Довольно регулярно Грег переписывался с некой Кристиной, бывшей женой давнего друга. С ней он иногда даже встречался и был менее осторожным в словах. Я поочередно открывала то его, то ее письма. Кристина посетовала на приближение тридцать шестого дня рождения, а Грег возразил, что теперь она куда привлекательнее, чем во времена их знакомства. Она поблагодарила его за помощь в починке бойлера, а он признался, что был только рад предлогу для новой встречи с ней. Она спросила, знает ли он, насколько он мил. И получила ответ: должно быть, это она пробуждает в нем лучшие чувства. За время отпуска он загорел, она похорошела. Он выглядит усталым — дома все в порядке? У нее, как всегда, цветущий вид, и меланхолия ей идет.
— Значит, дома у тебя полный порядок, Грег? — Я гневно уставилась на озабоченные строки Кристины и заигрывающие, уклончивые ответы Грега. — Ну-ка, ответь.
Я перешла к папке «Отправленные», но ответа на это письмо не нашла. Только узнала, что Грег заказывал мульчу для сада, серую краску для кухни и диск группы «Howling Bells», о которой я никогда прежде не слышала. Может, он выбрал этот диск кому-нибудь в подарок — Милене, Кристине? Я открыла каталог музыкальных записей Грега и обнаружила, что диск он оставил себе.
Грег предусмотрительно избавлялся от старых писем — хранил их в ящике всего несколько недель, не более, а потом переправлял в таинственные глубины компьютерных архивов. Я упорно рылась в них, но чувствовала, что трачу время впустую. Мне попалась странная короткая записка от Тани: она писала, что не поняла вопрос Грега, и советовала ему обратиться к Джо.
Я прошла к телефону и позвонила Джо в офис.
— Да? — Его голос прозвучал резко, удивив меня.
— Это я. Значит, вот как ты обычно обращаешься с клиентами?
— А, Элли. — Голос смягчился. — Просто день сегодня неудачный. Я как раз собирался вечером позвонить тебе. Ну как прошло расследование? У тебя все в порядке?
— Скажи, у вас не было никаких проблем с бизнесом?
— Что ты имеешь в виду?
Я рассказала ему о письме, найденном в почтовом ящике Грега.
— Когда, говоришь, оно было отправлено?
— Неделю назад.
Последовала пауза.
— Я сейчас просматриваю почту, но не вижу никаких писем от Грега с вопросами или проблемами.
— Значит, все было в порядке?
— Смотря о чем речь. Если хочешь, могу все уши тебе прожужжать жалобами на клиентов, которые не платят вовремя. Или на налоговую, или на кошмарную бюрократию… Но для бизнеса все это — обычное дело.
— Так Грег засиживался в офисе допоздна вовсе не потому, что у вас были проблемы?
— А он часто работал допоздна? — Вопрос прозвучал осторожно, с ноткой сочувствия.
Моим щекам стало горячо.
— С недавних пор. Возвращался позднее, чем обычно.
— Нервничал?
— Нет. По крайней мере было незаметно. Я все время вспоминаю недавнее прошлое и обращаю внимание на то, чего не замечала раньше, а может, замечала, но старалась об этом не думать. Наверное, Грег все-таки был чем-то озабочен.
На другом конце провода было тихо. Я знала, о чем думает Джо: скорее всего, Грег был озабочен своим романом на стороне.
— Но если бы его что-то тревожило, — продолжала я, — он рассказал бы мне. Так у нас было принято.
— Думаю, ты права, — согласился он. — Грег рассказал бы тебе.
— Ты имеешь в виду — рассказал обо всем?
Снова молчание.
— Элли, я уже заканчиваю на сегодня. Можно, я заеду к тебе по дороге домой? Привезу бутылку вина, и мы как следует поговорим.
— Меня не будет дома.
Ее адрес я нашла в его старой телефонной книжке и сразу решила прогуляться туда, хотя она жила в Клеркенуэлле, а изморось за окнами сменилась проливным дождем. Завести такой разговор по телефону я просто не могла.
Уже на подходе к дому я увидела, как она приближается к нему с противоположной стороны. На ней был подпоясанный плащ, голову она повязала шарфом и выглядела как кинозвезда пятидесятых годов из какого-нибудь черно-белого французского фильма.
— Привет.
Я остановилась перед ней, она впилась в меня взглядом подозрительно прищуренных глаз, а затем изобразила преувеличенное удивление.
— Элли? Боже мой! А я как раз хотела тебе позвонить. Мне очень, очень жаль, он был таким милым…
— Можно мне войти?
— Конечно. Ты промокла насквозь.
Я оглядела себя. После суда я так и не переоделась, а накинуть плащ попросту забыла. Я промокла и выглядела ужасно.
Вслед за Кристиной я направилась наверх, в просторную кухню. Кристина сняла плащ и шарф, встряхнула волосами.
— Одна живешь? — спросила я.
— Сейчас — да, — ответила она и предложила мне чаю.
— Нет, спасибо. Это и есть тот бойлер, который починил Грег? До нашего у него никогда не доходили руки.
— Очень жаль… Послушай, зачем ты пришла?
— Хотела кое о чем спросить.
На ее лице отразилось то же горячее желание помочь, к которому я начинала привыкать с тех пор, как Грега не стало.
— Вы с Грегом были друзьями. Ты могла бы сказать, что была близка с ним?
— Смотря что понимать под близостью, — осторожно отозвалась она.
— Я читала вашу переписку по электронной почте.
— И что?
— Он считал, что меланхолия тебе к лицу. А ты писала, что он очень мил, и хвалила его загар, и он отвечал, что у тебя цветущий вид.
— Хочешь сказать?.. — Она осеклась. — Бедная…
Я уставилась на нее, широко раскрыв глаза. Стыд вдруг окатил меня вязкой волной.
— Так, значит, между вами ничего не было?
Затянув тошнотворную паузу, она наконец ответила:
— Это были просто комплименты.
— И он никогда не пытался переступить черту? — Я страдала от унижения и ненавидела себя.
От жалости, с которой она смотрела на меня, хотелось заползти под камень.
— Мы с Грегом были просто друзьями.
К горлу подступила тошнота.
— Мне пора. Напрасно я пришла.
— Ты уверена, что больше ничего от меня не хочешь?
— Да.
— Извини. За все.
Снаружи было темно, дождь не утихал, поэтому я остановила такси, села сзади и горестно обхватила себя обеими руками. У своих дверей я вдруг обнаружила, что мне не хватает денег, чтобы расплатиться с водителем, бросилась в дом и вернулась с мелочью, с трудом собранной по карманам и сумкам. В кармане старого кожаного пиджака Грега, по-прежнему висевшего в прихожей, нашлась пятифунтовая купюра. Когда я наконец переберу его вещи? В памяти одно за другим всплывали неотложные дела: связаться с юристом, банком и строительной компанией, выяснить, на каких условиях застрахована наша жизнь, организовать похороны, отменить назначенный визит в клинику лечения бесплодия, записать новое сообщение для автоответчика, который до сих пор здоровался голосом Грега и просил перезвонить позднее, потому что «Грег и Элли сейчас не могут подойти к телефону». Элли рано или поздно подойдет, а Грег уже никогда. Грег с темными глазами, широкой улыбкой и сильными теплыми ладонями. После трудного дня он массировал мне шею и плечи. Сам мыл мне голову, тщательно промывая волосы. Любил лежать, закинув руки за голову, смотреть, как я выхожу из ванны обнаженной; в такие минуты ожидания его лицо становилось необычно серьезным. Засыпая на спине, он негромко похрапывал. Просыпаясь, он сразу поворачивался ко мне с радостной улыбкой.
Чьи еще плечи он массировал, кому мыл голову? Кто еще раздевался для него под пристальным взглядом, который я считала предназначенным только для меня? Меня разом охватила ревность, настолько чистая и почти животная, что она ощущалась как вожделение. Мне пришлось сесть прямо на ступеньку лестницы и посидеть несколько минут, чтобы отдышаться.
Стащив с себя промокшую одежду, я переоделась в спортивные брюки и плотную футболку. Я проработала всю ночь напролет, всего с тремя перерывами: в десять — чтобы выпить чашку чая, в полночь — ради стаканчика виски, а в два часа ночи — сжевать бутерброд. Устроившись в гостиной, я пролистала от начала до конца ежедневник Грега — не рабочий, а старый, куда он записывал личные встречи и другие дела, — но ничто не возбудило моих подозрений. Затем я пересмотрела все его бумаги. Целый ящик старых писем из кладовой. Все фотоальбомы. Все старые виниловые пластинки, магнитофонные кассеты, книги, журналы. В нашей спальне я обшарила все выдвижные ящики и перерыла одежду Грега.
Затем я полностью опустошила шкаф под лестницей — вынула из него велосипедные корзины, ракетку для сквоша, кроссовки, старую палатку, которой мы не пользовались со времен давней поездки в Шотландию.
В шесть, когда выходить из дома было еще слишком рано, а других дел не осталось, я принялась составлять список тех, кого собиралась известить о похоронах. В восемь сварила себе тарелку овсянки и крепкий кофе, умылась и оделась. Снаружи было холодно и уныло, я надела шерстяное пальто с капюшоном и обмотала шею красным шарфом.
