Алан удивляется.
— Я лишь хочу убедиться, что я получил все, мистер Стрит.
Он снова роется в абсолютно бесполезной папке и хмурится. Качает головой. Продолжает играть роль. Кладет папку на пол рядом со своим стулом и двигает стул ближе к Стриту, нарушая его личное пространство. Я наблюдаю, как он ставит свое колено между коленей Стрита, таким образом подсознательно угрожая его мужскому хозяйству. Убийца сглатывает слюну. Пот на лбу становится заметнее. Сам он тем не менее не отдает себя отчета в этих физиологических реакциях. Он знает одно: Алан заполнил его мир, и от этого ему очень некомфортно.
— Понимаете, одно с другим не сходится.
Стрит сглатывает слюну.
— Что?
Алан кивает:
— Не сходится. — Он наклоняется ближе, двигает колено вперед. — Понимаете, мы знаем, что вы действовали не в одиночку.
Глаза у Стрита широко распахиваются. Дыхание учащается. Он рыгает, сам этого не замечая.
— Что?
— У вас есть сообщник. Мы об этом догадались по видео, снятому в квартире Энни Кинг. Разница в росте. И мы знаем, что настоящий Джек-младший он, а не вы.
Стрит выглядит рыбой, попавшейся на крючок, рот то открывается, то закрывается. Он не сводит глаз с Алана. Снова рыгает. Опускает руки, прикрывая пах. Все движения он проделывает рефлекторно, машинально. Алан наклоняется еще ближе.
— Ты знаешь, кто он такой, Роберт? — спрашивает Алан.
— Нет! — Глаза опущены вниз и смотрят влево. Врет.
— Что ж, Роберт… Я думаю, что ты врешь. Роберт, я полагаю, ты знаешь, кто он и где его можно найти. Это так, Роберт? — Алан повторяет его имя, чтобы создать впечатление обвинения и ощущение, что спрятаться некуда.
Стрит таращится на Алана. Он уже весь вспотел.
— Нет.
— Знаешь, чего я не понимаю? Почему ты его защищаешь. — Алан наклоняется еще ближе. Задумчиво трет подбородок. — Может быть… — Он щелкает пальцами. — Понимаешь, когда двое серийных убийц работают вместе, чаще всего это означает, что они трахают друг друга. Вернее, трахает тот, кто доминирует. А как у вас? Ты поэтому его защищаешь? Потому что подставляешь ему задницу?
Глаза Стрита едва не вылезают из орбит. Он трясется от ярости.
— Я не гребаный педик!
Алан наклоняется вперед так, что они почти касаются носами. Стрит трясется. Снова рыгает.
— А маленькая девочка рассказывает другое. Бонни. Помнишь ее? Она сказала, что один из вас заглатывал эту штуку другого с такой жадностью, будто участвовал в соревновании по поеданию сосисок.
Стрит в предынсультном состоянии.
— Она врет, маленькая сука!
— Попался, — говорит Барри.
Алан не успокаивается.
— Ты уверен? Девочка рассказывала такие вещи, которых она в своем возрасте не может знать.
— Она врет! Возможно, она видела, как сосут член, потому что ее мать была шлюхой. Мы никогда не касались…
Он замолкает, сообразив, что произошло. Что он сказал.
— Значит, ты там был, — говорит Алан.
Лицо Стрита краснеет. По щекам текут слезы. Наверняка он этого не замечает.
— А пошли вы все! Да, я там был! Помогал убить эту дрянь! Ну и что? Его вы никогда не поймаете. Сами увидите, он от вас уйдет. Он слишком умен для вас!
— Итак, мы имеем признание одного из них, — говорю я.
Барри кивает:
— Он только что купил себе билет до газовой камеры в одну сторону.
Алан чуть-чуть отодвигается. Но колено держит все в том же угрожающем положении.
— Знаешь, Роберт, наши ребята сейчас едут в твою квартиру. Роберт, я готов поспорить, что они найдут там что-то, что поможет нам поймать его. Я ведь прав, Роберт?
Стрит смотрит вправо. Припоминает. Затем выкрикивает:
— Нет! Нет там ничего! Пошел ты к такой-то матери! И перестань повторять без конца мое долбаное имя!
— Ты видела? — возбужденно бормочет Барри.
Я видела, и все во мне встрепенулось.
Когда он говорил «нет», он смотрел вниз, а потом влево.
Он врет.
В его квартире есть что-то, и он не хочет, чтобы мы это нашли.
Мы стоим в квартире Стрита. Мы с Барри долго наблюдали, как Алан его раскалывал. Ему не удалось заставить его сказать, кто такой Джек-младший, но он сказал ему все остальное. Как Джек с ним связывался, как они выбирали своих жертв, другие факты. Он подписал признание и, к тому времени, когда Алан покинул комнату для допросов, превратился в потную трясущуюся массу. Алан полностью уничтожил его.
Дракон отнесся к этому с одобрением.
Звонит мой сотовый телефон.
— Барретт.
— Это Джин, Смоуки. Думаю, тебе приятно будет узнать, что ДНК Стрита совпадает с ДНК, обнаруженной на ногте Шарлотты Росс.
— Спасибо, Джин. Это хорошие новости.
Он молчит, потом спрашивает:
— Келли выкарабкается?
— Надеюсь. Надо подождать.
Он вздыхает.
— У меня все, — говорит он.
— Пока.
— Здесь чисто, — замечает Алан.
Я оглядываюсь. Он прав: квартира Стрита не просто чистая, она стерильная. На стенах нет картин, равно как нигде нет фотографий Стрита или его родственников и друзей. Ни рисунков, ни эстампов. Обстановка сугубо функциональная: диван, кофейный столик, маленький телевизор.
— Спартанец, твою мать, — бормочу я.
Мы проходим в спальню. Как и гостиная, она безукоризненно чистая. Кровать аккуратно заправлена, прямо-таки по-армейски. Есть у него и компьютер, стоит на столике у стены.
Тут я это вижу. Единственную вещь, которой здесь явно не место. Небольшой медальон, лежащий рядом со студенческой тетрадкой. Медальон женский, на золотой цепочке. Я беру его и открываю. Внутри миниатюрная фотография красивой пожилой женщины. «Чья-то мать», — думаю я.
— Хорошенькая, — замечает Алан.
Я киваю. Я кладу медальон, открываю тетрадь. На первой странице надпись: «Эта тетрадь принадлежит Реней Паркер. Может, с виду в ней ничего особенного, но на самом деле это МАГИЯ — ха-ха! Мой ковер-самолет. Так что не смейте трогать!» Ниже подпись и дата.
— Это что же получается? Двадцать… пять лет назад?
Я киваю. Вот оно. Это ключ.
Он приведет нас к нему.
Я трогаю тетрадь, провожу пальцами по надписи.
Может быть, она и в самом деле окажется магической.
Я стою и слушаю Алана. Он сильно волнуется. У меня ощущение, что все начинает двигаться быстрее и быстрее.
— Мы нашли Реней Паркер в ВИКАП. Нечто потрясающее.
ВИКАП — программа, занимающаяся разбойными нападениями. Она была придумана одним детективом из полицейского управления Лос-Анджелеса в 1957 году, но не использовалась до 1985 года, когда ее задействовали в Национальном центре анализа насильственных преступлений при Академии ФБР. Идея сама по себе гениальна. Это национальная база данных, цель которой собирать, рассматривать и анализировать насильственные преступления. Особое внимание уделяется убийствам. Вся информация, вплоть до мельчайшей, касательно раскрытых и нераскрытых преступлений предоставляется любому работнику правоохранительной системы, занимающемуся этими преступлениями, не важно на каком уровне. В целом эта груда информации дает возможность сравнивать акты насилия в масштабе страны.
Алан показывает мне бумаги, которые держит в руке:
— Дело двадцатипятилетней давности. Стриптизерша из Сан-Франциско. Ее нашли задушенной в аллее, и, что главное, часть ее органов была удалена.
Все моя усталость исчезает. Как будто я понюхала кофеин.
— Это наверняка он. Непременно.
— Ага, дальше лучше. Тогда у них был подозреваемый. Они только не смогли собрать достаточно улик.
Я вскакиваю.
— Лео, оставайся здесь, будешь за связного. Алан и Джеймс, полетели в Сан-Франциско. Немедленно.
— Слушаюсь, — говорит Алан и направляется к двери, подгоняемый приливом адреналина, возбуждения и злости.
Мы выходим из здания и видим Томми Агилеру, который сидит в своей машине. Он неподвижен и собран.
— Подождите секунду, — обращаюсь я к Алану и Джеймсу и подхожу к машине. Томми опускает стекло.
— Что происходит? — спрашивает он.
Я рассказываю о том, что нам удалось узнать.
— Теперь мы летим в Сан-Франциско.
— Что требуется от меня?
Я улыбаюсь, протягиваю руку и касаюсь его щеки.
— Выспись.
— Звучит заманчиво, — говорит он.
Мистер Лаконичность, как всегда. Я поворачиваюсь, чтобы уйти.
— Смоуки, — окликает он меня.
Я поворачиваю голову.
— Будь осторожна.
Я успеваю заметить беспокойство в его глазах, прежде чем он поднимает стекло и уезжает.
Почему-то я вспоминаю Салли Филд на церемонии вручения премии «Оскар».
— Я ему нравлюсь, я ему в самом деле нравлюсь, — бормочу я тоненьким голоском.
