— Мне об этом не раз говорили.
Отто Ретзак был сыном баварских фермеров-иммигрантов, которые приехали в Америку в 1888 году и поселились на каменистой земле южного Иллинойса, известного как Маленький Египет. Он был шестым из девяти детей и младшим сыном. Отто был рожден на американской земле.
Произошло это 28 июня 1897 года.
Ровно за сто лет до убийства Марты Добблер.
У Айзека затряслись руки. Он постарался успокоиться и склонился над текстом.
Ретзаку исполнилось восемь лет, когда пьяница-отец ушел из семьи. Мальчика считали на редкость умным и в то же время необучаемым, в связи с «гиперактивностью и горячим темпераментом». Отто выказывал недюжинные способности в умении «посредством угольков создавать правдивые изображения». Его художественный талант не находил одобрения у вечно пьяной матери. Она избивала его всем, что попадалось под руку, и оставляла на попечение старших братьев, а те подвергали его сексуальному насилию.
Девятилетний неграмотный Отто ограбил соседнюю ферму: украл двадцать пять центов, спрятанных в горшке с мукой, и «жирную несушку». Украденные деньги он отдал мальчишке с другой фермы за ржавый складной нож. Птицу нашли рядом с грязной тропинкой, ведущей к лачуге Ретзака. Курица была выпотрошена, глаза выколоты, голова свернута на сторону.
При допросе Отто признал вину, не выказывая при этом «стыда, свойственного ребенку. Напротив — он хвастался». Мать избила его с особой жестокостью и прогнала к соседям, которые добавили свою долю, отходив его по нежной заднице. Затем они заставили его работать на них в течение месяца по четырнадцать часов в день.
Вернувшись домой, на следующий же день Отто без всякого повода ударил младшую сестру ножом в лицо. Суперинтендент Джозеф Теллер написал: «Холодные глаза, злорадная улыбка, и все это в присутствии заливавшейся кровью плачущей сестренки».
Вызвали местного шерифа. Отто посадили в тюремную камеру вместе со взрослыми арестантами. Спустя два месяца хромающего избитого мальчишку привели к мировому судье, и тот объявил о «врожденной дегенеративности характера» Ретзака и поместил его в исправительное учреждение сроком на пять лет. Там Отто узнал, что
…человечество и не славно, и не хорошо, и не создано по образу Божьему. Всех этих грешников и лицемеров следовало уподобить вонючей навозной куче. На протяжении всей проклятой жизни мною правила ненависть, взращенная в этом темном месте. То, что там совершали с моим телом и душой во имя духовной заботы, невозможно представить. Они превратили мое тело в железо, а душа жаждала отмщения.
Ему пришлось просидеть два лишних года из-за постоянных дисциплинарных нарушений. В шестнадцать лет Отто был наконец отпущен на свободу. Он стал очень силен физически. «Удивительно приятен в общении, если его не разозлить. Его манеры и задумчивый вид прибавляли Ретзаку возраста, и его можно было принять за двадцатилетнего. Однако все могло измениться в одно мгновение».
В исправительном учреждении мальчик подружился с женой одного из надзирателей, женщиной по имени Бесси Арбогаст. Ее поразили рисунки Отто, и она принесла ему бумагу и угольки. В ее дом он и пошел в первый день свободы.
Освободившись от оков, он отплатил миссис Арбогаст за ее доброту. Влез в ее спальню через открытое окно.
То, что последовало, записано со слов Ретзака, хотя цветистый слог заставил Айзека усомниться в подлинном авторстве этих строк. Ему показалось, что Теллер внес в них свои коррективы.
В простой и уютной комнате я имел удовольствие совершить насилие над червяком-мужем, а потом и над ее дряблым телом и простодушной душой. Размахнувшись деревянной щеткой для причесывания волос, я изо всей силы ударил по голове мужа. Затем овладел ею, и это доставило мне невероятное удовольствие.
Вильям Арбогаст выжил, но остался калекой. Его жена «практически потеряла способность говорить».
Ретзак ушел и избежал поимки. Ездил по стране в товарных вагонах, крал домашних животных и питался ими. Иногда его кормили добросердечные хозяйки. Часто он расплачивался с ними тем, что делал для них какую-то работу. Иногда оставлял им свои рисунки, которые «неизменно всем нравились. Молодой человек умел перенести на бумагу с большой точностью сад и мебель. А вот человеческие фигуры ему не давались.
«Интересно, — продолжал Теллер, — что в этот период Ретзак не совершал над этими добрыми женщинами насилия, подобного тому, что он учинил над миссис Арбогаст. Когда я спросил его о причине такой несуразности, Ретзак и сам пришел в недоумение».
Я и сам не знаю, почему я это делаю и зачем. Иногда на меня накатывает такое желание, в другое время я веду себя нормально. Иногда мой мозг остается спокойным, в другие времена там словно что-то кипит, подобно горшку с салом. В отличие от других людей, я не могу контролировать свои поступки, но не жалею об отсутствии в своем характере сдержанности. Мною управляет Сатана или какой-то Темный ангел, и я подчиняюсь своему хозяину так же автоматически, как некоторые дураки и трусы, посвящающие свои жалкие жизни лживому божеству и склоняющие колени перед его алтарем.
«Большой загадкой для медицины и психологии, — заключил Теллер, — явилось то, что с точки зрения анатомии организм Ретзака, включая и мозг, был обследован выдающимися врачами, и они не нашли в нем ничего примечательного. Специалисты-френологи (некоторые ученые, правда, относятся к ним с изрядной долей скептицизма) детально изучили его череп: они надеялись выяснить причину злодеяний Ретзака. Тщательный анализ не выявил ничего аномального. То же самое показали и остальные исследования. Можно только надеяться, что скромный отчет об извращенной душе этого монстра послужит на благо человечеству. В этом и заключается цель автора».
В возрасте восемнадцати лет Ретзак приехал в Сан-Франциско, где его взяли матросом на пароход «Гран Триполи», направлявшийся на Восток. Судно сделало остановку на Гавайях. Там Ретзак сошел на берег и покинул свой пост.
«В Гонолулу Ретзак запил, устраивал драки, якшался с женщинами легкого поведения. Вскоре он стал жить с проституткой, уроженкой Эльзаса по имени Илетт Флам. Она была бледной и худенькой, любительницей опиума. Ретзак сказал, что будет защищать ее, и почти год жил на ее грешные деньги».
По случаю девятнадцатого дня рождения Ретзака Илетт устроила в его честь пирушку на берегу моря. Во время праздника она сделала замечание, которое вызвало в нем раздражение, и, когда они вернулись домой, началась ссора. Ретзак уверял, будто не помнит, чем именно обидела его Илетт Флам. Тем не менее, стараясь оправдать себя, говорил, что
…речь шла о моей лени. Эта свинья напилась и, по-видимому, решила, что ром подействовал на мой рассудок, потому что позволила себе оскорбить меня безо всякой на то причины. Я возмутился, каждое глупое замечание, слетевшее с ее поросячьих губ, все больше меня воспламеняло! Когда она изрекла очередную колкость — возможно, высказалась насчет моего ума — в моей голове возникло видение, подобное маяку: твой поросячий мозг — это мозг тупого животного.
Когда Илетт впала в пьяный ступор — «последнее время она была не такой уж плохой, так как заработала приличную сумму денег», — Ретзак положил ее на кровать, повернул на живот, схватил железный прут и ударил по затылку.
Череп треснул, как яйцо, из трещины вытекла светлая жидкость, в ней плавали куски мозга, затем вылилось немного крови. Эта картина взволновала меня, как никогда. Мною завладели новые чувства. Серое вещество рассеялось тончайшим туманом и прилипло к стенам. Когда по ее платью скользнул большой кусок мозга, я уставился на него в изумлении. Неужели этот уродливый серовато-розовый студень мог вмещать в себя то, что дураки-христиане называют хранилищем души? Может ли быть что-то более безобразное? Стоит разумному человеку бросить взгляд на эту мутную слизь, и он поймет, что религия — пустое место. Неожиданно я почувствовал полное спокойствие. Сел и с чувством восторга посмотрел на дело своих рук. Это было новое ощущение, и мне оно очень понравилось, я схватил альбом для рисования и несколько перьев, которые украл в магазине. Пока свинья лежала, истекая слизью, я с увлечением рисовал ее. Мне впервые удалось изобразить человеческое тело с большой долей достоверности.
И это был, как заключил Ретзак, «прекрасный подарок ко дню рожденья».
У Айзека пересохло в горле. Стянуло затылок. — Должно быть, это то, что нужно, — сказала Клара охрипшим голосом.
Он кивнул. Но думал о другом.
28 июня стало двойной годовщиной для Отто Ретзака. День рождения и дата первого убийства.
Его первая жертва, убийство гражданской жены.
Лос-анджелесский убийца начал в 1997 году. Отметил столетие со дня рождения Ретзака.
