мой путь не окончен. Что от меня требуется? Я должен сам это понять и решить, на то и задача. Мама, мамочка! Я не хочу тебя покидать! Мы скоро увидимся, ответила она, и растворилась в тумане. Не успел ей даже сказать до свидания. Я так расстроился, что слезы брызнули из глаз. И затрещали ребра. Мне делали закрытый массаж сердца.
– Плачет! – воскликнул кто-то.
– Слава богу, очнулся, – ответил кто-то другой.
Ясно кто, практикант и пигалица. Толчки прекратились. Вот именно, слава Богу, вы тут совсем ни при чем, бандиты, чуть ребра не сломали, подумал я, и хотел сарказма добавить, но тут же, вспомнив про Существо, устыдился своей неблагодарности. Они мне жизнь спасли. Я открыл глаза, увидел головы, размытые слезами, и сказал:
– Спасибо, ребята.
– Ну-ну, батенька, все позади. Сейчас поставим укол, и вы, как следует, поспите.
Мои веки умиротворенно сомкнулись, и я с готовностью отдал себя во власть этих самых лучших на свете врачей. С моим телом что-то делали, куда-то перевозили, все это как бы не имело ко мне прямого отношения, я даже радовался. Душа моя все еще пребывала между небом и землей. Помню, испытывал легкую досаду, хотелось побыстрей освободиться от процедур и остаться наедине с собой. Наконец-то меня оставили в покое, я почувствовал тошнотворную слабость, и провалился в забытье. Но оно было недолгим, скоро я очнулся.
Палата, сумерки. На соседней кровати ворочался… Валет. Мирно так, по-домашнему. Странно, как будто ничего и не произошло за это время. И все-таки изменилось многое, изменился я сам, а со мною весь мир. Я любил эту палату, сумерки, люстру на тонкой ножке. Даже Валет, сам того не подозревая, стал мне братом. Пусть спит, у него все впереди.
Зачем же я родился, что мне предназначено? Особо неприятных ощущений я не испытывал, наоборот, обрел ясность мыслей и спокойствие. Земные заботы мной не владели, смерть не пугала, и я отдался решению философских вопросов, которые единственно меня волновали. В чем смысл жизни, что такое человек? Зачем он? Не решив глобальных вопросов, я не мог перейти к своим, личным проблемам. Философия, никуда от нее не денешься. Что ж, делать все равно нечего. Всякая научная работа требует оппонента. А что, они есть у меня. Вон. Валет на соседней койке, ему тоже скучно. Итак, приступим.
Откуда же ты взялся, человек! Человечище?.. Валет перестал храпеть, задумался, помолчал. И вдруг издал неприличный звук. Вот и оппонент вступил в работу. Мерси, веское замечание.
Однако, я не знал, с чего начать, за что уцепиться, чтобы распутать клубок. Неразрешимые вопросы, которые человечество задает себе с первого дня существования, навалились на меня всей неподъемной тяжестью. Глаза мои начали слипаться, мысли разбегались в стороны, как мыши в темноте, я поплыл в туманную даль, как бригантина. И вдруг мяукнула кошка. Протяжно и отчетливо. Откуда кошки на корабле? Пардон, я хотел сказать, в больнице. Кошка снова мяукнула, поскребла когтями по паркету, подзывая мышей, и вдруг запрыгнула ко мне на кровать. Меня шибануло потом. Докатился, кошек боюсь. Два светящихся глаза пристально следили за мной. Дурочка, я не мышь! Не надо. Я заелозил ногами. Брысь! Нечистая сила… и проснулся. Была ночь. Над дверью горел синий фонарь. Очевидно, я проспал несколько часов.
Это не страшно, я всю жизнь чуть не проспал. Живем, а зачем живем? Не знаем. Неутомимый Валет сладко посапывал, а я словно стометровку пробежал за себя и за того парня, или залпом стакан выпил. Сердце колотилось, предчувствуя прозрение, сна ни в одном глазу, в животе горячо. Это анестезия отходит. И вдруг понял. Нет, я не проснулся, меня разбудили. Кто? Светящееся Существо. Ученик был на этом свете, учитель – на том, но мы были рядом. Не для того я родился, умер и вернулся к жизни, чтобы бездарно дрыхнуть. Теория поля, конечно. Вот с чего надо начинать. Эх, Марина, тебя не хватает, для вдохновения, твоих чудных зеленых глаз. Брысь, нечистая сила. Эти женщины, они вечно мешают, мозги от них набекрень.
Сколько ученых, начиная с великого Эйнштейна, сломали зубы этим орешком. Хотя, почему бы и не рискнуть здоровьем, которого нет. Все равно, считай, в долг живу. Итак, теория поля, гасите свет, воздушная тревога. Без паники, товарищи ученые, я на ваши лавры и пенсии не претендую. Если скучно, читайте Маркса. А я понадеюсь на чувство прекрасного, и кинусь в прорубь. Что есть «поле»? Система противоречий, напряжение. Довольно обтекаемо, но большего и не требуется. Я не собираюсь совать пальцы в розетку и кричать от восторга. Мне нужна не физика, а философия. А что есть «единое»? Нечто целое, что нельзя разделить ни ножичком, ни боеголовкой, ни молотком разбить, ни возражениями опровергнуть. И это целое должно быть вечным. Бессмертие, жизнь вечная. Единым называется поле, способное восстанавливать самое себя. Сам не понимаю, но звучит! Это есть система бессмертия. Приплыли, товарищи ученые, сливайте воду. Философский камень, эликсир бессмертия, вечный двигатель, и голова вроде не болит. Едем дальше, видим мост. Всякое поле должно иметь, как иначе, два основных полюса, плюс и минус. Попробуем нарисовать общую картину Вселенной… Валет, собака такая, затих. Наверно, оппонент собирался возразить, что рисовать он не умеет, а главное, не хочет. В детстве не приучили, папа пил, мама гуляла, воровать начал. Добро бы, бабу голую рисовать, а то Вселенную. Так ведь это одно и то же. Пришлось вступить в полемику, для разрядки международных отношений. Поэтом можешь ты не быть, но человеком быть обязан. Сказал Маяковский и застрелился. Все беды из-за баб. То Дункан, то Гончарова, то Пума с Маринкой. Не переживай, дружок. О женщинах речь тоже будет. Валет довольно засопел! Оппонент называется, я продолжил.
Существует звездное поле. Звезды – женское начало, энергия со знаком минус, материя в чистом виде. Почему минус? Да потом что стремится к покою, подавляется гравитацией, но порождает плюс, вокруг звезд образуется вакуум. Космос – мужское начало, дух в чистом виде, энергия пространства, где мчатся бешеные младенцы вроде меня, нейтрино и разные свободные частицы, которым хочется все понять и обязательно кого-нибудь трахнуть, желательно звездочку покрасивее, и погибнуть геройски, зато дети появятся. Тут и продолжение рода, и вечная память. Напряжение между звездами и космосом образует родительское поле, еще не единое. Единое – это когда все вместе, родители и дети в одной кастрюле парятся. Я не декабрист, прошу не путать. Трубецких нас было полсела, может быть, в сомнениях и муках – от
