— Подходящее название для сборища националистов.
На сей раз Джейкобу удалось отыскать трубку. Он стиснул ее зубами.
— Я не советовал бы тебе сейчас останавливаться и набивать ее, — сказал Лэнг.
— Почему?
— Потому что за нами едет грузовик. Мне почему-то кажется, что Цвелк решил выяснить, с какой это стати мы ухаживаем за их частной дорогой.
Джейкоб наклонился, чтобы посмотреть в перекошенное зеркало заднего обзора.
— И он мигает нам фарами. Похоже, хочет, чтобы мы остановились.
Лэнг вынул из кобуры «ЗИГ-Зауэр» и сунул его под сиденье.
— Думаю, нам вовсе ни к чему сразу кидаться удирать от них. Давай остановимся и узнаем, что им нужно.
Глядя в зеркальце на своей стороне, Лэнг видел, как двое бородатых мужчин с двух сторон подходили к их машине. В руках они держали автоматы «узи», и было ясно, что они умеют ими пользоваться. Да и странно было бы, если бы здесь, вплотную к палестинской территории, они ходили бы без оружия. Тот, что держался справа, остановился в нескольких шагах от пассажирской двери, чуть сзади, так, что Лэнгу, захоти он напасть на него, нужно было бы полностью повернуться. Этому маневру учили во всех полицейских академиях мира.
Второй заговорил с Джейкобом на незнакомом Лэнгу языке, несомненно, на иврите. Тон разговора был легким, пожалуй, даже дружественным. В конце концов Джейкоб пожал плечами и закатил глаза к небу — универсальный еврейский жест, который мог означать все, что угодно, начиная от внезапного прозрения до глубокого смущения. Его собеседник рассмеялся, покачал головой и, повернувшись, зашагал к своей машине.
— Что ты ему сказал? — сразу поинтересовался Лэнг.
— Он хотел знать, что мы здесь делали. Я сказал, что нам велели прогудронить дорогу четыре семьдесят семь до самого сектора Газа.
— Но ведь мы приехали сюда по этой самой дороге и свернули с нее милю назад.
— Примерно это же самое он мне и сказал. И поблагодарил за то, что мы привели в порядок дорогу кибуца. — Аннулевиц повернулся к Лэнгу. — Как ты думаешь, мне удалось убедить его, что я ошибся?
Лэнг смотрел в зеркало на двух мужчин, сидевших в остававшемся позади грузовике. Сквозь помутневшее ветровое стекло все же было видно, что один разговаривает по сотовому телефону.
— Чертовски хотелось бы надеяться на это.
Около кибуца Сион
Через семнадцать минут
— Значит, ты уверен, что это она? — спросил Джейкоб, лежавший на песке в тени холма.
Лэнг опустил бинокль от глаз. Утреннее солнце нагревало металл так быстро, что окуляры обжигали кожу.
— Почти уверен.
Он услышал, как Джейкоб выбил трубку о каблук.
— Почти уверен? Браво! Отлично! Мы врываемся в этот кибуц, пробиваемся через толпу жителей туда, где ты видел эту женщину, и, presto[69], узнаем, что ты все-таки ошибся. Будет потом очень интересно посмотреть, как ты станешь извиняться.
Лэнг вновь поднес бинокль к глазам.
— Так ведь это ты сам предложил отправиться сюда после того, как мы увидели на спутниковом снимке рыжую голову. И еще, напомню, я ведь именно для того и жарюсь здесь на солнце — пытаюсь убедиться, что мы на верном пути.
Послышался звук удара спички о коробок, а затем голос Джейкоба:
— Ты, кстати, так и не объяснил, почему уверен, что тебя пытаются убить именно евреи. Энергией, описанной в этой древней книге, могла заинтересоваться любая страна.
— Нет, они охотятся вовсе не за сверхпроводимостью. — Лэнг в который уже раз отнял бинокль от лица и вытер рукавом пот со лба и носа. — Я же, кажется, говорил тебе: я твердо уверен, что именно на этой технологии основана программа «звездных войн», которую Рейган провозгласил уже четверть века тому назад.
— Но если дело не в оружии, то в чем же?
— В том, что написал этот самый Хереб в своей книге.
Джейкоб на несколько секунд задумался.
— Но что в ней сказано такого, из-за чего стоило бы убивать людей, кроме тайны Ковчега, которая, как ты сам только что сказал, вовсе не такая уж тайна?
— Это…
— Что — это?
Лэнг прижал окуляры к глазам.
— Это она! Она идет между двумя мужчинами и несет что-то, похожее на… на полотенце… Точно, полотенце! И сверток, вероятно, смена одежды. — Он обернулся и поманил друга рукой. — Посмотри сам.
— Зачем?! — сердито отозвался Джейкоб. — Я твою птичку ни разу в жизни не видел и не узнал бы ее, даже стой она на балконе Букингемского дворца.
Лэнг от волнения даже забыл об этом.
— Ну, конечно. Тогда поверь мне на слово — это она.
Джейкоб чуть слышно присвистнул и посмотрел на часы.
— До заката еще почти девять часов. Не очень-то приятно торчать весь день на жаре.
— Ехать обратно при свете нельзя. Если нас снова увидят там, то обязательно заподозрят недоброе, — бросил Лэнг, не отрывая бинокля от лица.
Джейкоб поднялся на ноги и отряхнулся от песка.
— Тут километрах в двух находится городишко Сдерот. Там можно будет провести время и выпить чего-нибудь холодного. Кроме того, мне нужно заняться еще кое-какой ерундой.
Лэнг не стал задавать вопросов — он хорошо знал, что ерунда, приходившая на ум Джейкобу, обычно имела серьезные последствия.
Центральное отделение полиции
Угол улиц Ибн Габироля и Арлозорова
Тель-Авив
Через час
Капитан Кел Залтов, вместо того, чтобы сидеть на месте, расхаживал вокруг длинного стола. Несмотря на то, что включенный на полную мощность кондиционер извергал потоки холодного воздуха, в подмышках его рубахи расплылись большие пятна пота.
— Но я так и не понял, почему мы должны потакать прихотям какого-то неонациста из Вены, будь он даже полицейским, — почти жалобно воскликнул он. — Мы ничего не должны этим бошам, тем более что они же сами написали, что против этого гоя Рейлли у них ничего определенного нет. Кроме того, он протеже улицы Царя Соломона[70], — добавил он, чуть подумав.
Его собеседник выглядел так, будто только что сошел со страниц «GQ» или «Эсквайра». Одет он был в явно скроенный по фигуре темный костюм, на белой сорочке не было ни морщинки, а ботинки сверкали, как у солдата, приготовившегося к параду. Он сидел за столом, положив на него совершенно неподвижные руки со сплетенными пальцами.
— Я представляю здесь не наших друзей с улицы Соломона, — спокойно ответил он, — а куда более высокую власть.
Залтов нахмурился.
— Я полицейский, а не дипломат или тем более не политик.
Последнее слово он буквально сплюнул, будто какую-то случайно попавшую на язык гадость. Тут, подумал мужчина в костюме, они полностью сходились во мнениях.
Полицейский, хозяин кабинета, славился своим недоверием, а вернее, самой настоящей ненавистью ко всему, связанному с Германией или Россией. За десять лет, в 1935–1945 годах, оба основных участника Второй мировой войны порознь истребили бо́льшую часть его родни: сначала в ходе сталинских чисток, а потом — нацистских погромов. Можно было, конечно, удивляться тому, что человек мог так негодовать по поводу убийств людей, пусть даже родственников, которых никогда в жизни не видел. Но евреям восточноевропейского происхождения было свойственно хранить подобные чувства на протяжении даже не жизни поколения, а веками, если не тысячелетиями. Возможно, Залтов так же негодовал из-за того, что римляне в 70 году нашей эры разрушили Иерусалимский храм.
— Я ведь объяснил вам позицию правительства, хотя в этом не было никакой необходимости, — сказал человек в костюме. Его голос чуть заметно зазвенел, что недвусмысленно показывало его недовольство. — Неужели мне придется повторять это заново?
Залтов сел и тут же снова встал.
— Почему я должен считаться с мнениями всяких жополизов из Министерства иностранных дел?
— Как хотите. Но от этого, между прочим, зависит то, как именно вы в будущем году выйдете на пенсию. Ваша служба, в конце концов, заключается в том, чтобы соблюдать интересы израильского правительства, в том числе и этих самых жополизов.
Полицейский снова сел, но на сей раз остался на месте.
— Ладно, объясните еще разок. Возможно, до меня все же дойдет.
Человек в костюме медленно кивнул, признавая справедливость слов своего визави.
— Хорошо. Инспектор Раух хочет арестовать человека по имени Лэнгфорд Рейлли, американца. Он считает, что мистер Рейлли может что-то знать об одной или даже нескольких перестрелках, случившихся в Вене…
— Как будто их дела нас как-то касаются, — ехидно вставил Залтов.
Человек в костюме выразительно повел бровью, и полицейский снова умолк.
— Как нам сообщили наши друзья с улицы Царя Соломона, мистера Рейлли сопровождает один из их бывших работников Джейкоб Аннулевиц, следовательно, пока что американец сотрудничает с ними. Оба они — и мистер Рейлли, и Аннулевиц — проявляют весьма серьезный интерес к человеку по имени Цвелк.
