Данн пожимает плечами:
— Мистеру Стоуну тоже надо что-то получить. Он не испытывает к вам нежных чувств. И, откровенно говоря, в тюрьме вы так и так останетесь без работы.
— Но если Стоун согласится, разве это не доказывает, что я прав?
Кажется, во взгляде Данна мелькает сочувствие.
— Версия Стоуна такова. Кон нор узнал, что люди Бока вовлечены в контрабанду наркотиков. Когда они захватили его, вы совершили ошибку, решив, что Стоун тоже в этом участвует. Но он понятия не имел об их гнусной деятельности. Теперь, когда все эти люди мертвы, нам никогда не узнать, на кого они работали на самом деле. Вполне возможно, что они работали только для себя.
Данн разводит руками, как фокусник, у которого только что исчезла колода карт. Но улыбка тускнеет, когда Воорт качает головой:
— Почему вы защищаете Стоуна? Я ничего не буду подписывать.
Чиновник явно удивлен. Вероятно, в Вашингтоне подписку о неразглашении берут вообще перед любым разговором, думает Воорт. Вероятно, владельцы ресторанов хранят бланки таких соглашений под барными стойками — для удобства посетителей.
— Последнее время все предлагают мне дерьмовые сделки, — говорит Воорт. — Я лучше попытаю счастья в суде.
— И в газетах, — добавляет Микки.
— И кого вы накажете? Его? Или себя? — Данн снова обращается к Воорту с той же ласковой убедительностью. — Вы напоминаете мне одного майора, которого я знавал во Вьетнаме. После того как вьетконговцы захватили его, после того как он провел у них какое-то время, он хотел только одного — отомстить. Когда мы освободили его, ему было плевать на все остальное. Пришлось отстранить его от командования. Что на самом деле произошло с вами в том туалете, Воорт?
— Приставили пистолет к голове.
— Правда? И все? Подпишите бумагу.
— Мы вот подписали, — говорит Азиз без всякого выражения — и это лишь подстегивает желание сопротивляться. Воорт удивляется, почему никто не предупредил его об этой встрече. Потом понимает. Данн брал со всех подписку перед разговором. А подписав, уже нельзя никому ничего сказать.
— Попробуйте без угроз, — предлагает Данну Эва. — И Воорту: — Тебе же не нужны угрозы, верно?
Вот когда Воорт понимает, что его начальники хотят, чтобы он заключил сделку, но ничего не подписывал. Полицейское управление Нью-Йорка желает иметь свободу действий, чтобы задействовать пленки позже.
— Нет, — говорит он. — Никаких угроз.
Данн на долю секунды отводит взгляд, напоминая Воорту приятеля-актера, который делает то же самое перед выходом на сцену. Это помогает ему надеть новую личность. Данн выпрямляется. Изменение поразительное. Суровое лицо расслабилось, стало почти приятным. Самые лучшие умеют надевать нужные маски: демон, ангел, друг, враг.
Данн вздыхает, выходит из-за стола, — он кажется обычным расстроенным человеком.
Черт, он даже кивает, восхищаясь проницательностью Воорта.
— Давайте начнем по-другому, — говорит он.
— Ага, — вставляет Микки. — Давайте.
— Я слишком долго прожил в Вашингтоне. — Данн глубоко вздыхает. — Там забываешь, как говорить с людьми. И торгуешься вместо того, чтобы объяснить. Мне следовало бы воззвать к вашему патриотизму, Воорт. В конце концов, с этим ужасным терроризмом…
— Терроризмом?
— Он не прекращается, — говорит Данн.
— Не понимаю. Какое отношение к этому имеет Стоун?
Данн поднимает ладони.
— Я неудачно выразился, и у вас сложилось неверное впечатление. Он не участвует, нет, как раз напротив, потому что… — Данн снова вздыхает, подбирая правильные слова. Вид у него серьезный, словно множество жизней висит на волоске. Он понижает голос до интимного шепота: — Он помогает нам…
— Нам, — ровно повторяет Воорт.
— У вас погибли родственники, не так ли, детектив? Во время теракта.
Воорт с тоской вспоминает кузенов, погибших во Всемирном торговом центре. Он никогда не забудет тот день. Еще он отмечает, что Данн начал называть его «детектив».
Данн спрашивает:
— Вы же не хотите подпустить подобных людей к нашим берегам?
— Данн, вы способны говорить прямо?
— Да-да, снова Вашингтон. Никак нельзя добраться отточки «а» в точку «б». Позвольте еще один вопрос. Вы знаете, что после 11 сентября… вы помните, что мы… ну, министерство финансов… обнаружило, что на бирже разместили очень много сделок, еще до того, как эти самолеты врезались в Торговый центр? Сделки на миллионы долларов, в расчете на огромную прибыль, если акции «Юнайтед» или «Америкэн эрлайнз» пойдут вниз. Инвесторы знали, что произойдет, Воорт. И если бы мы знали то, что знали они, мы тоже могли бы предсказать это.
— Как с этим связан Тед Стоун?
— Я пытаюсь подчеркнуть важность, — от прилива эмоций лицо Данна краснеет, — того, чтобы для борьбы с нашими врагами отслеживать их деньги.
— А я мог бы воспользоваться деньгами, — говорит Микки.
— Отслеживать чьи деньги? — спрашивает Воорт.
— В том-то и проблема, — отвечает Данн. — Откуда нам знать — в эпоху электронных денег, — кто на самом деле их переводит? Когда четыреста миллиардов долларов уходит ежегодно в подпольную мировую экономику, откуда нам знать, какие суммы принадлежат друзьям, а какие помогают врагам?
— Вы используете информаторов, — Воорт начинает видеть всю картину, — которые помогают вам отслеживать все это.
— Точно так же, как полиция на улицах города, — соглашается Данн, словно они с Воортом в одной команде. Отличный дуэт.
— Стоун — информатор, — говорит Воорт.
— Помощник, — поправляет Данн.
— Вы смотрите в другую сторону, когда он провозит в страну военных преступников, потому что он помогает вам. Вам плевать, если приезжают убийцы — раз уж они не террористы. Один стандарт для нас. Другой — для всех остальных.
— Я не понимаю этого тона.
— Черт, приток наличных означает работу, инвестиции. В наши дни нужна вся наличность, какую мы можем добыть, верно?
— Я тоже считаю кое-что из того, что приходится делать, неприятным, детектив, но я реалист. Дело не в инвестициях. — Теперь Данн по-настоящему рассердился.
— Ага, я так и понимаю.
— Нет. Вы сидите и надеетесь на безопасность — и не желаете знать, как она достигается. Мир очень мал, Воорт. Взять телефон и перевести деньги — дело нескольких минут. Нам хочется думать, что мы можем проследить за ними. Мы в Вашингтоне заявляем, что можем проследить за ними! Но всякий раз, когда мы говорим, что замораживаем активы наших врагов, откуда, по-вашему, мы знаем, где эти активы?
— Мне хотелось бы знать, где мои активы, — вставляет Микки.
Данн кивает, беря себя в руки.
— Кропотливые исследования, Воорт. Финансы — очень запутанный бизнес! Не получится найти след, несколько раз нажав на клавиши компьютера. Нужны люди, которые знают.
— Спасибо, мистер Стоун.
— Любят они Америку или ненавидят нас, но все они вкладывают средства сюда. Это здесь они зарабатывают деньги. Это здесь весь мир продает и покупает. Мыс вами могли бы съездить в Уэстчестер и посмотреть на строящиеся дома. Знаете, кому они на самом деле принадлежат? Китайскому генералу! Мы с вами могли бы слетать на побережье Мэриленда и посмотреть на отель, сорок процентов финансирования которого шло из Малайзии, от опиумного барона.
— Неудивительно, что все, что я вложил, пропало, — замечает Микки.
— Когда «Хамас» направляет сюда деньги от наркоторговли, они, по-вашему, подписывают бумаги настоящими именами? Фиктивные компании! Фальшивые документы!
— Информаторы помогают вам выяснить, какие счета игнорировать, а за какими наблюдать, — произносит Воорт. — Тед знает, какими можно пренебречь. Рядовые воры и палачи никого не интересуют. Их пропускают — в обмен на подсказки от Теда. Военные преступники вольны как ветер. Террористам — заслон.
— Во имя высшего блага. — Данн резко выдыхает, встает, ходит по комнате — взволнованный, возмущенный. — Разумеется, мы ничего не знали об убийствах здесь! Стоун зашел слишком далеко. Но да, мы позволяли ему действовать. Теперь мы его остановили. С этим покончено. Он покинет страну.
— Тогда почему вы беспокоитесь, буду ли я преследовать его? — спрашивает Воорт и сам отвечает на вопрос: — Потому что есть и другие люди вроде него. Потому что это грязная война и вы не желаете, чтобы газеты, конгресс и весь мир узнали о ваших методах.
— Потому что система работает. Точно так же, как та, что вы используете в полиции. А вы бы хотели, чтобы в «Нью-Йорк таймс» опубликовали список всех информаторов, которых используете вы? И сколько вы сможете проработать эффективно, если такое случится?
— Вранье, — выдавливает Воорт. У него болит голова.
— А вы никогда не лгали? — спрашивает Данн. — Вы никогда не говорили себе, что это во благо?
