Брайана выпустили, полностью реабилитировав.
Победа, не имевшая никакого смысла. Глори мертва. Люк неизвестно где. Джесси снова пропал. И я оказалась замешанной во все сразу.
— Командир!
Тяжелой походкой через стоянку к нам направлялся детектив Маккрекен. Огромная грудная клетка при каждом шаге ходила вверх-вниз, а исцарапанные очки все время сползали с носа. Брайан хмыкнул.
Поддернув брюки, Маккрекен с сипом вздохнул.
— Я должен заверить, что департамент полиции сделает все, чтобы найти вашего сына.
Ничего не говоря, Брайан смотрел на детектива.
— Есть полная уверенность, на все сто десять процентов. Мы сделаем все, что в нашей власти, и вернем вашего мальчика домой.
— Так, как вернули домой Глори Моффет? — спросил Брайан.
Маккрекен засунул руки в карманы. После секундной паузы он произнес:
— Вы на свободе. Нет оснований для сильных чувств в наш адрес.
— Правда? Я отстранен от службы, ОУР шьет мне дело о хищениях на военной базе, ФБР обращается со мной как с собачьим дерьмом, которое пристало к их ботинку.
— Со временем у вас появится перспектива, — возразил Маккрекен. — Они лишь делают свою работу.
— Само собой.
Под взглядом Маккрекена Брайан пошел прочь, волоча меня за собой.
— Скотина. Он даже не извинился. — Он оглянулся назад на детектива. — Дебилы-энтузиасты. Нашпиговать молодую двадцатидвухлетнюю женщину пулями… Я должен предоставить им заботу о Люке?! Вот ни хрена подобного. Не хватало, чтобы эти гопники занимались спасением моего ребенка… — Он убрал руку с моего плеча. Рука заметно дрожала. — Дай ключи. Я поведу.
Мы поехали прочь, направляясь к его дому.
— Ты считаешь, Глори действительно убила Питера Вайоминга?
— Есть сомнения.
— Дело обставил Айс Пэкстон. Он сделал так, чтобы вывести меня из-под удара.
Брайану пришлось рассказать о том, как Пэкстон выдвинул требование достать биологическое оружие, и заявил, будто может освободить Брайана из тюрьмы. Брайан считал, что Пэкстон подставил Глори именно для этой цели.
— Не стоит относить все лишь на его счет, — сказала я.
В полиции не разделяли наших опасений. Пришлось рассказать, что источником моей информации была Глори, а еще про дверь в убежище и нарисованное предупреждение. Маккрекен и агенты ФБР строго посмотрели на меня. Все понятно — на двери не осталось никаких доказательств.
— Предупредите полицию Санта-Барбары, — просила я. — Скажите, что Эван Делани чокнулась и угрожает увечьями, но позвоните.
Маккрекен позвонил.
Потом я сама связалась с суперинтендантом, отвечавшим за школы Санта-Барбары, Кевину Эйхнеру. Затем позвонила Салли Шимаде, сказав ей:
— Салли, положи этому конец. Опубликуешь информацию — и Хэллоуину не быть.
Прежде чем согласиться, Шимада долго молчала. А потом она сказала то, что я знала заранее: публикация не остановит «Оставшихся». Они все равно нанесут свой удар — на школьном дворе, в кинотеатре или на любом другом публичном мероприятии.
— Сделай это в любом случае, — приказала я в трубку.
Брайан высказал мысль, что его пистолете самого начала был у сукина сына Пэкстона. Это Пэкстон послал Шилох в город с историей про Глори, напавшей на нее и захватившей в заложники тройняшек. Пэкстон сам развел олухов Маккрекена.
Из услышанной нами информации следовало, что никто не видел, как Глори держала сестер на мушке. Полиция опиралась исключительно на показания тройняшек Брюгель. А что на самом деле произошло в хибаре? Не было ли дело представлено самой Глори как наступление сил полиции? Возможно, запугав до смерти, сестры заставили Глори уйти по туннелю в сарай и сесть в пикап, якобы для своего же спасения?
Брайан сказал:
— Поражает преданность всех этих девиц. Посмотри, Шилох избили специально, чтобы она соответствовала сценарию. Это что-то.
— Нет, это Джесси врезал. Ее глаз заплыл после удара кочергой от противоугонки.
Брайан поднял на меня удивленные глаза:
— Правда, что ли?
— Истинный крест.
— Неплохо. Достаточно резко для калеки.
Мелькнули невысокие дома, казалось, расплющенные от жары.
— Эв, ему придется туго, — вздохнул Брайан.
Черт возьми, ему уже пришлось. Такова вся жизнь Джесси. Вопрос: понимает ли это Брайан?
— Да, я знаю.
Минуту брат молчал.
— Вот что. Куда делась Шенил?
Я задавала себе этот вопрос.
— Шенил отдает грязную работу другим, а сама всегда ни при чем. Скрытная женщина.
— Перебирает струны, сидя за сценой?
Я смотрела, как над горячим асфальтом дрожит воздух.
— Она перебирает твои струны. Так всегда было.
Он продолжал гнать машину вперед. Приезжая в Чайна-Лейк, мы с братом превращались в подростков, одержимых скоростью. Я сказала:
— Кстати, ее ненависть к тебе не может не иметь причины. Что произошло между вами в школе? Ты ее оскорбил, или оттолкнул, или просто перешел дорогу? Что?
— Бабская логика. Такова ее суть. Шенил ненавидит все окружающее.
— Логика нормальная. Если эта логика поможет предсказать ее поступки.
— Интерес к моей персоне от желания достать оружие. Все, конец истории.
Я так не считала. Глаза Брайана оставались холодными и темными, как у змеи. И он явно не собирался разговаривать на эту тему.
— В этом деле старшая карта — Пэкстон. У него встает на все, что пахнет кровью.
— Ты полагаешь, он не просто следует Библии?
— Он напишет собственную Библию, — сказал Брайан, проехав на красный свет. — Какая идея стоит за сопротивлением в отсутствие всякого лидера? Теория о сильной личности, способной на масштабное насилие. Таков и сам Пэкстон. Он имеет свои представления. Могу предположить, что они строятся на вовлечении женщин в борьбу. Не потому, что видел, как он обращался с Табитой, просто…
Пропустив свой поворот, он выругался и резко затормозил. Дернув рычаг, включил заднюю.
— Кстати, — сказал Брайан, ткнув пальцем в сторону моего сверкавшего на солнце золотого крестика, — знаю, что это бабушкин подарок, но как ты можешь это носить?
— Это крест. Не смущай «Оставшихся» тем, что касается веры.
Его взгляд был горьким:
— Эван, брось. Нет никакого Бога. Над нами атмосфера, а выше нет ничего, кроме пустоты.
Никогда не видела брата таким. Казалось, его жизнь лишилась самых основ, будто из-под его ног ушел даже песок. Развернувшись, Брайан, сбив воротца, въехал на дорожку, шедшую к его дому. Я остановила его, не пройдя и полпути до двери.
— Брай, Люк на тебя молится. Позволь ему верить в нечто ценное само по себе.
Кожа вокруг его уставших глаз напряглась. Посмотрев на свои ботинки, Брайан моргнул и снова поднял глаза:
— Спасибо. А еще он верит в Санта-Клауса.
Войдя внутрь, он бросил ключи от машины на кухонный стол. В доме пахло краской и чистящим средством для пола. Здесь поработала специализированная компания, за деньги выгребавшая то, что остается на месте кровавого убийства. Я нашла этих людей в «Желтых страницах». Примета нынешнего времени.
Не прошло и минуты, как зазвонил телефон. Мы переглянулись, и я сняла трубку.
— Позови брата.
Исайя Пэкстон. Взяв трубку, Брайан наклонился так, чтобы я слышала их разговор.
— Я же говорил: на свободу с чистой совестью.
— Похоже, ты человек слова. Алли-сука-луйя.
Цыкнув зубом, Пэкстон прокашлялся.
— У тебя на руке есть часы?
— Что ты хочешь?
— Лучше сверим время. На моих — двадцать две минуты второго. И у тебя двадцать четыре часа, чтобы доставить обещанное.
Лицо Брайана было суровым, как ружейный ствол. Немигающим взглядом он смотрел в стену.
— Делани, ты все слышал?
— Яснее ясного.
— Тебе позвонят и скажут, как и куда доставить.
— Нет. Я скажу.
— Тебе нет нужды заводить эту тему.
— Я не обсуждаю цену, осел. Это биологическое оружие. Нельзя просто кинуть его в мусорный бак за «Уол-мартом». Я сообщу, когда найду безопасное место.
— Только не надо с нами играть.
— Привези мне Люка и Табиту. Или я выхожу.
Пэкстон снова прокашлялся.
— Офицеры… Все вы одним миром мазаны. Думаешь, ты сам рулишь? Все, двадцать четыре часа, время пошло.
Брайан бросил трубку на базу. И застыл, прислонившись к косяку. На руках проступили набухшие вены.
— В полицию будешь звонить? — на всякий случай спросила я.
Он обернулся:
— Нет. Эван, единственный человек, кому я доверяю жизнь Люка, — это ты. Считай, что ты в деле.
Я поняла, что час пробил. И знала, что за предложение он сделал. Отрицая само существование Бога, видя вселенную жестокой и враждебной силой, Брайан доверил мне жизнь Люка. Так, словно предоставлял шанс разом искупить все это.
— Что дальше? — спросила я.
