Я подумал об Эрване-Мари, моем предке, который помимо собственной воли дал жизнь новому поколению береговых разбойников.
И о детях, которым всего лишь захотелось поиграть. Но все сложилось бы по-другому, испытай они хоть какие-то угрызения совести. Но увы — они просто воспользовались теми проклятыми деньгами.
Потом вспомнил о той, чья жизнь оборвалась тридцать пять лет назад. Я открыл медальон — мне удалось его похитить вместе с досье «незнакомки из Молена». Я вставил туда крохотную фотографию, с которой не расставался все тридцать пять лет. Снимок был сделан Сином в Белфасте, в 1967 году.
Долго не отрывал я глаз от дорогого лица женщины, которую любил больше всего на свете. А ведь все началось с одного-единственного взгляда в дымном и шумном кафе. Обычного взгляда, длившегося секунду, может, две. Она тогда улыбнулась мне в ответ. И жизнь моя полностью перевернулась.
Помню, внутри медальона я выгравировал ее имя и ждал, когда рядом появится мое, уже официально связанное с ее именем. За эти тридцать пять лет не было ни часа, ни минуты, ни секунды, когда бы я о ней не думал. И о нашем плане, тщательно разработанном, но провалившемся из-за желания поесть клубники.
Она издалека увидела тележку зеленщика, торговавшего первыми ягодами на Руанской набережной. Влюбленный, беззаботный, глупый, я ринулся туда, чтобы купить ей клубнику, перед самым нашим отплытием и был задержан из-за рутинной проверки документов. Корабль вышел в море без меня, направляясь к берегам Америки, но несколько часов спустя разбился о скалы Ланд. Моего родного острова. По чудовищной иронии судьбы, лишившей меня всех, кого я любил.
Я еще немного полюбовался ее бледным лицом, на котором обычно даже при слабом солнце проступали веснушки, на длинные темные волосы, огромные зеленые глаза… и закрыл медальон.
От шума волн, обрушивающихся на скалы, у меня закружилась голова.
И возник соблазн броситься вниз и соединиться с ней.
Достаточно сделать шаг, и все будет кончено.
Но мог ли я оставить убийцу безнаказанным?
Ни за что!
Я бросил в бурлящую воду веточку цветущего вереска.
«До скорого свидания, Мэри, до скорой встречи, любимая», — прошептал я, закрыв глаза.
Мари лежала, скорчившись, подтянув колени к подбородку, обхватив себя руками. Рот ее был открыт в надежде вдохнуть хоть немного воздуха. Наконец ей удалось выдавить крик.
Люка, выбежав из ванной, прижал ее к груди.
— Тихо! Успокойся, — ласково приговаривал он, качая ее, как ребенка.
Мари вцепилась в него, как утопающая, которой она и была еще мгновение назад.
— Помню глаз — холодный, огромный, уставившийся прямо на меня… И каждый раз мне кажется, я вот-вот пойму…
Она махнула в отчаянии рукой, потом нахмурилась, увидев, что Люка одет в костюм.
— Уходишь?
— Сейчас прибудет подкрепление, которое я запросил из Бреста. Нужно провести совещание.
— Ты действительно думаешь, что он на острове?
— Да. — Он погладил ее по щеке. — Еще рано, поспи немного.
— Вот уж нет, я иду под душ, а потом присоединюсь к тебе.
Она встала с постели, прекрасная в своей наготе, но до ванной не дошла. Люка привлек ее к себе, и они упали на кровать.
И вновь Мари была потрясена ощущениями, которые он сумел в ней пробудить. Она впервые почувствовала и свое тело, и тело возлюбленного, ей открылись восхитительные и безграничные возможности телесной любви, словно сработали тайные пружины, о которых она и не догадывалась. В его объятиях Мари забывала обо всем. Мир сразу замыкался на них двоих, остального не существовало.
Волна последнего, ярчайшего восторга уже настигла их, как внезапно в дверь постучали.
С трудом сбросив опьянение, Мари накинула халат и пошла открывать. На нее смотрел потрясенный Милик. Сердце Мари заколотилось в груди.
— В чем дело, папа? Что происходит?
— Не знаю, как и сказать… все это так… — Он очень смутился, увидев в зеркале Ферсена, который поспешил спрятаться в ванную комнату с одеждой в руках, и снова посмотрел на дочь. — Нашли Кристиана.
Стройный силуэт шкипера четко вырисовывался на носу частной яхты, принадлежавшей его спонсору. Лицо Кристиана осунулось и выглядело почти изможденным, глубоко запавшие глаза чуть потеряли в голубизне, светлая борода закрыла почти полностью подбородок и щеки, и все-таки он улыбался. Великолепной улыбкой морского волка, сводившей с ума Мари с тех пор, как она себя помнила девчонкой.
Теперь Мари едва сдерживала дрожь, стоя между родителями, ей хотелось бежать прочь от этого прекрасно организованного маскарада. Но она не двинулась с места, отлично зная, что Люка где-то неподалеку, стоило ей только повернуть голову. Она и хотела поискать его глазами, но тут отец положил ей руку на плечо. Милик догадывался о ее чувствах и знал, что она выстоит.
Яхта медленно вошла в порт, сопровождаемая десятками лодок, заполненных репортерами, поклонниками и друзьями, явившимися, чтобы его встретить. Сияющий Кристиан радостно приветствовал всех, кто готов был отпраздновать вместе с ним его счастливое возвращение.
Яхта остановилась возле мостков, и он сошел на берег.
Весь остров радостным криком приветствовал своего героя.
Стоявший в отдалении Люка испытывал чувство висельника.
Бреа жив! Новость явилась для него ударом кинжала в самое сердце.
Шкипер был обязан жизнью приступу аппендицита. Русское судно сошло с курса, чтобы высадить на берег одного из матросов, страдавших от невыносимой боли в животе. Оно-то и обнаружило человека, находившегося в воде довольно далеко от места крушения яхты, за много миль от морских торговых путей.
Один шанс из миллиона, что какое-нибудь судно окажется в этом опасном месте у берегов Ньюфаундленда.
Один шанс на миллион, что человек выживет, проведя несколько дней в воде, которую бороздят холодные течения.
Один шанс на миллион был и у Ферсена, который уже не надеялся, что Мари останется с ним.
Осажденный журналистами «чудом спасенный», как они уже успели его окрестить, шкипер в конце концов запросил пощады:
— Послушайте, парни, я мечтал об этом дне слишком долго. Наконец я встретился с любимой женщиной, ради которой все это вынес. Прошу вас, давайте на время отложим пресс-конференцию, договорились?
Все поняли и разошлись.
Ферсен с ненавистью наблюдал, как он стал пробираться сквозь толпу к Мари. С места, где стоял Люка, были видны только аккуратно заплетенные в косы волосы и легкое платье, которое трепал ветер. Ему показалось, что она дрожит. От холода? От отвращения? От счастья?
В действительности Мари ничего подобного не чувствовала. Она словно со стороны смотрела, как Кристиан бросился к женщине, которая странным образом напоминала ее, как он обнял эту женщину и заставил ее повернуться при вспышке фотокамеры. И тут ее взгляд упал на Ферсена. Еще вспышка. Ей захотелось сказать ему, что это больше не она, это другая женщина ведет игру, которую ей навязывают. На секунду она закрыла глаза, осознавая свою трусость, а когда открыла — Люка исчез.
Какая разница, целует ли ее Кристиан, если она потеряла все?
Никакой.
О часах, которые затем последовали, в ее памяти ничего не сохранилось.
И вот они остались наедине. В отеле Кристиан бросил на кровать сумку, выждал несколько мгновений, но она не раскрыла рта. С тех пор как они встретились, Мари не произнесла ни слова. Он понимал, сколько пережила его невеста за время разлуки, но ведь он тоже страдал. Все выпавшие им на долю испытания не должны были их разлучить, не могли их разлучить. Любовь всегда сильнее. Сейчас главное — найти верные слова, чтобы вернуть Мари, приблизить ее к себе.
— Я так хочу, чтобы мы забыли обо всем на свете, кроме нас двоих.
По взгляду, обращенному на него, Кристиан понял, что выбранные им слова возымели обратное действие. Плотину прорвало, и на него обрушились потоки слов.
— Жильдас, Лойк, Ив, Гвен, Шанталь умерли, а ты хочешь, чтобы я все забыла? — глухо проговорила она. — Что еще я должна забыть? Ту ночь, когда ты напал на меня в аббатстве? Угнанный катер? Подброшенный компас? Спасательный круг, спрятанный в бухте Морга?
Он открыл было рот, но она закричала:
— Не отрицай! Есть доказательства!
У Кристиана потемнело лицо, он устало произнес:
— А я не думал оправдываться. Напротив, дал себе слово все рассказать, если посчастливится с тобой встретиться.
Отвращение, которое исказило ее черты, произвело эффект пощечины.
— И это все?
— Мне нет прощения. И оправдания. Осталась только моя любовь к тебе.
