его. В любом случае, я ни о ком не пел, а тот парень меня тоже пытался убить.»
«Он мог подумать, что вы его видели и могли опознать.»
«Возможно», — сказал Хардинг.
«Эти другие музыканты, которых вы представляете. Вы сказали, что никто из них не наркоман. А кто-нибудь из них хотя бы случайно связывался с тяжёлыми наркотиками?»
«Никто не связывается случайно с тяжёлыми наркотиками», — сказал Хардинг.
«Кто-нибудь из них экспериментирует?»
«Вы всё ещё продолжаете заниматься толкачами, да?»
«Я всё ещё занимаюсь этим», — сказал Карелла.
«Почему? Потому что Джордж был музыкантом?»
«Это часть дела.»
«А что за другая часть?»
«Деньги. На наркотиках крутятся большие деньги. Если бы Джордж разбил чью-то миску с рисом, это могло бы стать достаточной причиной для убийства.»
«Я же сказал, что не думаю, что в песне речь идёт о ком-то конкретном.
Она была о развращении наших детей, вот и всё, наших чёрных детей.»
«Эти другие музыканты, которых вы представляете…»
«Ещё один клиент.»
«Кто это?»
«Группа под названием „Чёрный понедельник“.»
«Рок?»
«Рок.»
«Есть соперничество?»
«Между Джорджем и группой? Никакой. Они — рок, он — калипсо. Это разные миры, чувак.»
«Эта чернокожая проститутка, что делает трюки для белых мужчин…»
«Этим промышляют все чёрные проститутки.»
«Но Джордж в своей песне не указывал на конкретную проститутку, да?»
«Насколько я знаю, нет.»
«Мог ли человек, стрелявший в вас, быть женщиной?»
«Может быть, и так, я не знаю.»
«Но вы сказали, что это был мужчина.»
«Я подумал, что тот, кто использует оружие, должен быть мужчиной.»
«Но вы не знаете, кем мог быть этот человек?»
«Совсем нет.»
«Насколько близки вы были с Джорджем?»
«Близки», — сказал Хардинг и поднял правую руку, плотно прижав указательный и третий пальцы.
«Сказал бы он вам, если бы получал письма с угрозами или телефонные звонки?»
«Он бы сам мне сказал.»
«Он упоминал что-нибудь подобное?»
«Ни слова.»
«Он когда-нибудь использовал музыкантов, когда…»
«Только он сам и его гитара.»
«Тогда он не был бы должен денег никаким помощникам или…»
«Никогда не пользовался услугами сайдменов (задействованные только в ансамблевых партиях, не исполняющие импровизационные соло — примечание переводчика). Во всяком случае, не в последнее время. Одно время у него была группа, но последние шесть лет он работает в одиночку.»
«Как называлась группа?»
«Не знаю. Это было ещё до меня. Я начал управлять делами Джорджа только тогда, когда он ушёл в самостоятельную деятельность.»
«А вы знаете, кто был в группе?»
«В ней участвовал его брат, но если вы надумаете его искать, то его уже давно нигде не видно.»
«Что вы имеете в виду?»
«Разошлись пути семь лет назад.»
«Куда он делся?»
«Не знаю. Может быть, вернулся в Тринидад.»
«Они оттуда родом?»
«Джордж и его брат родились здесь, но их отец был родом из Тринидада. Может, Санто вернулся в поисках своих корней. Его отец тоже, видите ли, уехал. Давным-давно, раньше, чем Санто.»
«Санто? Это имя брата?»
«Да. Это испанское имя. Их мать была из Венесуэлы.»
«Она ещё жива?»
«Она умерла шесть лет назад. Джордж говорил, что она умерла от разрыва сердца. Санто исчез и всё такое.»
«Это был младший брат, старший брат?»
«Младший, но я не знаю его точного возраста. Вам придётся спросить…
О, Боже. Хлоя ещё не знает, да? О, Господи.»
«Хлоя?»
«Жена Джорджа. О, Господи, кто расскажет Хлое?»
3
Хлоя Чеддертон ответила на их настойчивый стук сонным голосом.
Когда они представились полицейскими, она приоткрыла дверь и попросила их показать значки. Только убедившись, что это действительно полицейские, стоящие в коридоре, она сняла дверную цепочку и открыла дверь.
Это была высокая стройная женщина лет двадцати пяти, цвет лица — безупречный бежевый, соловые глаза — тёмные и светящиеся в узком овале лица. Стоя в дверях в длинном розовом халате поверх розовой ночной рубашки, она выглядела сонной и немного раздражённой. Ни в глазах, ни на лице не было предвкушения, ни ожидания плохих новостей, ни чувства тревоги. В этом районе визиты полиции были обычным делом. Они постоянно стучались в двери, расследуя ту или иную кражу со взломом или ограбление, обычно днём, но иногда и ночью, если преступление было более серьёзным.
«Миссис Чеддертон?», — спросил Карелла, и на её лице мелькнуло первое слабое подозрение. Он назвал её по имени, это не было обычным расспросом от двери к двери, они пришли сюда специально, чтобы поговорить с ней, поговорить с миссис Чеддертон; время было два часа ночи, и её мужа ещё не было дома.
«Что такое?», — сразу же спросила она.
«Вы Хлоя Чеддертон?»
«Да, что случилось?»
«Миссис Чеддертон, мне жаль говорить вам об этом», — сказал Карелла, — «но ваш муж…»
«В чём дело?», — спросила она. «Его ранили?»
«Он мёртв», — сказал Карелла.
Женщина вздрогнула от его слов. Она отступила от него и, покачивая головой, вышла из дверного проёма, вернулась на кухню, к холодильнику, и, покачивая головой, уставилась на него.
«Простите», — сказал Карелла. «Мы можем войти?»
«Джордж?», — спросила она. «Это Джордж Чеддертон? Вы уверены, что не ошиблись…?»
«Мэм, мне очень жаль», — сказал Карелла.
Тогда она закричала. Вскрикнув, она тут же поднесла руку ко рту и сильно прикусила костяшку согнутого указательного пальца. Она повернулась к ним спиной. Она стояла у холодильника, крик перешёл в захлебывающееся рыдание, которое вылилось в поток слёз. Карелла и Мейер стояли у открытой двери. Мейер смотрел на свои ботинки.
«Миссис Чеддертон?», — сказал Карелла.
Заплакав, она покачала головой и, по-прежнему стоя к ним спиной, жестом одной руки, широко расставленной за спиной, погладила пальцами воздух, безмолвно прося их подождать. Они подождали. Она пошарила в кармане халата в поисках носового платка, не нашла, подошла к раковине, где над доской висел рулон бумажных полотенец, сорвала одно и зарылась в него лицом, всхлипывая. Она высморкалась.
Она снова начала всхлипывать и снова зарылась лицом в полотенце.
Дверь в коридоре открылась. Из неё высунулась женщина с волосами, замотанными в лохмотья.
«Что такое?», — крикнула она. «Хлоя?»
«Всё в порядке», — сказал Карелла. «Мы — полиция.»
«Хлоя? Это ты кричала?»
«Они из полиции», — пробормотала Хлоя.
«Всё в порядке, спите», — сказал Карелла, вошёл в квартиру следом за Мейером и закрыл дверь.
Хлоя Чеддертон не могла вернуться ко сну. Она хотела знать, что произошло, и они рассказали ей. Она слушала, оцепенев. Она снова заплакала. Она попросила подробностей. Они рассказали ей подробности. Она спросила, поймали ли они того, кто это сделал. Они сказали, что только начали работать над этим. Все ответы по формуле.
Незнакомые люди, ставшие свидетелями обнажённого горя незнакомки. Незнакомцы, которые теперь должны были задавать вопросы, в десять минут третьего утра, потому что кто-то лишил жизни другого человека, и эти первые двадцать четыре часа были самыми важными.
«Мы можем вернуться утром», — сказал Карелла, надеясь, что она не будет просить его об этом. Ему нужен был запас времени. У убийцы было всё время в мире. Только детективы работали против времени.
«Какая разница?», — сказала она и снова начала тихо плакать. Она подошла к кухонному столу, взяла возле него стул и
