Сколько народу было теперь в Реате? Даже если заселены были только две трети всех номеров — а судя по занятым местам на парковках, туристов гораздо больше, — то получалось около пятидесяти комнат. В среднем по два человека в каждой — это уже сотня. А если учесть персонал, администрацию и рабочих, то следовало прибавить еще человек тридцать.
И сколько из них уехало? Сказать было невозможно, и Лоуэлл лишь надеялся, что с их стороны людей осталось больше.
Хотя в отдаленной перспективе это вряд ли имело значение. Реата стравливала их между собой и наверняка вынашивала собственные планы независимо от победившей стороны.
Они обходили заброшенные номера, набирая единомышленников. У входа к бассейну они обнаружили послание, написанное кровью на большом белом полотенце. В послании значилось всего два слова: «ВЕЧЕРОМ ТУРНИР».
Никто так и не понял, что бы это могло значить. Видимо, Кукушкам хотелось какого-то матча, но во что они собирались играть, оставалось загадкой, как и все прочие детали их замысла. В любом случае послание предназначалось тем, кого Кукушки считали своими врагами. Они, похоже, нисколько не сомневались, что их уцелевшие противники явятся сюда и обнаружат надпись. Такая предсказуемость их собственных передвижений мало кому пришлась по душе.
— Прошлой ночью они были в амфитеатре, — обратился Блэк к Лоуэллу. — Сколько их, по-вашему, было?
— Не знаю, — признался тот. — Там были все Кукушки. Сколько их там, человек пятнадцать? Плюс их семьи, — он помедлил. — И они еще рекрутов набрали…
— Тогда будем считать, что их пятьдесят, для гарантии.
— Примерно так.
— Вопрос в том, что мы будем делать, когда разыщем их? — Пожарный продолжал злиться, но, судя по голосу, мыслил прагматично. — Сомневаюсь, что мы одолеем их, даже используя элемент неожиданности. Значит, остается только следить за ними и устранять их по одному, когда представится возможность. Или…
— Устранять? — переспросил Хосе.
Лоуэлл думал о том же. Если бы пожарный сказал «взять их в плен» или что-то в этом роде, он бы согласился с ним без лишних слов. Но Блэк явно был готов убивать Кукушек, убивать поодиночке, независимо от степени их вины.
— Да! — ответил Скотт заносчиво. — Устранить их. — Он широким жестом обвел разрушенный курорт. — Сами видите, на что они способны. Черт, да мы еще до волейбольного матча это знали! Теперь или мы их, или они нас. И если мы не хотим превратиться в жертву, то придется отбросить сомнения и действовать жестко.
— Мы опускаемся до их уровня, — пробормотал Лоуэлл.
Но собственный довод казался ему неубедительным. Он и сам чувствовал тягу к жестокости, испытывал удовольствие от осознания, что втянут во все это.
— Я приехал сюда отдохнуть с семьей, — сказал приятный на вид мужчина, имени которого Турман не знал. — Я не собираюсь опускаться до убийства.
— Видимо, религия не позволяет, — усмехнулся Скотт.
Мужчина уставился на него:
— Собственно говоря, да. Вы что-то имеете против?
— Ладно, ладно, — устало произнес Блэк. — Не хватало еще между собой передраться! — Он снова повернулся к Лоуэллу. — Есть какие-нибудь идеи?
Предложить Турману было нечего. Он был солидарен с набожным мужчиной, ему тоже не хотелось никого убивать. Пока не хотелось. Но и Кукушек из виду упускать было нельзя. Особенно если Блоджетт и его банда ожидали от них участия в каком-то турнире.
— Давайте сперва разыщем их, — предложил Лоуэлл. — А там уже решим, как быть дальше.
Они заметили, что окна в приемной по-прежнему были заколочены. Турман не сомневался, что Кукушки скрывались именно там. Но на всякий случай они проверили амфитеатр. Разделились на три группы и осторожно приблизились со стороны боковых и задних дверей. Как и следовало ожидать, в зале никого не было, не считая нескольких обнаженных и изувеченных тел, подвешенных над сценой. Костер выгорел, не причинив особого ущерба, но все сиденья были сорваны с креплений и сложены в кучу перед сценой, приготовленные, очевидно, для нового кострища. Стены вокруг пестрели рисунками, а на булыжнике в глубине сцены было начертано пугающе реалистичное изображение древнего старца с всклокоченными волосами. Именно про него рассказывали дети. В то время как остальные бродили по проходам и за кулисами в поисках Кукушек и выживших жертв, Лоуэлл изучал рисунок. Он был выполнен пеплом или сажей, и мужчина на портрете казался до того худым и иссушенным, что походил на труп. Лишь в глазах у него еще теплилась жизнь, и даже нарисованные, они внушали безграничный ужас.
Не обнаружив ничего интересного, они быстро обошли комплекс и заглянули в мастерскую Ласло. Аккумулятор, купленный для Турмана, одиноко стоял на металлической тележке возле открытого капота. После обхода все вернулись к главному зданию.
По словам одного из официантов, в этом корпусе находился также Звездный павильон — тайный ресторан, доступный лишь победителям турниров. До сих пор Лоуэлл не осознавал, насколько тесно эти турниры были переплетены с жизнью Реаты. До волейбольного матча он и не предполагал, что это далеко не простое развлечение, как утверждал спортивный координатор. Вплоть до этого момента он не сознавал, какое огромное значение придавалось этим соревнованиям.
Они стояли под навесом перед главным входом. Он был заколочен листами фанеры, неумело разрисованными красными черепами с перекрещенными костями.
— Есть соображения, как попасть внутрь? — спросил Блэк у Хосе и других работников.
— С обратной стороны есть служебный вход, — ответил Хосе. — Но и он наверняка заделан. Хотя посмотреть не помешает.
В тот же миг из неприметной щели выстрелило копье и зацепило руку Ласло. Оно рассекло кожу, и из раны чуть выше локтя хлынула кровь. Но механик лишь сорвал с себя футболку и зажал ею порез. Остальные отступили, а Хосе догадался перехватить копье.
Рана наверняка была болезненная, но жизни механика ничто не угрожало. Ласло нисколько не встревожился, только разозлился пуще прежнего. Он выхватил у Хосе копье, и группа двинулась дальше в сторону стоянки.
— И теперь будете твердить, что не стоит бить первыми, а после задавать вопросы? — спросил Скотт.
Лоуэлл представлял, до чего у них глупый вид. Три десятка взрослых мужчин толпятся посреди пустой стоянки. Он и сам понимал, что им следует что-нибудь предпринять. Однако понятия не имел, что и каким образом.
— Я так понял, на турнире нам придется метать копья, — заметил кто-то сухим голосом.
Смех, с которым все восприняли это замечание, хоть немного разрядил обстановку.
Рэнд Блэк, стоявший рядом с Ласло, смотрел на копье, как и Турман. Оно было старым, словно его вынесли из музея.
— Откуда?.. — начал Лоуэлл.
— Их продают в сувенирной лавке, — объяснил Хосе.
Турман вспомнил, что видел витрину с какими-то дорогущими горшками и индейскими артефактами.
— По крайней мере, теперь известно, где они, — сказал Рэнд и задумался на мгновение. — Ладно. Оставим тут часового, чтобы не спускать с них глаз. Лучше двух, — поправился он, видимо вспомнив о копье. — На всякий случай. Если заметим какое-то движение или что-нибудь необычное, сообщим остальным. И сегодня нам, по примеру противника, лучше держаться всем вместе. Ради общей безопасности.
— У нас есть рации, — сказал Хосе. — Работают от батареек. Охват не очень большой, но в пределах Реаты его хватит. Можно дать одну часовым, а остальные раздать в лагере.
— А раньше сказать нельзя было?! — возмутился пожарный.
— Вот, теперь говорю, — холодно ответил Хосе.
Лоуэлл понял, что работники по-прежнему не доверяли гостям. Глядя на Скотта, он предположил, что чувство это взаимное.
Хосе и уборщик вызвались добровольцами на первую стражу. Остальные вернулись за семьями и собрались на лужайке перед уцелевшим комплексом номеров, как можно дальше от приемной. Турман не мог сказать точно, так ли оно на самом деле или это разыгралось его собственное воображение, но в воздухе над курортом витал гнилостный запах, как от протухшего мяса. Трудно было отделаться от мыслей о трупах, разлагающихся под палящим солнцем.
День они провели в тревогах и за разговорами, а вечером тренировались и изготавливали оружие из подручных средств. Лоуэлл выточил копье из черенка от метлы, а мальчишки вырезали колышки из сломанных сучьев. Ласло и еще один механик сходили в мастерскую и принесли гаечные ключи, отвертки и монтировки.
Общее напряжение и тесное соседство действовали на нервы. Между работником и кем-то из гостей, бывшим Койотом, завязалась драка. До того как все началось, этот постоялец пожаловался на переполненную мусорную корзину, и за жалобой последовал выговор. Люди тут же начали вставать на ту или иную сторону, и дело дошло бы до потасовки между персоналом и постояльцами. Но Турман вмешался и напомнил всем, что им следует действовать сообща против общего врага. Люди неохотно успокоились и разошлись по своим делам.
