— И сколько денег Капобьянко в это вложил? — поинтересовался Майкл.
Но Гаргано слабел. Он лежал ничком в грязи и слегка шевелился. Он глотнул воздуха, прежде чем ответить:
— Н-не могу дышать… Мне надо в больницу.
— Ни в какую больницу ты не поедешь.
Гаргано взглянул на него с презрением, которое мало-помалу превратилось в злобную покорность.
— Насколько большой кусок отхватил Капобьянко?
— А я знаю?!
— При чем тут мой отец?
— Конрой сказал… Сказал, что твой старик все испортит.
— Как? Мой отец не из тех. Он никогда не доносил на своих.
— Он захотел уйти. Сказал, что не будет больше работать на Капобьянко, что ему не нужны эти деньги. Его попросили кое-чего сделать, а он отказался, больше не захотел. Внезапно человек просто взял и все бросил. Ха! После того, как он столько лет получал деньги от мистера Капобьянко? А потом еще и собрался нас выдать, chiacchierone![10] Никто бы ему этого не позволил. Если бы Дэйли ушел и разболтал о продажных уэст-эндских копах и о том, что у мистера Капобьянко свои интересы в Уэст-Энде, он бы все испортил. Какой политик захочет поддерживать проект, который принадлежит Чарли Капобьянко? А так — все хотят, чтобы эти дома построили. Все — город, федералы, застройщики. Слишком много денег потрачено, чтобы взять и остановить стройку. Слишком много денег. Твой старик был похож на тебя — недостаточно умен, чтобы держать рот на замке.
— А Эми?
— Какая Эми?
— Эми Райан. Журналистка.
— А! Ну, она же собиралась об этом писать. Прямо обожала истории о продажных копах, сучка такая, как сказал Конрой. Конечно, Конрою плевать было на всех, кроме себя. Просто ему не хотелось, чтобы его имя появилось в газете. Без своего значка это дерьмо и недели не продержалось бы. Тогда он пришел и сказал, что девчонку тоже надо убрать. Иначе она все разболтает, и, не дай Бог, проект прикроют. Так мы и сделали — убрали и ее. У нас не было выбора.
— Кто… ее убил? Кто все это с ней проделал?
— Это придумал Конрой — он сказал, надо замаскировать дело под работу Душителя. Он объяснил, что именно нужно сделать — ну, завязать бант у ней на шее и так далее. Он знал, что газеты за это ухватятся.
— А ручка швабры? Конрой не мог этого сказать, потому что Душитель никогда так не делал. Кто это придумал?
— Я.
Майкл кивнул. Это было сказано с садистским равнодушием.
Он вновь поднял кувалду. Молот был окован железом и имел форму бочонка. Вытянутые руки с кувалдой в них напоминали букву Y, и эта буква раскачивалась туда-сюда, туда-сюда. В Майкле нарастало нечто бесстрастное, это чувство было вызвано воспоминанием о распятой на кровати Эми.
— А Джо, мой брат? Он-то что сделал? Он сказал, что помогал вам. Зачем его убили? Он и так был на вашей стороне, вы его подцепили.
— Нельзя, чтобы коп так много знал о твоих делах, чтоб видел их изнутри. Чем дольше это тянется, тем больше риск. Когда-нибудь он бы нас заложил. В конце концов, коп есть коп. Однажды он встрепенется. Он и так уже получил от мистера Капобьянко слишком много. Ему повезло, что он вообще продержался так долго. Сукин сын!
— Откуда мне знать, что ты говоришь правду? Откуда мне знать, что он действительно убит?
— Я всадил ему пулю в лоб, — ответил Гаргано. — Сам увидишь. Называется «третий глаз» — остальные два закрываются навсегда.
— А пистолет?
— Ты его только что куда-то выкинул.
Майкл осмотрел яму. Ледяной мрак. Лес свай. Это место не было частью города. Оно даже не было частью планеты.
Гаргано прополз еще несколько дюймов на локтях, а потом обессилел и лег.
— Горло… Ты мне…
— Зачем Капобьянко вложил в это деньги? — спросил Майкл. — С каких пор он заинтересован в этом проекте? Что он знает?
— Ничего, — ответил Гаргано. — Просто он ворочает большими деньгами и может позволить себе такие расходы. Нужно было их куда-то вложить — законно и по-крупному. Знаешь, сколько тут его денег? Больше, чем ты можешь представить. Ах да, твой старик был копом — таких денег ты и представить не можешь.
— Да уж!
— Здесь столько денег, что правительство вот-вот устроит лотерею. Представляешь? Все эти годы они ловили Капобьянко, а теперь сами хотят заняться игорным бизнесом. Вот сколько тут денег.
— А Зонненшайн? Что он знает?
— Зонненшайн не знает ничего. Деньги внесены по доверенности, ну или как-то так. Имя Капобьянко не прозвучало. Он всегда действует через посредников, чтобы до него не добрались федералы.
— Ну и зачем ему теперь вмешиваться? Он сделал что хотел. Почему бы просто не наблюдать за ходом дела?
— Когда речь о таких деньгах? Ты не знаешь мистера Капобьянко. Он не полагается на удачу. Он будет защищать свое вложение. Эти дома все равно построят… — Гаргано запнулся, закашлялся и сплюнул. — Мистер Капобьянко не рискует. В том-то и секрет. Букмекер никогда не проигрывает. Проигрывают только простаки.
Тело Гаргано снова затряслось в приступе мучительного кашля. Он выпустил изо рта нить слюны, точно паук, плетущий паутину.
Майкл коснулся головкой кувалды его затылка.
Гаргано стряхнул с себя молот и прополз еще несколько дюймов.
Майкл снова коснулся его кувалдой.
Гаргано яростно фыркнул в знак протеста.
Майкл дважды слегка примерился — как будто пытался угнездить гвоздь в доске, прежде чем вогнать его одним ударом.
Перед входом стояли патрульная машина и автомобиль детектива.
У двери караулил полицейский — верзила из ближайшего участка. Он оглядел Майкла с головы до ног.
— Здесь живет моя мать, — сказал тот.
— Заходите.
Майкл, разумеется, привык к людям в форме — отец шутливо называл ее фраком, — и все-таки в их присутствии он неизменно терялся.
— Вы в порядке, сэр?
— Да.
Полицейский открыл для него дверь.
Так и будет впредь, подумал Майкл. Никто не узнает, что случилось в яме. Никто и никогда не узнает. Майкл тоже был в форме — чистые брюки, свежая рубашка. (Он заехал домой, чтобы вымыться и переодеться.) Внешне — скорбящий брат и преданный сын. Уж точно не убийца. Чего же ожидать от полицейского?
Маргарет и Кэт сидели в гостиной, Майкл склонился поцеловать их. Глаза Кэт были обведены красными кругами, лицо в пятнах. Малыш Джо застыл с каменным лицом, рассеянно крутя в руках перочинный ножик. Майкл подошел и к племяннику, но тот даже не пошевелился, чтобы подставить дяде щеку, поэтому Майкл поцеловал его в макушку, поросшую короткими мягкими волосами.
— Где Рики? — негромко спросил он.
— На кухне, — ответила Маргарет.
— Он в порядке?
— Сам спроси у него.
Майкл кивнул. Женщины его не поняли — а это был ответ. Даже Рики понятия не имеет, что случилось в яме. Только Майкл знает все. Как близко он подошел. Как близко.
Он отправился в кухню, где Рики, облокотившись на стол, вполголоса беседовал с Томом Гартом.
Гарт, увидев бесстрастное лицо Майкла и, видимо, сочтя это результатом потрясения, пересек комнату и ободряюще положил руку ему на плечо. Майкл поморщился от прикосновения.
— Прости, Том. Я вчера повредил плечо. Немного больно.
Рики прищурился.
Гарт заговорил о том, как ему жаль, он не находит слов, Джо был отличным парнем, просто отличным, он не заслужил такой смерти — разумеется, это его не воскресит, но они обязательно найдут убийцу, даже если Гарт положит на это остаток жизни.
Майкл поблагодарил его. Наступило молчание, и он снова задумался, не ощутил ли детектив неладное.
— Я понимаю, что вам нелегко, — осторожно сказал Гарт. — Мне очень неприятно, сами понимаете, но ты сам знаешь, какова процедура, Майк, в первые несколько часов…
Вошла Маргарет, а следом Кэт. Они знали, что им предстоит, — они уже через это проходили. Одной рукой Маргарет прикрывала живот, а другую поднесла ко рту, как будто уже знала, что именно Майкл собирается сказать.
— Вы знаете, как я к вам отношусь, — продолжал Гарт. — И ты знаешь, Майк. Но это моя работа.
— Ничего, Том. Делай, что должен.
— Тогда начнем. Майк, ты знаешь, о чем я сейчас спрошу. Тебе известно что-нибудь о том, что случилось сегодня с твоим братом?
Майкл почувствовал легкое напряжение мышц. Интересно, заметит ли Гарт.
— Ты знаешь что-нибудь?
— Нет.
— Ты уверен, Майкл? Иногда какая-нибудь мелочь…
— Нет. Ничего.
— А как же то, о чем мы говорили, — про Эми Райан и…
— Хватит, Том, — вмешалась Маргарет. — Ты получил ответ. Допрос с пристрастием здесь излишен.
Гарт помедлил. Жену полицейского трудно удивить расспросами. Он взглянул на Маргарет, потом на Майкла. Но та настаивала:
— Сегодня и так был тяжелый день. Оставь нас на время одних, Том. Семья должна побыть в своем кругу. Не сомневаюсь, у тебя самого полно дел.
