Старик обратил к ней профиль хищной птицы.
— Из-за него мать умерла от горя.
— Ваша жена бросилась с кручи, узнав правду, вскоре после предполагаемой смерти Эрвана в Алжире, — сухо уточнила она.
Взгляд Артюса стал непроницаемым.
— Ваш старший сын вернулся, чтобы отомстить, господин де Керсен. А младший исчез. Трудно поверить, что вас это оставляет равнодушным.
— Пи Эм уже не в том возрасте, когда у отца спрашивают разрешение, чтобы выйти из дома, — сквозь зубы процедил старик.
— Но наше разрешение ему требовалось. Впрочем, все входы и выходы из замка охранялись жандармами. А он буквально улетучился. На вашем месте, прежде чем ложиться спать, я бы заглядывал под кровать, — порекомендовал Люка перед тем, как уйти.
Старик дождался, пока смолкнут их шаги в коридоре, закрылся на ключ и подошел к висевшему на стене ковру. Отодвинув его край, он приблизился к вделанному в каменную стену сейфу и дрожащими пальцами набрал код. Сейф открылся.
Внутри находились документы и старинный кинжал с рукоятью, на которой был изображен круг, окруженный маленькими перпендикулярно расположенными черточками. Кинжал принадлежал когда-то его предку — Эрвану-Мари де Керсену.
— Тридцать пять лет при малейшем удобном случае он мне напоминал, что я — убийца, — произнес Пи Эм, ярость которого вырастала по мере того, как перед ним проносилась, год за годом, вся его жизнь. — Подумать только, тридцать пять лет он держал меня под колпаком! Вот уже тридцать пять лет он мне лжет! Отец всегда говорил, что мама умерла по твоей вине. Я так тебя за это ненавидел, так ненавидел! Если бы я знал!.. Он мне испортил всю жизнь. — В его глазах вспыхнула искра безумия. — Но теперь ему не выкрутиться! Он подохнет!
— Не раньше, чем скажет, где спрятал золотые слитки.
— Пресловутые слитки, от которых я до сих пор имел лишь жалкие крохи? Я ищу их вот уже тридцать пять лет. Если бы они существовали, я бы их давно нашел.
— По моим подсчетам, один ящик еще должен остаться, а это около пятидесяти миллионов.
— Евро?
Вытаращенные глаза Пи Эм вызвали у Риана мимолетную улыбу.
— Франков. Тоже неплохо. Смерть будет для него слишком легким исходом. Пусть пострадает, как страдали мы.
— Каким образом?
Риан достал из внутреннего кармана портсигар и предложил ему сигару.
— Мне нужна твоя помощь, братишка! Идет?
Пи Эм машинально протянул руку, но тут же отдернул ее.
— А где гарантия, что потом ты меня не убьешь и не прикарманишь золотишко?
Риан пожал плечами:
— Никакой гарантии, кроме моего слова. А я тебе его даю.
Пи Эм немного помолчал. Потом взял сигару.
— Только медленная смерть. Очень медленная. Я хочу, чтобы он мучился подольше.
Уже стемнело, когда жандармы, охранявшие владения Керсенов, увидели Пьера-Мари, возвращавшегося в замок со стороны пляжа, с наслаждением делавшего последние затяжки гаванской сигарой.
Вынужденный объясниться, во-первых, с жандармами, а во-вторых, с супругой, Керсен-младший счел нужным сказать только, что он решил прогуляться. Да, пешком. И в этом нет ничего особенного. Стоило ли разворачивать столь значительные силы наружного наблюдения?
Армель его иронии не оценила. Ей было не до шуток. Особенно после посещения кладбища.
Пи Эм изобразил изумление, узнав, что тела Эрвана в гробу не оказалось. На его губах заиграла улыбка.
— Чертов братец! Он всегда любил выкидывать разные штучки!
— Вы хорошо себя чувствуете, Пи Эм? — озабоченно спросила Армель.
— На редкость хорошо, просто отлично.
— Разумеется, ведь он узнал радостную весть, что Эрван жив… даже если его теперь зовут Патрик Риан, — саркастически заметила Мари, не отрывая от него взгляда.
Хохот Керсена-младшего эхом разлетелся по парку. Но тут же смолк при виде мрачного лица Армель.
— Постойте… Вы это серьезно? Но ведь это значит… что я — брат убийцы?
— И возможно, его сообщник, — сказал Люка.
Пьер-Мари насупился.
— Пойдемте, — он взял за локоть Армель, — отец не любит, когда к ужину опаздывают.
— Что вам пообещал Риан за помощь? — спросил Ферсен. — Половину оставшегося золота?
— Какого золота? Вы что, тоже сошли с ума? — воскликнула Армель, не поспевавшая за событиями.
Мари бросила на Ферсена притворно удивленный взгляд:
— Не хотите же вы сказать, майор, что Пьер-Мари… — Она покачала головой: — Нет, это невозможно, в ночь убийства он находился рядом с супругой. Не станет же Армель рисковать десятью годами тюрьмы за лжесвидетельство?
Она посмотрела на Армель, нервно теребившую нитку жемчуга на шее.
— Конечно, нет, — неожиданно холодным тоном подтвердила та.
— Вы заключили сделку с дьяволом, — заявил Ферсен, уставившись в глаза Керсена-младшего. — Риан будет манипулировать вами с еще большей легкостью, чем отец! Да он вас съест вместе с потрохами!
— Я более неудобоварим, чем вам кажется.
— Гвен тоже считала себя сильной, и она мертва. Где сейчас Риан?
— Скажите, уважаемый, почему это я должен выполнять за вас вашу работу?
Ферсен улыбнулся:
— Если будете запираться, очень скоро братец вами займется — и тогда берегитесь!
* * *
Мари никак не могла поверить, что Риан действовал только из корыстных побуждений, она часами прокручивала на все лады эту мысль у себя в голове.
— Продолжаешь искать смягчающие обстоятельства? — с раздражением сказал Люка, поставивший перед ней очередную чашку кофе.
— Отнюдь. Я чувствую, что здесь есть что-то еще. Но оно от меня ускользает. До того как Артюс выгнал его из замка, Эрван в восемнадцать лет был хорошим, положительным юношей.
— Положительным? Возможно, но не забывай — он ограбил банк и убил полицейского!
— Роковая случайность.
— Мое утверждение верно — ты всеми силами стремишься его обелить.
— Просто пытаюсь понять.
— Понять, Мари? Деньги — мотив большинства преступлений. Под номером два — любовь. Потом — пьянка. И наконец — месть.
Она как-то странно на него посмотрела.
— Разве не так?
— Риан рассказывал, что в шестидесятые годы был безумно влюблен в какую-то девицу из Белфаста.
— Вспомни, еще он тебе рассказывал, что убийца — Гвен.
— Писатель говорил искренне, похоже, он сам в это верил. И он упомянул, что в детстве потерял всю свою семью, что в некотором смысле было правдой. Он действительно потерял родителей, когда покинул Ланды.
— Он ограбил банк в сообщничестве с братьями Салливанами. У меня есть отчет, который переслал мне по факсу Карадек. Это крупные мошенники, стоявшие на учете в полиции и подозреваемые в том, что являлись боевиками ИРА.
Мари резко встала, расплескав кофе.
— Так и есть! Я же чувствовала: от меня ускользнула важная деталь!
Она стала рыться в папке с делом об ограблении банка «Остье». Вытащив несколько подколотых вместе листков, она положила их перед Ферсеном.
— Вот отчет, переданный по факсу Карадеком в то время, как я отлучилась, чтобы допросить Риана. Взгляни! — Она указала на верхний левый угол листка. — Здесь отмечено, что документ содержит девять страниц, в том числе главную. А здесь — восемь. Значит, одна отсутствует.
Люка быстро просмотрел листки. Она была права: шестой страницы не хватало.
— Кто получал факс? — Ответ родился в его голове прежде, чем он закончил фразу. — Морино?
Она кивком подтвердила.
Несколько минут спустя Карадек прислал недостающий лист. Люка пробежал его глазами, пока Мари возвращалась из туалетной комнаты.
— Мэри вовсе не жена Тома Салливана, а его младшая сестра. Его и Сина.
— Значит, Риан солгал, — разочарованно прошептала она. — Почему?
— Чтобы скрыть подлинный мотив. Мотив, куда более существенный, чем деньги: любовь и месть.
Мари вздрогнула.
«Мэри была женой Сина, они обожали друг друга». Риан говорил не о Сине, а о себе! Ну конечно, иначе зачем такое уточнение?
— Я знала, что здесь есть что-то другое, кроме денег. — Взгляд Мари обрел мечтательность. — Наверное, он страстно любил эту Мэри, раз мстит за нее спустя тридцать пять лет.
Люка на этот раз взглянул на нее без обычного сарказма.
— Если бы кто-то зарезал женщину, которую я люблю, я бы искал убийцу до конца жизни.
Я прошел между менгирами, не обращая внимания на камеры, стоявшие на земле, и направился к круче. Наступило время прилива, и волны уже начинали пениться, ударяясь о скалы, на которые я смотрел с высоты двадцати метров.
Невольно я поднес руку к висевшему на шее медальону. Кружок, от которого расходятся в стороны перпендикулярные черточки.
Я подумал об Эрване-Мари, моем предке, который помимо собственной воли дал жизнь новому поколению береговых разбойников.
