повелось. Ты голодная, деточка, а мы все болтаем. Как грудка, не болит?
Пума пощупала повязку под одеялом, и на всякий случай поморщилась. Она еще не решила, как себя вести с этой довольно милой, но неприятной женщиной. Фальшивая она какая-то. И что? Пума мысленно усмехнулась.
– Выспалась, вроде не болит. Когда шевелюсь, щиплет.
– Заживает, – уверенно сказала Дарья Семеновна. – Я фартук не снимала, хотела вначале спросить, может, ужин сюда принести, в постели покушаешь? Больным полагается.
– Да нет, я встану. А Сережа что-то рассказывал? Про меня. Мы с ним недавно познакомились. А вы сразу про свадьбу.
– Нет, ничего не рассказывал, мы с ним не виделись по приезду. Отцу он звонил, очень сильно за тебя переживал, беспокоился. Меня не обманешь. Петру Тимофеевич некогда, работа партийная, ответственная, а я неужто не знаю ребенка своего, грудью выкормленного? Очень он у нас хороший, ты его не обижай, деточка.
Пуме стало смешно, она даже рассмеялась, вспомнив, как он в бане орудовал! Сам без трусов был, а трех мужиков, вооруженных, запросто уложил!
– Его не очень-то у вас обидишь.
– Мужчина он самостоятельный, художник, выставки у него бывают, и зарабатывает прилично, – она его как бы сватала. Да она из деревни! Пуме стало понятно, почему женщина странно выглядит, просто старается перед ней, платье бордовое, небось, нацепила старое, локоны. Да это парик? Ну, конечно же. Волосы пластмассовые. Баба деревенская строит из себя даму, кормилица бывшая.
– А Сережа звонил, не сказал, когда будет?
– Он еще вчера обещался, ждали его, ждали. – Дарья Семеновна покачала головой. – По секрету скажу, он в органах работал, в покое не оставят. Не могут без него, очень ценят. Вот, даже ночами, операции у них, преступников ловят. Только ты, деточка, не подведи. Никому, молчок. Думаю, ночью заявится, а то утром. Так что, не жди его напрасно, наждешься, все глазоньки проглядишь, глазища чернослив прямо. Ох, и доченька у меня будет, всем на зависть. Ну, если выспалась, пойдем ужинать, а то Петр Тимофеевич заждался. Ты уж умойся, причешись тут, – Дарья Семеновна глянула на всклоченную копну химии на голове Пумы. – Какая мода ныне. В ванной халат, полотенце. Платье-то твое ремонтировать надо. Ванная рядом, выйдешь в коридор, первая дверь направо, туалет следующий. Не буду смущать, – Дарья Семеновна подмигнула. – Успеем еще, нашепчемся с тобой, в гостиную потом спустишься.
Ужин проходил по-домашнему обыденно, что Пуму несколько разочаровало. Она ожидала скользких вопросов, скрытых ловушек, на худой конец готовилась к прямому допросу и угрозам. Петр Тимофеевич ни о чем спрашивать не спешил, даже, как показалось Пуме, заискивал перед супругой, которая сдержанно ворчала на него по всякому пустяку, то он супом швырнет, то горчицу не закроет, то пьет без меры. Действительно, за ужином он выпил практически один, дамы только пригубили, бутылку «Старки». На нем это, впрочем, никак не отразилось, только глаза под стеклами очков заимели блеск не совсем натуральный. Вообще он казался милым старичком, безобидным пенсионером-подкаблучником, и Пума невольно усомнилась, тот ли это Хозяин, что держит всю городскую мафию за кадык костлявой рукой? Интересно, догадывается Сергей, кто его папаша? Вряд ли. Она постепенно успокоилась и даже позволила себе за компанию пару рюмок. Дарья Семеновна отправилась за чаем, и Петр Тимофеевич, словно того и ждал, невинно улыбнулся.
– А что Макс, уже заручился твоей поддержкой?
– Что? – Пума якобы не поняла, вспомнив о пистолете Макса, и даже сглотнула слюну, ощутив во рту привкус металла и пороховую горечь. Ее замешательство не укрылось от внимания визави.
– Замуж советовал выйти. Счастья пожелал? – Петр Тимофеевич улыбался добродушно, однако в глубине его серых зрачков проглядывала нехорошая пустота. Откуда знает, что Макс сказал? Или так, гадание на кофейной гуще, случайное предположение. Дарья Семеновна даже не сомневалась, что они поженятся. Или Серж им сказал. По такой вот пустоте в глазах, какая была в глазах собеседника, а она сталкивалась, можно определить скрытого садиста или маньяка. Пума не хотела пугаться и холодеть, малейшая ошибка, одна неверная интонация, вызванная испугом, могла стоить жизни. Ответила почти не задумываясь.
– Советовал, – Пума поддалась интуиции.
Макс опасен, но он не здесь, а старичок вот он, руку протяни. А может, они в сговоре, может, еще тысяча причин, кто их знает, а ей ошибаться нельзя. Петр Тимофеевич удовлетворенно хмыкнул.
– А мне Багира про тебя рассказывала. Вы подругами были, – вопрос как бы риторический, но задан с подтекстом. Если Багира проститутка в прошлом, то и она, как подруга, недалеко ушла, а как же тогда замужество? Макс одно, а сын совсем другое. Он ее прощупывает.
– Можно сказать, и подругами, – скованно ответила Пума. Отрицать, если он в курсе, бессмысленно, а вот сама она может и не знать, женская дружба понятие растяжимое. Мурашки стайками забегали по спине. Пусть не открытый допрос, но результат может быть тот же самый. Багиру нашли на свалке. А ее где найдут? Если Макс опасен, а он служит Хозяину, надо полагать, что этот божий одуванчик опасней в десять раз.
– Багира была любовницей Фауста, – старичок сделал паузу. – И ты тоже?
– Я… – у Пумы стучало в висках. – Фауст. А кто это?
– Как же! Это же ты на машинке печатала? Письма с угрозами. И не знаешь, кто такой Фауст. Очень смешно. – Петр Тимофеевич тихо смеялся, показав мелкие острые зубы.
– Это Краснов, полковник. Он давал текст, а кому, куда… Честное слово, я даже не знала. Потом уже, когда Серж… Сережа сказал. Тогда поняла. Извините, я не хотела.
Можно сказать, она сдавалась на милость победителя, лгать бессмысленно, этот милый старичок видел ее насквозь. Мысленно она попрощалась с жизнью, актерский трюк. Переживание отразилось на лице, в глазах, в интонациях.
– Что ты к гостье привязался?! – накинулась на него Дарья Семеновна. Не успев зайти в гостиную с подносом в руках, она сразу заметила смертельную бледность, словно льдом сковавшую лицо Пумы. – Не обращай на него внимания, деточка. Я вот его сейчас подносом. Хрен старый! Ты не в кабинете своем, устроил допрос барышне. Она раненая, врач сказал не волновать, а ты что тут надумал? Я вот Сереже нажалуюсь, как ты с его гостьей обходишься. Злыдня! Деточка, тортик кушай, – ругаясь на мужа, она разгружала поднос. – Я сама стряпала, ты не стесняйся, он поужинать спокойно не даст. Пьяница. Я вот в милицию позвоню, угомонят дебошира. Тиран домашний.
Пуме было дурно и смешно одновременно. Какой тортик? Какая милиция? Конечно, откуда бедной женщине знать, кто ее муж. Баба деревенская, кормилица, а тут минотавр, главарь мафии,
