— Вот как?
— Конечно. Я ведь не босс. Я всего лишь кочерга, которой поворачивают уголья. Если меня раздавят, — я не буду в восторге, но и вы толку не получите. Я всего лишь кукла, надетая на руку, обладатель которой спрятан от вас ширмой. Вы можете долго гоняться за мной — и, пожалуй, наконец, подловите. Но что проку? К тому времени рука, управляющая мною, скроется. А все ниточки — у нее, а не у меня, мистер Амбрустер.
Он встал и сделал несколько шагов по комнате. Очевидно, это было его привычкой.
— Поймите, я всего лишь разменная пешка, авангард, направленный на сомкнутый строй. Когда я буду повержен, основные силы окажутся уже слишком близко, и ничто не спасет от удара ваш штаб.
Он пожал плечами.
— И вам нравится роль разменной пешки?
— Я реалист. Кроме того, мое положение гораздо более стабильно, чем могло вам показаться из моих слов. Я просто рассматривал крайний вариант. Не думаю, что вы сумеете добраться до меня.
Он откинул голову набок и задумчиво посмотрел куда-то вдаль сквозь нежно-розовый потолок.
— Пожалуй, я слишком переутомился за последний месяц, мистер Амбрустер. Я подумываю о небольшом отпуске — этак с неделю. Уеду куда-нибудь… Как раз успею вернуться к началу процесса.
Он повернулся и снова посмотрел на меня. Его улыбка была открытой, милой и донельзя омерзительной. Я тоже осклабился и встал.
— Спасибо за минеральную воду, мистер Рендалл. Чтобы вы не сочли меня неблагодарным, я занесу вам бутылочку в тюрьму.
Он расхохотался и дружески хлопнул меня по плечу.
4
Когда я подходил к своей машине, которую оставил перед входом в дом Рендалла, то весь кипел от злости. Этот придурок вел себя так, будто у него на руках все козыри, и это выводило меня из себя. Но что бесило меня по-настоящему — так это то, что он был абсолютно прав.
Однако минеральная вода оказалась весьма неплохой.
Я всегда тщательно запираю машину, особенно когда оставляю ее в подозрительном районе. Место, где обитал мой новый друг Уесли, таковым не являлось, но я был уверен, что все двери тщательно заперты. Поэтому я был немало удивлен, когда увидел, что в моей машине кто-то сидит.
Я не взялся бы определить, сколько ей лет. На первый взгляд мне показалось, что она еще совсем девчонка, но через мгновение я пришел к выводу, что это далеко не так. Ее и без того вздернутый носик гордо указывал куда-то в небо, затянутые в темные чулки бедра решительно сжаты. Она была одета так, как одевается вульгарный человек, когда отправляется в приличное общество — то есть вульгарно. Естественно, сама она была уверена в обратном.
— Разве я забыл отключить надпись «свободно»? — произнес я. — К вашему сведению, в счет будет включено все время, что вы провели внутри такси.
Она не улыбнулась. Казалось, что она надолго разучилась улыбаться.
— Майкл Амбрустер? — спросила она.
— Автограф? — я потянулся за ручкой.
— Бросьте паясничать, — резко бросила она. Для человека, пробравшегося в чужую машину — предварительно запертую — она вела себя слишком вызывающе. — Я должна поговорить с вами.
Я откинулся на спинку сиденья, с любопытством оглядывая ее наряд. Мне было интересно, в чем она привыкла ходить, вращаясь в привычном для себя окружении.
Она помолчала несколько секунд, пока до нее не дошло, что я жду, когда она начнет.
— Не здесь, — ее голос звучал еще более резко. — Отъедьте куда-нибудь, найдите спокойное место.
Потом я спрашивал себя, смотрел ли Уесли Рендалл, как я отъезжаю от его дома, или нет. Насколько мне удалось узнать его во время нашего разговора — а также по последующим встречам с ним — он должен был поступить именно так. Но все же я жалел, что не посмотрел в тот момент на окна его дома. Как знать — может, я бы воспринял этот сигнал. А может, и нет.
Я вырулил на дорогу и мы несколько минут провели в молчании. Я раздумывал, не собирается ли она выдвинуть мою кандидатуру на пост президента Соединенных Штатов, она выискивала подходящее место.
— Здесь, — голос прозвучал как приказ, и это мне не понравилось.
— А вот и нет, — сварливо ответил я. — Раз вы сидите в моей машине, я сам выберу место.
Так я и поступил, притормозив у развилки на боковую дорогу. Я съехал на нее и заглушил мотор.
— Если вы собирались объясниться мне в любви, то самое время приступить, — объявил я. — Но должен вас предупредить — мое сердце уже занято. Я без ума влюблен в одного футболиста.
— Заткнитесь, — бросила она.
До сих пор не пойму, откуда у нее в руке появился пистолет. Вообще это было не лучшее мое утро.
— Значит, вы и есть тот самый Майкл Амбрустер, который убирает мусор за богачами, — прошипела девица.
Я еще раз посмотрел на ее костюм и окончательно пришел к выводу, что он мне не нравится.
— Вы хотите намусорить еще больше? — спросил я. — Кто вы вообще такая?
— Кто я такая, — горько произнесла она. Так могла обращаться сморщенная старушка к жестокому тирану, который приказал сжечь живьем одиннадцать ее сыновей, чтобы принести их в жертву иноплеменному богу. — Кто я такая. Для вас, богачей с Беверли-Хиллз, все мы — никто.
— Я живу вовсе не на Беверли-Хиллз, — возмущенно возразил я.
— Заткнитесь. Этот денежный мешок Картер нанял вас, чтобы вы спасли от тюрьмы его чертового племянника.
Должен признаться, что слова, которые она употребила, были не совсем такими, какими я их привожу.
— Мери была моей лучшей подругой, — произнесла она. — А этот плейбой взял и убил ее.
Я хмыкнул, она не обратила на меня внимания.
— Мери была хорошей девушкой, — сказала она, обращаясь к ветровому стеклу. — Я знаю, многие назвали бы ее шлюхой, но это неправда. Она была хорошей.
Я наверняка расплакался бы от ее рассказа и громко высморкался в большой клетчатый платок, но дуло пистолета, упертое в мой бок, полностью сбивало настроение.
— Мы были очень близки с ней, — девушка сморкнулась, втянув в себя воздух, — она все мне рассказывала. Она была хорошей, правда. Я знаю, такие люди, как вы, думаете, раз девушка — шлюха, то она — полные отбросы, мусор. Вот что я вам скажу, мистер, — у Мериен было доброе сердце.
Если бы я был староанглийским писателем и собрался бы написать толстый роман о трагической судьбе голливудских проституток, то с радостью ввел бы в него этот персонаж. Далее ей следовало рассказать об их крепкой глубокой девической дружбе, о том, как они вдвоем болтали по ночам, глядя на спящий город, о мечтах Мериен стать стюардессой и ее привычке закрывать двери ногами. Но вместо этого она оторвалась от ветрового стекла и, больно уперев пистолет под ребра, проклекотала:
— А теперь она мертва, и такой подонок как вы шныряет по округе, чтобы избавить от ответственности богатенького сынка. Нет, мистер, этого не будет. Я знаю, что банкир заплатил хорошие деньги, чтобы вы подкупили кого следует, только ничего из этого не выйдет. Мери глупенькой была, наивной. Многого не понимала. Верила всем. Но я, мистер, я — не такая.
Будь я был хорошим парнем, защитником вдов и сирот, мне следовало бы мужественно улыбнуться и сказать, что никакие деньги не заменят для меня правды, что я готов вывести на чистую воду убийцу ее подруги, кем бы тот ни оказался, и что в свободное от работы время я леплю из пластилина маленькие статуи Свободы — всех цветов, что есть в наборе, так как я не расист. Она бы мне мгновенно поверила, прослезилась, отдала пистолет, а через неделю вышла за меня замуж.
Но беда была в том, что я не был хорошим парнем и посредственно леплю из пластилина. И заплатили мне именно за то, чтобы я избавил от тюрьмы Кларенса Картера, а я собирался сделать это, окажется он убийцей, или нет.
Поэтому я резко отвел локоть назад, прижав ее руку с пистолетом к спинке своего сиденья, и в ту же секунду подал корпус вперед. Это было вовсе не так опасно, как может показаться, поскольку если она и хотела меня убить, то только из мести. Один пожилой полицейский как-то объяснил мне, что тот, кто хочет пристрелить человека из мести, концентрирует все свое внимание на моменте выстрела, и долго говорит, подготавливая себя к этому. Отсюда следовало, что мститель будет полностью зациклен на своих мыслях и не успеет вовремя среагировать на нападение.
Этот полицейский вышел на пенсию после того, как ему прострелили ногу, и в тот момент мне хотелось верить, что это случилось не тогда, когда он проверял свою теорию.
В следующий момент моя левая рука метнулась вправо и прижала кисть девушки вместе с пистолетом к спинке сиденья. Так как внутренности еще не начали из меня вываливаться, я пришел к выводу, что действовал достаточно быстро.
Она несколько раз выругалась, и я постарался покрепче запомнить эти выражения, чтобы употребить их при случае.
— Мне жаль вас, заблудшая душа, — прохрипел я.
