— Один, в гостинице Грейфилд. Подождите минуточку, сейчас дам номер. — Он вскоре вернулся и продиктовал цифры. — Это номер одного из этих сотовых аппаратов. К острову не подведено ни одного кабеля.
— Спасибо за помощь, шериф.
Хейнс назвал ему номера своих телефонов.
— Вы позвоните мне, как только улучшится погода?
— Разумеется, как только появится возможность, лично отправлюсь туда.
Хейнс повесил трубку и сразу же набрал номер телефона, названного шерифом. После нескольких гудков голос, записанный на магнитофонную пленку, сообщил:
— Абонент в Бел Сауз, чей номер вы сейчас набрали, покинул автомобиль. Перезвоните, пожалуйста, позже.
Хейнс еще раз шесть пытался дозвониться, но неизменно слышал тот же бесстрастный ответ.
К столу дежурной медсестры подошел полицейский.
— В Управлении полетов сообщили, что сегодня они вообще не летают в южном направлении, разве что в северном или западном. На побережье начинается ураган; практически по всему юго-восточному побережью Джорджии прогноз неутешительный. Плохая погода продержится, по крайней мере, ближайшие двадцать четыре часа.
— Уже знаю, — сказал капитан. — Местный шериф сказал также, что ни одна лодка в такую погоду не сможет выйти в море. Нужно что-то придумать.
Оба, присев за столом, задумались.
— Ничего не могу придумать, — спустя некоторое время заявил детектив.
— Я тоже, разве что продолжать позванивать в гостиницу. Там никто не отвечает.
Лицо детектива просияло.
— Может быть, мы могли бы… — он вновь нахмурился. — Нет, кроме как на лодке или на вертолете туда не добраться, верно?
— Верно.
— Нет, ничего не могу придумать.
Капитан снял трубку и вновь набрал номер.
— Привет, дорогая, это я, — произнес он. — Меня не жди. Может быть, не появлюсь до завтрашнего вечера. Дела. Тебя тоже. — Он положил трубку и повернулся к детективу. — У тебя есть жена?
— Нет, сэр.
— Тогда вперед. Нас ждет долгая поездка.
Они двигались в южном направлении по семьдесят пятой магистрали; красный сигнал, установленный на крыше их оперативной машины, расчищал путь. Через час после того, как миновали Мэйсон, по лобовому стеклу забарабанили тяжелые капли дождя, и Эду Хейнсу пришлось сбавить скорость до восьмидесяти миль в час.
Джеймс Моусес проснулся от громкого скрипа, за которым последовал оглушительный треск. Какое-то время он соображал, что бы это могло быть: дерево, и очень большое. Ветер завывал, и все строение скрипело так сильно, что Джеймс удивился, что вообще смог что-то расслышать. Поблизости не было часов, но судя по всему, стояла глубокая ночь. Джеймс посмотрел на кровать деда, она стояла не разобранной. Из соседней комнаты бывшего дома для рабов пробивались отблески пламени, значит, в очаге горел огонь.
Джеймс выбрался из постели и, поежившись, натянул джинсы. Войдя в соседнюю комнату, он увидел Бака Моусеса, который сидел перед очагом в своем любимом кресле-качалке и не отрываясь смотрел на языки пламени и издавал протяжный, лишенный всякой мелодии звук.
— Дедушка, что ты делаешь среди ночи? — спросил он.
Бак Моусес только сейчас заметил внука.
— Пришел большой ветер, — произнес он.
— Ты был прав, — сказал Джеймс.
В этот момент налетел мощный шквал, и весь дом, казалось, пришел в движение. Стропила угрожающе скрипели. Джеймс приблизился к огню, чтобы согреться.
— Ты хороший парень, Джеймс, — проговорил Бак, глядя на внука с любовью, — оставайся таким и дальше.
— Хорошо, дедушка.
Много лет прошло с тех пор, когда дед в последний раз говорил с ним о его поведении.
— У тебя впереди целая жизнь, — сказал Бак. — Ты побываешь во многих местах, увидишь весь мир.
— Я?
Бак утвердительно кивнул.
— Но не забывай об этом острове, слышишь? Здесь твои корни, не забывай о них.
— Не забуду, дедушка.
— Предки зовут меня, — Бак вновь устремил взгляд в огонь. — Почти пришло время отправиться в путь.
Несмотря на жар пламени, по телу Джеймса пробежала зябкая дрожь. Он не знал, что сказать. Тяжелые потоки дождя обрушивались на крышу, грохот стоял неимоверный.
— Дедушка, — прокричал Джеймс, стараясь перекрыть шум дождя.
Пока он говорил, ветер засвистел с такой яростью, что даже заглушил грохот дождя по крыше.
Маленькое строение скрипело по всем швам. Джеймс взглянул вверх, на стропила. Потом подошел к окну посмотреть, что творится снаружи. Едва он к нему приблизился, как все снова пришло в движение. На этот раз оно не прекратилось, как прежде. Послышался громкий скрип и треск ломающегося дерева, затем медленно, очень медленно, гораздо медленнее, чем можно себе представить, дом начал рушиться. Не имея ни малейшего представления, в какую сторону бежать, Джеймс застыл на месте, не отрывая глаз от деда.
Дом оседал, кирпичная труба очага, словно подрубленный ствол дерева, накренилась и рухнула прямо на то место, где сидел, покачиваясь в качалке, Бак Моусес.
Когда Джеймс пришел в себя, ему показалось, что прошло одно мгновение. Он лежал под обломками досок, вокруг валялось битое стекло. Теперь ветер завывал еще яростнее, еще громче, дождь лил потоками. Остатки очага разлетелись в разные стороны. Джеймс ощупал себя и убедился, что может двигаться. Ему удалось сдвинуть в сторону придавившие его обломки и освободиться. Он попытался встать, но ветер тут же свалил его на землю. Джеймс понял, что человек не в силах противостоять такому ветру. Медленно он дополз до места, где под обломками кирпича лежал дед, и, прижимаясь к земле, принялся разбрасывать их в стороны. Когда последний уголек в очаге погас, он нащупал под обломками Бака. Следующие добрые полчаса он, дюйм за дюймом, оттаскивал старика от руин в здание маленькой церквушки, которая, укрытая от ветра стволами двух могучих дубов, все еще противостояла натиску свирепствовавшего урагана.
В конце концов в перерывах между шквалами Джеймсу удалось закрыть дверь в церквушку. На алтаре Джеймс отыскал свечу и спички и отнес их туда, где оставил деда. Свет высветил кровь, запекшуюся на голове старика. Джеймс стал прощупывать пульс на шее, но его не было. Тогда он оперся спиной на дверь и взял на руки небольшое, высохшее тело деда.
Бак Моусес умер, Джеймсу оставалось одно — ждать, когда кончится ураган. Его плач смешался с воем ветра и грохотом дождя.
Эд Хейнс сидел в патрульной машине на месте пассажира и пытался рассмотреть местность за пределами конуса, высвечиваемого фарами.
— Похоже, оставшуюся часть пути машину придется толкать, — сказал полицейский, с трудом поворачивая руль, чтобы вписаться в поворот.
— Сколько еще осталось?
Хейнс зажег свет в салоне и посмотрел на карту.
— Думаю, около двадцати пяти миль. По правде говоря, удивляюсь, что мы смогли добраться досюда.
— Ничего подобного я в жизни не видел, — признался детектив. — Все шоссе дюймов на шесть покрыто водой, едем как по реке.
Хейнс включил радио и настроился на волну Джексонвилля.
— Передаем последнюю информацию по урагану Яго, — раздался из динамика голос диктора. — Примерно четыре часа назад ураган внезапно изменил направление движения на сорок пять градусов и достиг побережья, миль на сто южнее и на несколько часов раньше ожидаемого. Предполагается, что центр урагана достигнет Джексонвилля на закате, и, как говорит Служба погоды, к середине утра следующего дня самое худшее будет позади.
— Ну, это уже, как мне кажется, кое-что, — сказал детектив.
— Хорошо, что мы поехали, — сказал Хейнс. По крайней мере, мы сможем попасть на остров при первой же возможности. Если удастся, то мы доберемся до конторы шерифа примерно через полчаса.
— Думаю, что нам это вряд ли удастся, — ответил детектив. — Если это сможет утешить, то Рэмси, должно быть, пригвожден к месту так же, как и все остальные.
— О Господи, надеюсь, что это так, — ответил Хейнс, глядя на дворники, проплывающие по лобовому стеклу.
Лиз сидела выпрямившись на кровати, ошарашенная и дезориентированная. На ней ничего не было, кроме рубашки, а Кейра в кровати рядом с ней не было. Вокруг дома свирепствовал ветер, завывая, как доисторическое животное, поджариваемое живьем на костре. Что происходило? Что ее разбудило? Стояла полная темнота — ни луны, ни блеска звезд — и невообразимо тяжелый дождь грохотал по жестяной крыше коттеджа.
Стоящий рядом с кроватью будильник показывал шесть часов утра. Перекрывая ветер и дождь, донесся другой звук — хлопающий, затем треск и звон разлетающегося вдребезги стекла. Входная дверь, подумала она. Ветер гораздо слабее этого, случалось, распахивал ее. Лиз нехотя выбралась из кровати, с тоской покидая уют теплого одеяла; наощупь добралась до двери в гостиную и только добравшись до нее, вспомнила, что забыла взять кухонный нож. Затем ее словно громом поразило: Бэйк находился на острове.
