Я стояла от нее ярдах в двух. Расставив ноги, балансируя, насколько это возможно на высоких каблуках. Руки уже были на холоде, готовые, если понадобится, достать пистолет. Ее сила ползла у меня по коже, как ищущие пальцы, касающиеся то здесь, то там, нащупывающие слабость. Она была очень талантлива, но ей было только чуть больше ста лет. Этого мало, чтобы замутить мой разум. У всех аниматоров есть частичный природный иммунитет к вампирам. У меня, кажется, больше, чем у других.
Симпатичное личико сосредоточилось и стало пустым, как у фарфоровой куклы. Она выбросила руку вперед, будто швыряя в меня какой-то предмет. Я вздрогнула, когда ее сила ударила по моему телу, и покачнулась.
И вытащила пистолет. Она не попыталась на меня наброситься. Она пыталась меня загипнотизировать. Я недооценила ее возраст – ей было не меньше двухсот. Такие ошибки случаются у меня не часто. Сила ее била по моему телу, как барабанные палки, но до разума не доставала. Я почти так же удивилась, как и она, когда направила на нее пистолет. Слишком просто.
– Эй! – раздался голос позади. – Брось пистолет!
Полисмен. Как раз, когда он нужен. Я опустила пистолет.
– Положи пистолет на тротуар, я сказал! – рявкнул тот же голос, и я, даже не поворачиваясь, знала, что его собственный пистолет уже смотрит на меня. Копы очень серьезно относятся к оружию. Я присела – браунинг в правой руке, левая в воздухе, – чтобы положить пистолет на тротуар.
– Мне его вмешательство не нужно, – произнесла вампирша.
Я медленно встала, не отводя от нее глаз, закладывая руки на затылок и переплетая пальцы. Может быть, правильное выполнение процедуры зачтется в мою пользу. А вампирша глядела мимо меня на приближающегося копа. Не слишком дружелюбным взглядом.
– Не трогай его, – сказала я.
Она мельком глянула на меня.
– Нам не разрешается нападать на полицейских. – Голос ее сочился презрением. – Правила я знаю.
“Какие правила?” – хотела спросить я, но промолчала. При таких правилах этот полисмен может остаться в живых. Конечно, я-то не коп, и уж точно эти правила ко мне не относятся.
А коп показался на краю моего поля зрения. Действительно, он навел на меня пистолет. Ногой он откинул мой браунинг так, чтобы я не могла дотянуться. Я видела, как пистолет ударился о стену дома. Хлопок руки по спине отвлек мое внимание.
– Куда девался пистолет, вам знать не надо.
На данный момент он был прав.
Коп обыскал меня одной рукой – не очень тщательно, и я подумала, где может быть его напарник.
– Хватит, – сказала вампирша.
– Что тут происходит? – Я почувствовала, как коп отступил от меня на шаг.
Ее сила прокатилась надо мной, будто огромный зверь, прыгнувший из темноты. Я услышала, как полисмен ахнул.
– Ничего тут не происходит, – сказала вампирша. В ее голосе слышался акцент – то ли немецкий, то ли австрийский.
– Ничего тут не происходит, – повторил голос копа.
– Иди регулируй движение, – сказала она.
Я медленно повернулась, не снимая руки с головы. Коп стоял с пустым лицом и чуть вытаращенными глазами, пистолет его смотрел в землю, будто полисмен вообще о нем забыл.
– Пошел вон, – велела вампирша.
Коп стоял, будто застыл. Крест у него был засунут под галстук. Он был с крестом, как положено, и толку ему в этом было чуть.
Я попятилась от них обоих. Если она отвлечется от копа, я хотела бы быть в этот момент вооружена. Я медленно опустила руки, глядя на полицейского. Если она снимет с него контроль, и он не обнаружит меня там, где мне положено быть, он может меня застрелить. Вряд ли, но может. А если он второй раз увидит у меня в руке пистолет – почти наверняка.
– Ты вряд ли снимешь с него крест, чтобы я могла ему приказывать?
Я глянула на вампиршу. Она посмотрела на меня. Коп зашевелился, как спящий, борясь с кошмаром. Она снова перевела глаза на него, и шевеление затихло.
– Вряд ли, – согласилась я, опускаясь на колени и не сводя глаз с них обоих. Я нашла браунинг и охватила пальцами его рукоятку. Пальцы застыли от холода. Сейчас я не знала, насколько быстро я могла бы его выхватить. Может быть, стоит все же завести перчатки. Хотя бы такие, без пальцев.
Не выпуская браунинг, я сунула руку в карман. Там она скоро согреется, а при необходимости можно стрелять и сквозь пальто.
– Не будь на нем креста, я бы его заставила убраться. Почему я не могу тобой управлять?
– Чистое везение, как я думаю.
Она снова глянула на меня, и коп опять зашевелился. Ей приходилось говорить со мной, а смотреть на него. Интересно, сколько для этого нужно сосредоточенности? Да, она сильна, но у ее силы есть границы.
– Ты – Истребительница, – сказала она.
– И что из этого?
– Я в рассказы о тебе не верила. Теперь верю – в некоторые.
– Рада за тебя. Так чего ты от меня хочешь?
Напомаженный рот изогнулся в полуулыбке.
– Хочу, чтобы ты оставила в покое Жан-Клода.
Я моргнула, не уверенная, что расслышала.
– В каком смысле – оставила в покое?
– Не встречайся с ним. Не заигрывай. Не разговаривай с ним. Оставь его в покое.
– Рада бы, – ответила я.
Она удивленно обернулась ко мне. Не часто удается поразить двухсотлетнего вампа. Лицо у нее стало почти человеческим – с широко раскрытыми глазами и отвисшей в удивлении челюстью.
Коп фыркнул и огляделся.
– Какого черта? – недоуменно спросил он.
Мы обе были больше всего похожи на двух женщин, выбравшихся в город с удовольствием провести вечер. Коп посмотрел на свой пистолет, как баран на новые ворота. Зачем он вытаскивал оружие, он понятия не имел. Он сунул пистолет в кобуру, пробормотал какие-то извинения и отступил. Вампирша не стала его удерживать.
– Ты бы хотела оставить Жан-Клода в покое, так? – спросила она.
– Еще бы.
Она покачала головой:
– Я тебе не верю.
– Послушай, мне плевать, веришь ты или не веришь. Если ты неравнодушна к Жан-Клоду, флаг тебе в руки. Я пытаюсь от него отделаться уже много лет.
Снова упрямый взмах головы, от которого желтые волосы разлетелись вокруг лица. Очень по-девичьи. Это выглядело бы даже мило, не будь она трупом.
– Ты лжешь. Ты желаешь его. Любая желала бы.
С этим спорить не приходилось.
– Слушай, имя у тебя есть?
– Я Гретхен.
– Так вот что, Гретхен, я тебе желаю насладиться Мастером. Если я смогу чем-нибудь помочь тебе запустить в него клыки, дай мне знать. Я была бы рада найти ему симпатичную вампиршу, чтобы он успокоился.
– Ты смеешься?
Я пожала плечами:
– Самую малость. Ничего личного, это просто привычка. А говорила я всерьез. Жан-Клод мне не нужен.
– Разве он не красив, по-твоему? – От изумления голос ее сделался тише.
– Красив, но тигры тоже красивы. Однако с тигром я бы спать не хотела.
– Ни одна смертная не могла бы перед ним устоять.
– Одна может, – ответила я.
– Держись от него подальше, или я тебя убью.
Эта Гретхен меня не слышала. То есть слова она слышала, а смысл до нее не доходил. Очень похоже на Жан-Клода.
– Слушай, это он меня преследует. Я буду держаться от него подальше, если он мне даст такую возможность. Но угрожать мне не надо.
– Он мой, Анита Блейк! Пойдешь против меня – погибнешь.
Теперь была моя очередь качать головой. Может быть, она не знает, что я наставила на нее пистолет. Может быть, не знает, что в пистолете пули с серебряной оболочкой. А может, она просто прожила два столетия и стала слишком самоуверенной. Да, скорее всего именно так.
– Слушай, у меня сейчас нет времени. Жан-Клод – твой, ну и отлично. Я в восторге. Держи его от меня подальше, и я буду счастливейшей женщиной среди живых и мертвых.
Поворачиваться к ней спиной мне не хотелось, но надо было идти. Если она не собирается нападать здесь и сейчас, то меня ждет Дольф на месте преступления. Пора идти.
– Гретхен, о чем это вы тут беседуете с Анитой?
Это к нам подкрался Жан-Клод. Одет он был – я не шучу! – в черный плащ. Викторианского стиля плащ, с воротником. И цилиндр с шелковой лентой для полноты картины.
Гретхен на него... воззрилась? Другого слова я не подберу. В этом взгляде было такое неприкрытое обожание, такое жалкое и такое человеческое.
– Я хотела видеть мою соперницу.
Я ей не соперница, но вряд ли она в это поверит.
– Я тебе велел ждать снаружи, чтобы ты с ней не встретилась. Ты это знала. – Последние три слова он произнес тяжело, с расстановкой, и они придавили Гретхен, как камни.
Она сжалась:
– Я ничего плохого не хотела ей сделать.
Это была почти ложь, но я не ничего не сказала. Можно было бы ему сказать, что Гретхен мне угрожала, но это было как наябедничать. Ей и так многого стоило поймать меня одну. Предупредить меня. Ее любовь к нему была такой откровенной, и я не могла просить его помощи против нее. Глупо, но правда. К тому же я не хотела быть в долгу у Жан-Клода.
– Я вас оставлю, голубки.
– Что она наврала вам о нас? – Его слова прожгли воздух. Я чувствовала, что сама задыхаюсь его гневом. Ну и ну.
