неспешного снисходительного голоса матери.
Мам, пожалуйста, подумала она. Возьми трубку.
Но трубку никто не взял, послание закончилось, и, расплескивая слова, Лиза быстро сказала то, что хотела.
— Мам, — сказала она задыхаясь. — Это я. Я хочу, чтобы ты ушла из дома. Прямо сейчас. Пока папа домой не вернулся. Я не могу объяснить, но тебе нужно оттуда уйти. Не говори папе, куда идешь. У меня есть немного денег, и я сяду на автобус до Чикаго. К бабушке. Позвони мне или встреть меня там. Только папе не говори. Он опасен.
Произнося слова, в голове она видела обгоревшего человека, приснившегося ей прошлой ночью. Фредди. Он не увидел её, направляясь в сторону хозяйственного магазина, и не заметил её сидящую в одной из машин на оживленной улице, но она его видела. Его лицо было другим: более угловатым, более жестоким, но его походка и движения, напомнили ей отца.
На нём был папин красно-зелёный свитер.
И его шляпа.
Это она знала наверняка.
Перед тем как повесить трубку, она закрыла глаза.
— Я люблю тебя, мама, — сказала она.
Лиза закрыла глаза, с трудом сглотнула, прислонилась к наполовину стеклянной будке.
Она молилась. Впервые с тех пор, как в четвертом классе она перестала ходить в Воскресную школу, она молилась.
Лиза надеялась, что Господь услышит её.
Тринадцать
Дом был всего лишь в пяти минутах езды от школы, но дорога заняла у Эда почти час. Он сворачивал и сворачивал на боковые улицы, желая держаться подальше, желая остановить самого себя и не причинить боль Барбаре.
Но зачем ему причинять Барбаре вред?
Потому что она лживая, неверная шлюха.
Но он её любит.
Но она его — нет.
Однажды он почти въехал в грузовик на встречной полосе и на краткое мгновение почувствовал себя хорошо, будто принял правильное решение. Затем прежние доводы вновь заявили о себе, и Эд свернул с дороги, игнорируя гудки и крики из окружающих машин.
И всё-таки, наконец, он утомился. Наконец он приехал домой. Эд заглушил машину, вытащил ключ из замка зажигания и некоторое время сидел, уставившись на пустое лицо гаражных ворот. Он посмотрел на соседнее сиденье. Увидел перчатку. Увидел шляпу. Медленно надел их.
Вышел из машины.
Он убил Барбару, пока она спала. Она лежала в постели, улыбаясь в послеобеденном сне, и наверняка ей снился какой-нибудь мускулистый молодой самец. Эд натянул перчатку потуже и, скрежетнув пальцами-лезвиями, полоснул тонкую нежную плоть живота. Кожа разошлась аккуратно и абсурдно легко, из одинаково расположенных порезов хлынула кровь и заструилась по её телу на кровать. Барбара попыталась закричать, открыв глаза и рот в шокирующе ужасном тандеме, но он срезал ей лицо, а дальше кровь была везде.
Эд вышел, закрыл дверь спальни, затем спокойно спустился на кухню, где отмыл свои лезвия в раковине: красная кровь размываемая водой становилась розовой.
Он взял пузырек снотворных таблеток из аптечки возле набора для приправ и положил его в карман, на потом.
Вернувшись в спальню, Эд вытащил из шкафа свою поношенную шляпу и красно-зеленый свитер. Надел их, затем снова натянул перчатку. Увидел мигающий красный свет на автоответчике и острым как бритва кончиком лезвия нажал кнопку «проиграть сообщения». Услышав испуганный голос дочери, Эд не удержался и захихикал. Она звучала так чертовски испуганно.
Но он терял время. Они будут разыскивать его, скоро придут за ним, Он это знал. Так случалось всегда.
Эд вышел наружу и сел в машину. На заднем сиденье, там, где и должны были быть, находились две коробки: с Барби и с грузовичками Тонка. Это его порадовало. Ему нравилось быть подготовленным.
Теперь всё что ему нужно, это убраться отсюда и найти местечко поспокойнее.
Он улыбнулся сам себе, подумав о котельной, о футбольной команде, о мистере Кинни. Он повеселится. Он их всех достанет.
Но это будет позже. Сначала Чикаго.
И Лиза.
И может быть ещё несколько детишек.
Он завел машину, сдал на дорогу. Но много дел скопилось у меня, подумал он. И миль немало впереди до сна.
И миль немало впереди до сна.
Он догнал «Грейхаунд» в часе езды от города, и последовал за ним в Город Ветров [61]. Всю дорогу он барабанил пальцами по рулевому колесу и сам себе ухмылялся.
Ⓒ Miles to Go Before I Sleep by Bentley Little, 1991
Ⓒ Шамиль Галиев, перевод
Колесо
Мне захотелось крутануть колесо ещё раз.
Трею и Букеру это было просто не интересно, и они сразу же ушли, но Эдуардо остался. В прошлый раз его там не было, но про колесо он знал, и ему было любопытно. Мы стояли на улице, на щербатой, плотно утрамбованной площадке перед жилым комплексом, в котором жили, и наблюдали за малышнёй, играющей в свою разновидность футбола. Я мог сказать, что мне было скучно — и так оно и было, — но правда заключалась в том, что всю неделю я думал о колесе. Оно даже приснилось мне, и я запомнил сон, а такого со мной не случалось давно.
Ожидающие ремонта парадные двери здания были заперты и заколочены досками, поэтому внутрь мы зашли через боковой вход. В любом случае, так было ближе к дальней лестнице, и я хотел быть уверенным, что по пути мы никого не встретим. Мы перешагнули через ноги наркомана, дремавшего на первой ступеньке, а затем, лавируя вокруг привычных куч выброшенных бутылок, пакетов и банок, отправились наверх.
Вдова, которой принадлежало колесо, жила в квартире 6-Г, двумя этажами ниже нас. Родители запретили мне туда ходить, но в прошлый раз к старухе меня привёл Тони Бракко и всё оказалось вовсе не так плохо, как я ожидал. Хотя, честно говоря, я и не знал, чего ожидать. Подробностей родители мне никогда не рассказывали.
— Какое оно? — спросил Эдуардо, пока мы поднимались. — Это колесо. Что оно делает?
Я пожал плечами.
— Как оно выглядит?
— Как в том шоу… как его? «Своя игра»? Нет, «Колесо фортуны». Знаешь, где крутишь его, пока не получишь приз?
— А здесь приз дают?
— Сам увидишь, — ответил я.
Эдуардо остановился.
— Папа говорит, что нам нельзя туда ходить.
— Я знаю.
— Может, не стоит…
— Ничего страшного, — сказал я и усмехнулся. — Это прикольно.
Эдуардо пристально на меня посмотрел, пытаясь определить, говорю ли я правду.
— Идёшь, или нет. — Я снова двинулся вперёд. — Сам решай. Я пошёл.
Эдуардо как-то неохотно последовал за мной, мы поднялись на площадку шестого этажа, и я спросил:
— Готов?
Не дожидаясь ответа, я открыл дверь на лестничную площадку и зашёл в коридор. Было темно. Все потолочные лампы были перегоревшими, и лишь сквозь грязные окна в обоих концах коридора пробивалось немного солнечного света. Квартира 6-Г была в середине коридора и, пока мы туда добирались, мои глаза привыкли, и видеть стало немного легче.
Я дважды постучал и стал ждать. Вдова была старой, и ей требовалось время, чтобы дойти до двери. Тони говорил, что если продолжать стучать, пытаясь её поторопить, то старуха разозлится и вообще не откроет. «Так что просто постучи два раза», сказал он мне. «Она услышит и подойдёт. Рано, или поздно».
Конечно же, старуха подошла и, беззубо улыбаясь, открыла дверь; морщинистое лицо окружали растрёпанные волосы. Как и прежде, она ничего не сказала, но отступила в сторону, чтобы впустить нас. Я завёл Эдуардо в дверь.
