Единственный свидетель, мучимый бессонницей работник рекламного агентства Эдвард Москоу, пил кофе и читал газету в гостиной двумя домами южнее. Он случайно выглянул в окно, увидел, как мужчина наносит удары ножом Элле Манкузи, и с ужасом наблюдал, как старушка падает в лужу крови.
Когда Москоу добрался до Эллы, она была мертва, а убийца сбежал.
Патологоанатом насчитал девять колотых ран, причем четыре из них — смертельные. По их глубине и длине можно было заключить, что преступник действовал тяжелым ножом с прямым лезвием — скорее всего охотничьим.
Любопытным было и описание убийцы, которое дал Москоу: высокий, крупный, седые волосы, в темной мешковатой одежде и синей клетчатой кепке.
— Такие шапки носят старики, да и вообще он был странный. Шел к машине напряженно, как ходят старики.
Пока мужчина в кепке разделывался со своей жертвой, машина эта стояла с работающим мотором и открытой водительской дверцей у обочины. Закончив, убийца вытер нож о штанину и уехал на средней скорости.
Орлиный взгляд Москоу заметил и детали машины.
— Последняя модель «Мерседес эс-шестьсот», черная, сверкающая, чистая. Эта их лучшая четырехдверная модель, если не считать «мейбаха». Я в этом уверен, потому что помешан на машинах. Тут больше миллиона цена. Номерной знак я видел мельком: одна буква, три цифры.
Прежде чем отправиться на место преступления, Майло объявил машину в розыск. Когда он позвонил мне, «мерседес» уже нашли.
— Угнали с престижного пункта аренды автомобилей в Беверли-Хиллз и вернули до его открытия в девять часов. Компания даже не заметила, что машины не было, пока я не позвонил. На одометре лишних сорок три мили.
— А парковка запиралась?
— Предположительно там имелась цепь.
— Угон в шесть тридцать, возврат через два с половиной часа, — повторил я.
— Та еще наглость.
— Большая черная роскошная машина угнана и возвращена.
Майло нахмурился:
— Второй случай.
— Шон продолжает работать по «бентли»?
— Губель разрешил только соскоб пятна, ничего технически сложного. Шон взял набор и сделал это сам. Человеческая кровь, нулевая группа, резус положительный. Но нам еще работать и работать, прежде чем мы привяжем «бентли» к этой истории. И никаких шуток насчет одного шанса на тысячу.
— Избави Бог.
— Я за него, когда он занят. Хочешь взглянуть на место преступления?
— Конечно. Увидимся через двадцать минут.
Тело Эллы Манкузи уже увезли в морг. Остались только кровавые пятна на булыжнике и траве лужайки.
На неровной почве трудно прийти к точным выводам, но за эти годы я повидал достаточно, чтобы различить артериальный выброс и медленное кровотечение. Тело старой женщины было обескровлено, сердце остановилось, и душа унеслась прочь.
Майло, который стоял значительно прямее, чем мне довелось наблюдать в последнее время, разговаривал с Шоном Бинчи. Черные пряди волос падали ему на лицо, и он безуспешно старался смахнуть их рукой. Чтобы потревожить короткую прическу Шона, уложенную гелем, потребовался бы ураган.
Я отошел от крови и двинулся к ним.
Шон был бледен.
— Старушка. Учительница.
Майло сообщил:
— «Мерседес» сейчас на пути в лабораторию. Шон поговорит с мистером Губелем, чтобы уговорить его добровольно предоставить «бентли» для осмотра. Если тот не согласится, значит, нам не повезло — придется обращаться к железобетонному районному прокурору.
— Может быть, если я расскажу ему об этом убийстве, он согласится. Он показался мне неплохим мужиком.
— Как раз наоборот.
— Что вы имеете в виду?
— Богатенькие избегают подобных ситуаций. — Майло двинулся в сторону.
— Эй, лейт, я все еще официально на учебе.
— Хочешь с кем-нибудь побеседовать?
Шон пожевал губу.
— Не уверен, что лейтенант Эскудо будет в восторге, а мне нужно его мнение по поводу моей стажировки.
Глаза Майло сузились.
— Что ты такое говоришь, Шон?
Бинчи снова взглянул на кровь.
— Если я чем могу помочь, располагайте мной.
Мы ждали, когда Майло рявкнет на него, но вместо этого он сказал:
— Давай посмотрим, как ты преуспеешь с Губелем, а потом поговорим.
Шон отсалютовал и зашагал прочь.
— Когда ему можно будет приходить домой попозже? — спросил я.
— Когда оценки улучшатся. — Мой друг повернулся и оглядел маленький зеленый домик. — Какие-нибудь внезапные озарения?
— Пожилая жертва, такой же убийца, все эти избыточные раны — здесь скорее всего что-то личное. Я бы проверил ее приятелей, бывших мужей, не было ли испорченных романтических отношений.
— Ссора престарелых любовников? Мой свидетель утверждает, что старушка была вдовой и, насколько он мог судить, навещал ее только один мужчина лет сорока, да и тот, как он считает, ее сын. Техники внутри. Когда закончат, я стану просматривать ее личные вещи.
Из бунгало в испанском стиле в двух домах к югу вышел мужчина. Он потер глаза и постарался не смотреть на кровь.
— Это он, — сказал Майло. — Почему бы тебе с ним не поговорить, пока я смотрю, как там идут дела в доме?
Эдварду Москоу оказалось далеко за пятьдесят, он был лыс, но носил пушистую седую бородку. Теплая рубашка вытерлась на обшлагах и на размер была ему велика, а штаны цвета хаки выцвели до белизны, почти сравнявшись по цвету с его босыми ступнями.
Я представился, хотя про должность упоминать не стал. Москоу кивнул.
— Ужасно на все это смотреть, — заметил я.
— Никогда не забуду. — Он прикоснулся колбу. — Просто врезалось сюда.
— Если вы вспомните что-то еще…
— Старый негодяй! — Голос свидетеля звучал тихо и хрипло. — Поверить невозможно. Казалось бы, в таком возрасте они уже должны утратить это желание.
— Чаще всего так и бывает.
Он взглянул на меня с таким видом, будто только что осознал, что мы с ним разговариваем.
Я пояснил:
— Это называется «криминальное выгорание». Иными словами, слишком устал, чтобы выступать.
Москоу слегка кивнул.
— Видел его всего несколько секунд, — сморщился он, бороденка встала дыбом, — да и то больше смотрел на руку. — Он поднял собственную конечность и изобразил удар сверху вниз. — Мне показалось, он ее бьет рукой, и я побежал, чтобы остановить мерзавца, но когда приблизился, он уже шел к машине, а миссис Манкузи лежала в луже крови. И кровь… все текла и текла… Я никогда ничего подобного не видел.
— В смысле его возраста…
— Ох, простите… Семьдесят? Шестьдесят пять? Семьдесят пять? Я определенно не могу сказать; просто он двигался как старый человек. Не то чтобы хромал, просто шел скованно. Как связанный.
— Медленно?
Москоу подумал.
— Он не бежал, но и не терял времени. Я ведь, по сути, видел только спину, когда он направлялся к машине. Наверное, это можно было бы назвать размеренным шагом. Нормальная ходьба, как у почтальона, только что доставившего пакет или посылку. И он не оглядывался. Я орал на него, но он как будто меня не слышал. Эта сволочь даже ни разу не обернулась — просто дошел до машины и уехал. Вот это меня больше всего достало — насколько нормально он себя вел.
— Похоже, для него это обычное дело.
Москоу подергал за нитку, свисающую с ворота рубашки.
— Значит, вы так и не видели его лица, — уточнил я.
— Нет. Безумие какое-то. Я ору что было сил, надеюсь, что кто-нибудь выглянет, но никто не показывается. — Он оглянулся на дома. — Город призраков. Настоящий Лос-Анджелес.
— Что вы кричали ему вслед?
— Разве запомнишь… наверное, что-то вроде «Стой, сволочь!». — Москоу подергал свою рубашку. — Миссис Манкузи лежит там вся в крови, а этот гад уходит как ни в чем не бывало. Я было побежал за ним, что, если подумать, было полным идиотизмом. Но в такие минуты не думаешь. Затем увидел нож и остановился.
Его глаза увлажнились.
— Каким образом вы увидели нож?
— Он вытер его о штанину спереди, над коленом. Спокойно так, как будто это вполне естественно.
— И что потом?
— Сунул нож в карман, сел в машину и уехал. Все заняло несколько секунд.
— Машина работала на холостом ходу?
— Я не припомню, чтобы он ее заводил, так что скорее всего. Вообще не помню звука работающего мотора, но, возможно, я просто не обратил внимания. Эта модель работает необыкновенно тихо.
— В какую сторону он поехал?
Москоу показал на юг:
— Как раз мимо моего дома.
Я познакомился с этим районом, еще будучи аспирантом в университете, когда искал более короткие пути в свою жалкую однокомнатную квартирку в Оверленде.
— Тут своего рода лабиринт. Все эти тупики…
Москоу застыл.
— Вы считаете, что он из местных?
— Нет, но он мог заранее наметить путь, которым удирать.
