Винсент отпустил волосы Бена, но перед этим так ударил его по лицу, что из свежей раны, недавно нанесенной стволом пистолета, снова брызнула кровь.
Бен не обратил внимания ни на удар, ни на боль, ни на кровь, которая текла по подбородку, заливая майку. Он понял одно — ему дают шанс не выжить, а умереть под открытым небом и сохранить хоть каплю достоинства. Он все-таки выиграл свою битву у этого убийцы из «Уайтсто- уна». Элис Густафсон и «Охрана органов» находились в безопасности, и то, что он умрет уже казалось не самым важным. Бен давно потерял веру и в церковь, и в Бога, но сейчас он вдруг почувствовал, что если те, кто в детстве учил его молитвам и катехизису, были правы и рай существует, то он сделал попытку, пусть и маленькую, попасть туда. Оставалось надеяться, что у него еще осталось немного сил и конец будет не слишком мучительным.
Радуйся, Мария, благодатная, Господь с тобой! Благословенна ты между женами, и благословен плод чрева твоего, Иисус.
— Развяжите меня! — услышал Бен свой голос и удивился тому, как твердо он прозвучал.
Винсент кивнул своему помощнику, и пленника развязали. Он стиснул зубы и поднялся. Волна тошноты и головокружение снова захлестнула его, но Бен устоял и даже смог сделать еще пару глотков из бутылки.
Дева Мария, Матерь Божия, молись о нас, грешных, ныне и в час смерти нашей.
В голове эхом повторялось «Радуйся, Мария», и Бен сделал неуклюжий болезненный шаг к двери. Потом еще один. «Интересно, — подумал он, — каково это — чувствовать, как твое тело пронзает стрела?» Не такая, какими стреляют на соревнованиях в скаутских лагерях. Винсент собирался использовать настоящие охотничьи, с четырехгранным заточенным металлическим наконечником.
Следующий шаг дался ему чуть легче. Бен сделал глубокий вдох и вышел на улицу. Винсент последовал за ним.
— Вперед! — скомандовал он. — Я скажу, где остановиться.
Бен выпрямился. Он выиграл. Настало время просто сыграть роль до конца. Если бы кто-нибудь всего два месяца назад сказал, что ему предстоит умереть за дело, в которое он верит, Каллахэн рассмеялся бы этому человеку в лицо. Где же была мадам Соня в то время, как Бен так нуждался в ней? Переносить все эти пытки оказалось бы намного легче, знай он наперед, что выдержит их, что сохранит имя Элис Густафсон и ее дело в тайне до самой своей смерти. Бену очень хотелось увидеть лицо Винсента, в тот момент, когда он скажет, что игра окончена и «Уайтстоун» проиграл. Но это, разумеется, тоже должно остаться в тайне.
Подняв голову, Каллахэн медленно зашагал вперед. Остановившись на секунду, он сделал еще один, последний глоток воды и бросил пустую бутылку в кусты. С того места, где сейчас стоял Бен, больницы видно не было.
— Пора.
— Так, давай разберемся, — сказал Бен хриплым и не таким решительным голосом, как ему бы хотелось. — Если я тебя убью, я смогу просто уйти?
—Разумеется, — немного раздраженно ответил Винсент. — Убежишь — и ты свободен. Убьешь меня — тоже свободен. Если я подстрелю тебя — ты проиграл.
—Кому-нибудь удавалось уйти от тебя?
—А ты как думаешь?
—Тогда я буду первым.
—У тебя минута времени, придурок. Шестьдесят секунд! У меня будут закрыты глаза, но не уши. Можешь бежать, куда хочешь. Но ты передо мной в большом долгу за Цинциннати, поэтому первой стрелой я тебя только раню. И вторым, может быть, тоже. Я еще не решил.
—Скажи, когда начинать, — прохрипел Бен.
—Начали.
Начали!
С этого момента жизнь Бена зависела от стрелки часов. Несколько драгоценных секунд он потерял, решая, в какую сторону двигаться. Кустарник с правой стороны казался не таким густым, как слева, и Бен нырнул вправо, заботясь не столько о том, чтобы скрыться, сколько о том, чтобы просто устоять на ногах и хоть немного удалиться от человека, который собирался в ближайшее время убить его.
—Сорок пять секунд!
Голос раздался, казалось, совсем рядом, в нескольких футах. Отбрасывая в сторону ветки и хватаясь за стволы деревьев, Бен рванул вперед. Местность оказалась неровной, часто попадались большие камни, но было заметно, что это пологий склон холма, по нему Бен и двигался вниз. Если тут и имелась какая-нибудь дорога или тропа, которая хоть немного скрыла бы его следы, то Бен ее не видел. Миновав несколько крупных валунов, он заметил, что склон начал подниматься. «Надо идти в другую сторону», — подумал он. В его положении подъем мог сыграть с ним злую шутку. А вообще-то, черт возьми, какая разница? Ведь речь идет не о жизни или смерти, а только о смерти, точнее о том, когда она наступит. Заканчиваются последние секунды его земной жизни, жизни, которая когда-то была такой многообещающей, а заканчивалась так бессмысленно. Сознание вдруг пронзила неожиданная мысль о том, сколько он в этой жизни упустил, потерял и что вообще не успело произойти.
— Тридцать секунд! — на этот раз голос прозвучал уже немного дальше.
Склон, становившийся все круче, не стал бы серьезным препятствием, не находись Бен в таком ужасном состоянии. По мере подъема опять появилось головокружение, усилилась тошнота. Наверное, ему нужно было спрятаться, найти место с высокой густой растительностью, зарыться в нее и ждать, пока не наступит темнота. Чепуха! Во-первых, он еще не так далеко ушел, во-вторых, ветки и трава ломались при каждом движении, а потом неожиданно растительность вообще исчезла, и Бен оказался на открытой местности. Если остановиться здесь, Винсент сможет стрелять по нему, как в тире, с огромного расстояния.
Тут Бен оступился и упал, сильно ударившись головой о гранитный валун высотой не меньше десяти футов. Земля вокруг монолита навела Бена на мысль, что можно попробовать залезть на вершину камня. Но что потом? Лучшее, что можно было придумать, — это броситься сверху на своего преследователя и попытаться достать стрелу. Самый лучший выбор при отсутствии такового...
— Пять секунд!
Бен подумал, насколько далеко он смог уйти. Сто ярдов? Скорее всего, значительно меньше.
Он пополз на четвереньках наверх вокруг валуна. Воздуха не хватало, в голове звенело, но дюйм за дюймом он продвигался вперед.
— Все, придурок, — донесся до Каллахэна голос Винсента. — Пришло время умирать!
Бен распластался близ верхушки валуна. Снизу его вряд ли можно было заметить, но он все равно не чувствовал себя в безопасности. Затаив дыхание, беглец прислушался. Кроме гудения насекомых, ничего слышно не было. Бен огляделся. Невдалеке стояло несколько высоких деревьев. Густая трава и кусты поднимались на шесть-семь футов от земли, но шанс убежать был упущен. Оставалось надеяться, что его не видно и Винсент пройдет прямо под его камнем или вообще направится в другую сторону. Каллахэн снова затаил дыхание. Теперь недалеко от себя с левой стороны он услышал хруст веток. Винсент был близко, очень близко. Бен повернул голову, не поднимая ее, а наоборот, прижавшись щекой к камню, и взглянул в ту сторону, откуда доносился шум. В траве в самом деле что-то двигалось, и это движение было направлено в его сторону. Если Винсент обогнет валун и пойдет вверх, охоту можно будет считать оконченной. «Все- таки, — подумал Бен, — надо было продолжать идти». Сейчас же он мог только ждать, рассчитывать на то, что убийца появится внизу, и готовиться к броску.
Звук ломающихся веток и шуршащих листьев приближался. Слева. Прижимаясь к камню, Бен перенес свой вес так, чтобы было удобнее прыгать. Заметив движение над собой, Винсент поднимет лук, дабы произвести выстрел. Бену нужно лишь разминуться с наконечником стрелы, упасть на стрелка и быстро дотянуться до колчана.
Тихо... слушай... смотри... Не дыши... не дыши! Радуйся, Мария, благодатная, Господь с тобою... и... ДАВАЙ!
Бен поднялся на колени, готовый к прыжку, но Винсента под ним не было. Вместо него появилась облезлая рыжевато-коричневая бродячая собака с белыми лапами и длинной узкой мордой. Она что-то вынюхивала на своем пути через заросли. У Каллахэна затеплилась надежда. Возможно, Винсент все-таки пошел другой дорогой? Может, еще есть время убежать? И в этот момент Бен почувствовал удар сзади и понял, что его подстрелили.
Каллахэн упал, задохнувшись от боли, и полетел вниз. Он приземлился на бок. Воздух будто вышибло из легких взрывом.
Дева Мария, Матерь Божия... Матерь Божия... молись о нас, грешных, ныне и в час смерти нашей...
Но в эту минуту смерть еще не пришла, как не пришла и в следующую. Бен лежал без движения, за гранью боли ощущая лишь твердую землю. Потом сзади почувствовалось какое-то движение, на самом краю видимого им пространства.
— Это было за Цинциннати, — сказал Винсент. — А это — за всех хитроумных придурков, которые думают, что могут меня провести.
Вот и настал момент истины. Бен разглядел стоящего в пятнадцати ярдах и улыбающегося призрака. Призрак поднял лук. Но вдруг голова его дернулась назад, и он хлопнул себя по щеке, будто его укусил москит.
