Ознакомительная версия.
Марфин отвернулся к окну. Помощник бросился исполнять приказ, для чего ему понадобился уже второй сотовый телефон — он умудрялся строчить сообщения со скоростью, с которой базарные торговцы втюхивают посетителям рынка свой товар. Ценное качество.
Зазвонил сотовый во внутреннем кармане Марфина. Откашлявшись, он выудил телефон из пиджака, сшитого по заказу так, чтобы полностью скрыть специальный, от одолевавших его последние полтора года болей в пояснице, корсет, и взглянул на дисплей.
Начальник УВД города. Проглатывая подступающую к горлу желчь, Марфин угрюмо бросил в микрофон смартфона:
— Да.
Главный полицейский муниципалитета заговорил. С его первыми словами Марфин забыл обо всем. О стагнирующем дорожном хозяйстве, о зависших инвестпроектах, о предстоящей «прямой линии» в редакции городского ТВ и даже о собственной язве. У Марфина перехватило дыхание, а в груди проснулся липкий тошнотворный страх. Выслушав страшную весть, Марфин смог лишь предательски дрогнувшим голосом спросить:
— Их… уже опознали?
Сегодня был его вечер. Один из дней, которые он практически выбил, выпросил, вымолил у Жени для общения с Егором. В отделе Поляков предупредил всех сразу. Он готов был работать сутками напролет, но только не в дни, когда ему предстояло пообщаться с сыном. Руководство об этом знало и без каких-либо проблем одобрило подмену. Поляков в очередной раз договорился с опером, с которым делил кабинет: тот сменяет Полякова на суточном дежурстве сегодня, взяв на себя ночное время, а Поляков в ответ отдежурит за него половину положенных суток на следующей неделе.
Да вот только Егор не горел желанием разговаривать с отцом. Для Полякова это была попытка узнать живущего за тридевять земель от него сына получше, чтобы не терять связь с единственным близким для него человеком. Для Егора это была просто повинность, от исполнения которой он не испытывал никакого восторга.
Вот и сейчас парнишка рассеянно косился на монитор своего ноутбука, делая вид, что участвует в разговоре, а сам без остановки тыкал кнопки сотового телефона.
— Мама говорит, ты на каратэ ходить бросил.
— Ну, типа того…
— Что так? Почему?
— Надоело немного. Не прет как-то.
— В жизни есть много вещей, от которых никого не прет, — сказал Поляков. — Но кто-то должен. Некоторые дела нужно делать, чтобы земля продолжала вращаться. Понимаешь, о чем я?
— Угу.
Егор не понимал. Он украдкой улыбался, получив какое-то СМС. А может быть, получив текстовое сообщение в соцсети — Поляков слышал тихие звуковые сигналы по ту сторону монитора, когда Егору приходило очередное послание.
— Егор, ты же парень. Мужчина. Ты должен уметь за себя постоять.
— Ага…
— Егор, — повторил Поляков, привлекая его внимание. Сын рассеянно поднял глаза. — Помнишь, когда мы впервые пришли на секцию? Здесь еще? Тебе тогда очень понравилось, что сказал тренер. Изучение боевого искусства нужно не для того, чтобы драться. А чтобы избежать поражения в возможном бою, если когда-нибудь этот момент настанет. Этого может никогда не случится. Но если вдруг карта так ляжет — ты будешь готов. Это может спасти жизнь.
— Ну да, наверное…
Егор опять не слушал, лихорадочно набирая ответ кому-то на клавиатуре смартфона.
Поляков был почти в отчаянии, и ему хотелось курить. Он смотрел на монитор ноутбука, качество которого оставляло желать лучшего — ноутбук был стареньким, потрепанным, видавшим виды — и видел 11-летнего подростка, так похожего на него внешне. Поляков многое отдал бы, чтобы узнать, что в голове у этого парня. Но в тот мир Егор его не пускал. Сын не видел в этом смысла.
Поляков вздохнул, сдаваясь.
— Ладно. А в школе как дела?
— Каникулы же.
— Ну да, — согласился Поляков. Учитывая постоянные дождь и слякоть за окном, он забывал, что сейчас лето. — Я имею в виду, как закончил школу? Ты ничего не рассказываешь о ней.
— Я че рассказывать-то, — Егор пожал плечами и посмотрел на отца, оторвавшись, наконец, от мобильника. — Школа как школа. Оценки норм вроде.
Поляков учился. Чтобы попасть в школу, ему нужно было преодолеть несколько километров сугробов, доходящих до пояса, потому что в Яме никогда и никто не убирал снег с дорог, или непролазной грязи — в зависимости от времени года. Нужно было идти по совершенно темным улицам, так как в Яме никогда не было уличного освещения, пробраться через железнодорожный переезд, оказавшись в относительной цивилизации, и уже затем через несколько кварталов Поляков мог различить впереди очертания трехэтажной альма-матер.
Егор жил в двух домах от школы. В городе, где температура практически никогда не опускалась ниже минус 15.
— Как оценки? — не сдавался Поляков. — За год трояков много получил?
Егор не ответил, увлекшись перепиской. Чертовы мобильники.
— Слушай, тут это, — пробормотал сын. — Я на улицу обещал выйти, мне там надо передать кое-что.
— На улицу? — нахмурился Поляков. — Ночь уже.
Егор уныло посмотрел ему в глаза. Взгляд сына выражал что-то вроде «А тебе-то какое дело?».
— Ну тогда в подъезд, а не на улицу, — буркнул он. — Короче, мне идти надо. Так что, в общем, пока, что ли. Давай.
— Люблю тебя, — успел вставить Поляков. — Не пропадай, хорошо?
Егор потянулся к мышке, и картинка исчезла. Поляков понятия не имел, услышал ли сын его слова. А если и услышал, понял ли их так, как хотелось Полякову.
Выругавшись, Поляков захлопнул крышку ноутбука. Рука сама потянулась к сигаретам. Он закурил, думая о Егоре. Двенадцать лет назад, когда Поляков узнал, что Женя ждет ребенка, никто не говорил ему, что будет тяжело. Никто не предупреждал, что конфликт поколений гораздо более драматичен, чем тебе кажется, когда ты по другую стороны баррикад.
Поляков не видел проблемы в том, что дети сами хотят наступить на те грабли, на которые когда-то наступали их отцы. Он отдавал себе отчет в том, что фраза «умные учатся на чужих ошибках» лишена всякого смысла — каждый учится лишь на собственных ошибках — и то далеко не всегда. Он не требовал от жизни, чтобы Егор соответствовал каким-то его ожиданиям. У Полякова не было никаких особенных ожиданий. Его даже не убивало то, что Егору, кажется, отец не особенно-то и нравился. Поляков напоминал себе, что он и не должен нравиться сыну — у Полякова был собственный отец, с которым все тоже было далеко не просто.
Он не мог воспитывать парня — вот в чем была проблема. Он не видел его рядом. Не смотрел, как он растет. Не видел, как он морщится, когда ест нелюбимое блюдо. Не подозревал, как выглядит лицо сына, когда тот крепко спит. Маленькие и в общем-то бесполезные мелочи жизни, которые сейчас для Полякова были важнее многого. Где-то за тысячу километров его плоть и кровь жила собственной жизнью, по воле Жени выбросив отца на обочину своей вселенной.
А сын не подозревал, чем жил Поляков. Если бы он, Поляков, мог рассказать ему, через что прошел когда-то. Если бы он мог показать, что под этой морщинистой усталой от жизни физиономией скрывался живой человек, который когда-то тоже верил, что весь мир лежит у его ног, что все впереди. У которого были проблемы со сверстниками, учителями и родителями. У которого была первая любовь, причем любовь взаимная. Который мечтал стать Чем-то или Кем-то в этой жизни, глядя на звезды или утренний туман над лесом. У которого были минуты триумфа, когда волна восторга уносит тебя в небеса, и часы поражения, когда земля готова разверзнуться под ногами, и кажется, что жизнь кончена.
Черт побери, у Полякова была своя история.
А однажды, практически сразу после армии, жизнь продемонстрировала ему, что такое жесткая посадка. Тогда он узнал, какой суровой и чудовищно жестокой может быть жизнь. Тогда, в Яме…
Поляков оправлялся очень долго. Может быть, не оправился до сих пор. Это был жестокий удар под дых.
Поляков молил бы бога, если бы верил в него, чтобы Егор избежал этой чаши. Далеко не на все грабли стоит наступать. Иногда случаются вещи, которые не должны случаться.
Поляков сам не заметил, как в его руке оказалась холодная бутылка пива из холодильника. Он закурил еще одну сигарету. Окинул взглядом свою комнату, больше похожую на покинутую пленниками камеру, чем на квартиру 38-летнего мужика. Матрац на полу, ноутбук там же. А еще пластиковый комод и клетчатый баул рядом, в которых Поляков хранил свою одежду. Больше у него не было ничего.
Это логово на свою долю от проданной их с Женей трешки он приобрел сразу после развода. Денег было мало, и купить на них квартиру можно было лишь в самом паршивом районе города.
Конечно же, около Ямы…
Допив бутылку почти залпом, Поляков выдвинулся на кухню и достал из холодильника вторую. Подошел к окну.
Ознакомительная версия.
