— Наш сын пропал. Самый младший. Ему тринадцать, — стал объяснять он старику. — Мы просто хотим его разыскать. Просто хотим вернуть его.
Консьерж вдруг смягчился и заговорил более членораздельно:
— Давайте я покажу вам музей. — Он смахнул со лба прядь волос. — Меня, кстати, Джимом зовут. Джим Робинсон.
— А что в этом музее? — спросил Лоуэлл.
— Покажу, с кем вы имеете дело.
— Я думал, они могут нас услышать.
— Могут. Но теперь это не имеет значения. Ни для меня, ни для вас, возможно.
Рейчел, судя по всему, справилась с собой.
— Если это так ужасно, почему вам хотелось, чтобы они взяли вас с собой? — спросила она.
— У меня рак, — признался Джим.
Турман поежился:
— Не понимаю…
— Я смог бы жить вечно.
Близнецы за все это время не проронили ни слова. Промолчали они и теперь. Отец взглянул на их понурые лица, и ему захотелось заверить сыновей, что все будет хорошо. Но это было бы ложью. Никто из них понятия не имел, чем все это закончится. Лоуэлл допускал даже возможность того, что все они погибнут в пустыне, их трупы сгниют под палящим солнцем и зароются в песок, прежде чем полиция заподозрит неладное и приедет сюда. Перспектива была ужасная, но, на фоне последних событий, неизбежная. Турман никогда в жизни не подумал бы, что им придется умереть всем вместе, и уж точно он не мог себе представить, что они умрут таким образом. Хотя в минуты слабости он и допускал, что они могут погибнуть в автокатастрофе или стать жертвой убийцы, ему приятно было думать, что они с Рейчел доживут до преклонных лет, увидят, как женятся сыновья, и, быть может, понянчат внуков. Но при мысли о том, что смерть настигнет их в ближайшее время, Лоуэлл осознал, сколь хрупкой и быстротечной была жизнь на самом деле.
Он лишь надеялся, что курорт удовольствуется их телами и не пленит души.
Консьерж достал из-под стойки фонарь.
— Вот, приберег, — сказал он, включая свет.
Лоуэлл вскинул брови:
— Удивительно, как Кукушки его не забрали!
Джим робко улыбнулся:
— Они меня боялись. Не посмели бы. Идемте.
Он зашагал по изрытому полу, повел Турманов мимо участка, где раньше стояла стойка регистрации, к открытой двери в сувенирную лавку. Консьерж не стал светить в ту сторону, и как Лоуэлл ни старался, разглядеть ему ничего не удалось. Но когда они проходили мимо, из дверного проема едва ощутимо потянуло сквозняком, и Турману послышалось отдаленное завывание ветра. Эта пустая чернота внушала страх, и мужчина сместился правее от Рейчел и детей, чтобы по возможности оградить от таящейся там опасности.
Робинсон провел их в соседнюю комнату и посветил фонарем вдоль стен. Комната была небольшая, прямоугольной формы. Всюду висели фотографии в рамках, в углу стояли антикварный стул и письменный стол, а вдоль одной из стен тянулась стеклянная витрина со старинными документами.
Консьерж вкратце поведал Турманам историю курорта и его основателя. Джедидайя Гаррисон, негодяй, мошенник и спекулянт, дальний родственник президента Гаррисона[12]. В 1801 году, когда его впервые обвинили в мошенничестве, он приобрел небольшой домик в каньоне Антилопы — «подальше от суеты», как выразился Джим. Под конец нулевых годов девятнадцатого века он, словно одержимый, принялся скупать земли вокруг своего участка, хотя они в то время считались малоперспективными. Он воспользовался политическими связями, чтобы извратить Закон об гомстедах[13], и, точно злодей из вестерна, запугивал или подкупал фермеров и скотоводов, которые предположительно заселили дикую территорию, позднее превратившуюся в штат Нью-Мексико. Джедидайя собирался выстроить пансион для богатых выходцев из восточных штатов и присваивал деньги фермеров, которые трудились на его земле, деньги с продажи их скота и зерна, которое они взращивали. Он выстроил пансион, который проработал один сезон и закрылся. А через два года на его месте открылся роскошный курорт, Реата. В то время он считался самым уединенным и шикарным отелем Запада.
— Джедидайя Гаррисон был развратником и садистом, — рассказывал Джим. — И он был в восторге от возможности предаваться… — консьерж покосился на близнецов, — своим слабостям вдали от взоров правоохранителей. Кроме того, он считал, что обнаружил в водах Реаты источник молодости. И это привлекало сюда его жертв, или партнеров, или еще кого-то, называйте как угодно.
— Я и не знал, что у Реаты была вода, — заметил Лоуэлл.
— Была-была. Настоящий курорт был построен на минеральных источниках, которые непрерывно питали бассейн. Гаррисон был убежден, что эти воды не только сохраняли молодость, но и оберегали от любых болезней и даровали вечную жизнь.
Настоящий курорт.
— Это было в каньоне Антилопы? — спросил Турман.
— Взгляните. — Робинсон подвел их к фотографии напротив двери и посветил фонарем. — Вот настоящая Реата.
Фотография была сделана со стороны старой повозки. Но на снимке повозка была в рабочем состоянии, и на ее заднем бортике значилось слово «РЕАТА». За ней проглядывало несколько строений, которые напоминали заброшенный курорт в каньоне, но выглядели как-то иначе, казались более притягательными, невинными.
Старый курорт был ключом ко всему. В этом дети — Райан — пытались убедить отца два дня назад. Но Лоуэлл был слишком упрям и глуп, чтобы прислушаться к ним, а теперь слишком поздно. Теперь он в это поверил, поверил всей душой. Хотя по-прежнему не имел ни малейшего понятия, что можно сделать, чтобы положить конец происходившим вокруг ужасам.
— Гости посещали курорт только по приглашениям. В списках значилось большинство политиков высшего эшелона и крупных промышленников. Один или двое из них умерли здесь. При странных обстоятельствах. А позже многие погибли от несчастных случаев или необычным образом. Прошел слух, что это место проклято, но приток гостей не иссякал. Потому что вода действительно обладала целебными свойствами и даровала долголетие. Когда Реата открылась в тысяча восемьсот девяностом году, Гаррисону перевалило за сотню, а он был жив-здоров. По паспорту ему было шестьдесят пять, но его истинного возраста не знал никто. Предположительно, когда он приобрел тот домик, ему пошел четвертый десяток. Следовательно, на момент открытия ему было около ста двадцати. В тысяча девятьсот двадцать девятом, когда первую Реату разрушили, он нисколько не изменился, а стукнуло ему сто пятьдесят девять.
— И как же он умер? — спросил Турман.
— А он не умирал.
Рейчел взяла мужа за руку. Пальцы у нее были холодные.
— Что значит «не умирал»? — переспросила она.
— Он исчез после того, как построили этот новый курорт. Но тела его никто не нашел, поэтому формально он остается хозяином Реаты. Люди, работающие здесь, люди из администрации, которые ушли и меня с собой не взяли, утверждают, что он здесь появляется. Что они видели его.
Джим направил фонарь на другой снимок. Это была фотография основателя. Лоуэлл в жизни не видел ничего ужаснее. Это был тот самый растрепанный старец, изображенный на рисунке в амфитеатре.
Миссис Турман с шумом втянула воздух.
— Вы видели его прежде? — спросил консьерж.
— Он мне снился, — сказал Лоуэлл.
Джим вдруг оживился.
— Снился? — В голосе его звучала тоска, и Турману это показалось столь же зловещим, как и услышанная от консьержа история. — Значит, он призывает вас. Он взывает лишь к тем, кто ему нужен.
— Нет! — выдохнул Оуэн тихим, полным страха голосом.
— Меня ему не заполучить, — уверенно заявила Рейчел и взяла сыновей за руки.
Он был развратником и садистом.
— Вы говорили, что первая Реата была разрушена, — напомнил Лоуэлл.
— Об этом я тоже скажу, — кивнул Робинсон и продолжил свой рассказ.
Гаррисон лишь продолжал невероятно долгую историю. Он обманом захватил владения поселенцев, но их предки когда-то отняли эти земли у индейцев. А индейцы наверняка вытеснили отсюда животных, которые хозяйничали здесь еще раньше.
Джим заверил своих собеседников, что проклятым это место никогда не было. Но на фоне всех этих убийств и обманов оно стало скверным, по библейскому определению.
— Земля словно впитывала все скверные чувства и нечестивые деяния, и… — Он замолчал на полуслове, но потом продолжил: — Нет, все совсем не так. — Робинсон вздохнул. — Просто все повторяется раз за разом. Нечто подобное происходит не в первый раз, и готов поспорить, что не в последний. Не знаю почему. Думаю, никто не знает. И вряд ли знал. Это просто происходит, и все тут. Как волны в океане, или пение птиц, или ветер. Это просто явление природы. Источник молодости действительно существовал, Понсе де Леону[14] стоило пройти чуть дальше на запад. Не знаю, плохо это или хорошо. Но я точно знаю, что это скверное место. Оно привлекает злых людей и вытворяет ужасные вещи с теми, кто хоть в чем-то хорош. — Голос у консьержа дрогнул. — Как я, например.
