— На тебе вообще ничего не было?
— Как видишь.
— А ювелирные украшения? Сережки? Что-нибудь такое?
— Нет.
— Ладно, хорошо. Ты к чему-нибудь тут прикасалась?
— Только к веревке, наверное.
— Ничего страшного. Я не думаю, что оттуда они могут снять какие-либо нормальные отпечатки. А что насчет него? Его ты трогала? Его штаны, например?
— Руками?
— Ну да. Штаны у него кожаные. Перчатки тоже, кстати. Есть шанс, что твои отпечатки могут на них оказаться?
— Сомневаюсь.
— Не было никакой борьбы? — спросил Нил.
— Он подобрался ко мне сзади, — пояснила она, — Совершенно внезапно: только что никого рядом, а через секунду меня уже душат локтем поперек горла. Не было никаких шансов оказать сопротивление. Следующее, что помню — как уже лежала в кузове его фургона, со связанными за спиной руками.
— Ладно. Хорошо.
— Хорошо?
— В смысле, хорошо, что нам можно не волноваться насчет его брюк и перчаток. В любом случае, даже если ты оставила там какие-то отпечатки, весь этот мусор, что на него навалили, наверняка их капитально испортил… — он вдруг нахмурился, глядя на продолговатый кустистый холмик.
— Что? — спросила Элиза.
— Да я тут подумал, не стоит ли нам все равно их забрать, чисто на всякий случай.
— Забрать что, его штаны?
— И перчатки.
— Ты смеешься?
— Кстати, его штаны сможешь надеть тогда, — сказал Нил.
— Черта с два. Мало мне его обуви — и так-то противно. Если ты хоть на секунду думаешь… ни за что! Только не штаны. Давай просто уйдем. — она взяла Нила за руку и потащила за собой.
— Ты уверена, что ничего тут не оставляешь? — спросил он.
— Я уверена.
— У тебя не было никакой сумки, или…
— Нет, ничего. Немного своей крови — все, что я там оставила. А также пота и слёз.
— Ну, по крови тебя никто не опознает.
— А тесты ДНК или как их там?
— Могут сопоставить, но сначала им надо знать, кто ты. По сути, тебя надо сначала арестовать и предъявить обвинение, прежде чем такие тесты можно будет проводить.
— Ты, похоже, много знаешь про… преступные дела.
— Не особо, — он пожал плечами, — Смотрю много фильмов, читаю много книжек. Иногда смотрю трансляции судебных процессов по телику. Вот и все.
Прежде, чем выйти из-за деревьев, они остановились и осмотрели пустырь, ближние улицы, тротуары и дворы. Никого не обнаружили. У нескольких домов на крыльце горел свет. Кое-где светились окна. Но никаких фар.
Элиза отпустила руку Нила и перешла на бег. Скорее даже легкую трусцу. Нил подозревал, что она боится бежать в полную силу из-за обуви не по размеру.
Он побежал рядом с ней.
Поначалу, он едва не возразил против бега.
Слишком подозрительно.
Но понял, что это глупый аргумент. В столь поздний час, любой человек, замеченный на этом пустыре, и так вызовет достаточно подозрений, так что скорость перемещения вряд ли привлечет дополнительное внимание.
Лучше поспешить и как можно быстрее добраться до улицы. Там они будут куда меньше бросаться в глаза.
«За исключением того факта, что на ней нет ничего, кроме моей рубашки. И кроссовок с мертвеца».
Двигаясь через поле, он огляделся по сторонам. Пока, все неплохо. Все еще никого рядом. Все еще никаких машин.
Не значит, что нас никто не видит.
«Это не важно, — сказал он себе, — В такую темень, надо чтобы кто-то столкнулся с нами лицом к лицу, иначе ничего толком не увидят».
В одном квартале слева, улицу внезапно осветили фары автомобиля, подъезжавшего к перекрестку.
— Осторожно, — запыхавшись, сказал Нил. Спустя несколько секунд, стали видны и сами фары. Поворотник не включился, но машина начала поворачивать влево.
Элиза упала на землю. Нил тоже.
Они вдвоем лежали ничком на земле, пережидая, пока машина проедет.
Нил не поднимал головы, пока свет фар не скользнул по нему, двинувшись дальше. И продолжал лежать, прислушиваясь к звукам мотора. Равномерный, гулкий рокот.
Что если это полицейская машина?
Что если она остановятся, и оттуда вылезут копы?
От этих мыслей его замутило.
Но машина проехала дальше. Когда звук ее двигателя начал затихать, Нил поднял голову. Просто обычная легковушка. У знака на углу, зажглись стоп-сигналы, удвоив яркость красных задних габаритов. Хотя поворотник опять не зажегся, автомобиль свернул направо и поехал в сторону тоннеля.
Спереди, Элиза поднялась на четвереньки.
В таком положении полы рубашки прикрывали меньше, чем когда она стояла.
Гораздо меньше. Нил успел заметить бледные полукружия ягодиц, темную щель между ними, заднюю сторону ее бедер. Он быстро отвернулся, чувствуя себя виноватым.
Оглянувшись через плечо, он увидел, что машина скрылась в тоннеле.
Когда его голова вновь повернулась вперед, Элиза уже встала на ноги и начала идти вперед.
Рубашка опустилась, прикрыв ее зад.
Нил быстро встал и побежал за ней.
Поглядел, как она перепрыгивает рельсы. Поглядел, как она пригибается, проползая через брешь в сетчатом заборе. Поглядел, как она садится на корточки у края припаркованного микро-фургона.
Спустя несколько секунд, он уже сидел рядом с ней.
Они вдвоем тяжело пыхтели. Его сердце сильно колотилось.
— Что будем делать… с его фургоном? — спросила Элиза.
— Что в нем? Есть что-то твое?
— Кровь, пот, и так далее.
— Одежда?
— Нет.
— Украшения? Сумка?
— Ничего.
— Отпечатки пальцев?
— Мои руки были связаны сзади. Я лежала на матрасе.
— Что там вообще есть?
— Не знаю. Было темно. А надо отогнать его? Можем оставить, не знаю, в нескольких милях отсюда.
— У нас нет ключей.
На несколько секунд Элиза замолчала. Нил слышал ее частое дыхание. Затем она сказала:
— Кто-то из нас может вернуться за ними.
— Очень заманчивая перспектива.
— Ага. Добровольцы есть?
Нил представил, как бежит тем же путем обратно, входит в темную рощу под насыпью, склоняется над телом, ворошит завал из травы и кустов, шарит там наощупь, засовывает ладонь в карман кожаных брюк мертвеца… Совершенно один.
А что если он все-таки не мертвый?
А что если он мертвый? Труп?
Я совершенно один во тьме, шарю по карманам у покойника.
И пока я занят этим веселым делом, Элиза ждет меня здесь, тоже совершенно одна. Одному богу известно, кто ей тут может повстречаться…
Пусть подождет в моей машине.
Ага, как будто там намного лучше…
Нил явно не собирался отпускать ее в поход за ключами, оставшись здесь. Если уж это будет неизбежно, он знал, что придется идти самому.
— Можем пойти туда вместе, — предложила Элиза.
— Давай просто оставим ее тут. Даже если бы у нас были ключи… Чем меньше мы трогаем его машину, тем лучше. Кто знает, что может случиться. Поехать на ней куда-нибудь — все равно что нарываться на неприятности. Кто-то может нас увидеть. Может и полиция остановить.
Придется переживать насчет отпечатков внутри — а также волос, крови. Давай лучше не будем. Машина тут все равно не выглядит слишком подозрительно. Наверняка может простоять здесь неделю, и никто на нее даже не посмотрит.
— Тут ты прав, пожалуй.
— Кроме того, — сказал Нил, — Внутри могут оказаться улики, которые этого парня инкриминируют. А нам это выгодно, на случай если нас все-таки поймают.
— Ладно. Значит, оставляем здесь?
— Почему бы и нет? Я отвезу тебя домой на своей машине. Тут посиди немного. Я ее подгоню вплотную к фургону.
Оставив Элизу сидящей на корточках за фургоном, Нил поспешил к своей машине. Резко распахнул водительскую дверь. Зажглась лампочка на потолке. Он плюхнулся за руль и захлопнул дверь за собой — быстро, но бесшумно. Свет в машине сразу погас.
Он потянулся к потолку, снял пластиковый плафон и вытащил лампочку из крепления. Кинув ее вместе с плафоном на пассажирское сиденье, он вытащил ключи из кармана. Повозился немного в темноте с замком зажигания, нашел его, вставил ключ и повернул. Двигатель завелся, тихо загудев.
