Он завернулся в брезент, которым была укрыта лодка, прямо поверх одеяла. В голове пульсирует, боль распространяется от макушки вниз по шее, но он жив. Он жив, и София свободна. Она где-то там, растерянная и испуганная.
Может, она пойдет искать его в их дерьмовой квартирке. Он бы все отдал, чтобы быть там, ждать ее, раскинувшись звездой на кровати, которую они делили с ней, касаясь всех стен одновременно. Скорее всего, она будет в полиции, и сейчас это для нее самое правильное место.
Он шепчет в ночь:
– Оставайся в безопасности, mon amour. Где бы ты ни была, я тебя найду.
В кармане вибрирует телефон, но Ною требуется несколько секунд, чтобы откопать его в слоях тряпок. Ной смотрит на экран, который, мигнув последний раз, гаснет навсегда. Он пытается снова его включить, но ничего не происходит. Если он и будет звонить Софии или еще кому-то, то точно не с этого телефона. Он тщательно протирает телефон со всех сторон перчатками Бенишека и выбрасывает его за борт. То же самое делает и с револьвером. Что бы ни было дальше в его жизни, это должно произойти без оружия.
Время тянется. Весла ударяются о борта, лодка поскрипывает. Тихо плещется вода. Он задумывается, не взять ли яхту, но понятия не имеет, как привести ее в движение. Возможно, Мэгги смогла бы, но сейчас он один в этой маленькой лодке.
Пар изо рта поднимается вверх, присоединяясь к редким хлопьям снега, но кокон из тряпок на нем держит температуру, а брезент защищает от брызг воды.
Усилия, которые приходится прилагать при гребле, генерируют тепло, а слои ткани его задерживают. Больше всего его беспокоит количество зарядки, оставшееся у него в батарее. Интересно, смог бы он пройти на веслах до самой Франции? Вероятно, это стало бы каким-то там мировым рекордом, даже если бы он не отправился в путь измотанным и почти смертельно раненным. Пока он просто будет грести и посмотрит, куда это его приведет. У него в ногах сумка с деньгами, и для начала это неплохо.
Он осматривается вокруг. Здесь так пусто. Как будто плывешь в открытом космосе. В любую другую ночь его жизни это могло бы его напугать. Но сейчас это приносит облегчение.
Он старается не думать о том, что будет, когда его поймает полиция. В лучшем случае отправят в лагерь мигрантов и оставят там без связи с внешним миром, пока не установят его личность. Либо он окажется в британской тюрьме, но велика ли разница между двумя вариантами?
Он гребет и мечтает о своей идеальной свадьбе. На ней София, и она улыбается. Все остальное, вся Вселенная вокруг нее не имеет значения. Место проведения, фальшивое величие, ложь, которой он ее снабжал, и образ, который пытался создать… Все это уже не кажется важным.
Он сделает для нее что угодно; сделает все, чтобы она была в безопасности.
Все что угодно.
Даже если это означает отпустить ее. Все, что захочет она сама, чтобы чувствовать себя в безопасности. Все, что ей необходимо, чтобы чувствовать себя счастливой.
Далеко на берегу уже приземлился вертолет. Спустя несколько минут он снова взлетает и мчится в ночь.
В больницу? В тюрьму? Ною остается только гадать.
Кто бы там ни остался, они наверняка предупредят о нем полицию. У него теплится надежда, что они все же не сделают этого. Они знают, что единственное его желание – получить возможность вернуться к Софии. Но станут ли они нарушать закон, чтобы предоставить ему эту возможность? Вряд ли. Ему давно известно, что между тем, что заслуживают люди, и тем, что получают, – пропасть, и она бездонна.
Если Мэгги, Сара или Линда предупредят полицию о побеге Ноя, то катера задержат его прежде, чем он выберется из этого озера.
Ему остается только продолжать грести. Греться. И ждать, выдадут его выжившие или нет.
Ждать, когда зазвучат сирены. Если полиция сегодня ночью его настигнет.
Но они так и не появляются.
После игры
68
Мэгги Доусон
Это ранний вечер девятого дня рождения Джексона. Оранжевые солнечные лучи проникают через окно, которое гораздо новее, чем все остальные окна в ее квартире.
Комната практически пуста. Кровати нет.
Мэгги останавливается в дверях, как делает каждый раз, когда сюда заходит, и на секунду перед глазами возникает сцена из того утра. Она моргает, и все исчезает. Мэгги проходит через комнату, дважды проверяет замок на окне и опускает штору.
Она продала его кровать на Craigslist. Ей невыносимо было видеть вечно пустую кровать. Пока на ее месте у плинтуса стоят коробки, но она думает о том, чтобы превратить эту комнату во что-то вроде места для занятий. Кабинет, как в доме своей сестры в тот единственный раз, когда побывала там. Ей не помешал бы письменный стол, потому что она записалась на курсы для взрослых в «Центре непрерывного образования Хаббса» в Сент-Поле. Она попытается получить аттестат о среднем образовании – диплом для тех, кто бросил школу. Она хочет стать психологом. Вот умора, правда? Как бы там ни было, занятия заполняют ее время между сменами в «Taco Bell» и ожиданием звонка от адвоката.
Все закончится в зале суда. Ей кажется это довольно ироничным, хотя никогда толком не была уверена в определении иронии. Часто, особенно по ночам, она задается вопросом, сколько жизней могла бы спасти, если бы она с самого начала обратилась в суд. Но в том, что произошло, ее вины нет. Ей пришлось пережить самый страшный кошмар в жизни, чтобы понять, кем она была все это время – жертвой, но она оказалась сильнее, чем могла себе представить.
Судебному процессу не видно ни конца ни края. Адвокат говорит, что ей грозит как минимум обвинение в мошенничестве с паспортом и наказание в виде десяти лет тюрьмы и штрафа в размере 250 000 долларов. Исход будет зависеть от того, удастся ли доказать, что она действовала по принуждению. Доказательства в этом деле связаны с многочисленными бюрократическими проволочками по обе стороны Атлантики, и у любого прокурора могут уйти годы на то, чтобы найти и опросить свидетелей в Штатах, Великобритании, Франции и Монако. Один только серебристый «Мерседес», обнаруженный на парковке отеля в Йоркшире, как выяснилось, был связан с каким-то преступным синдикатом, в отношении которого ведется расследование по делу о контрабанде людей. Мэгги не имеет никакого представления об этом. Можно только предполагать, что это была часть истории Ноя, но она никогда не называла следователям имя Ноя и думает, что Сара тоже его не сказала. Последнее, что сделала Линда, – загрузила вирус, который повредил все побочные сети онлайн-бизнеса Бенишека, что, вероятно, добавило проблем обвинению еще как минимум на пару лет. Все, что Мэгги может прямо сейчас, – это попытаться жить настоящим, собственной жизнью.
Она чувствует, что стала гораздо серьезней. Из зеркала на нее смотрит кто-то постаревший. Она бледнее, но это никак не связано с физическими изменениями. Просто она становится мягче. Так уже было, когда в прошлый раз ее жизнь покатилась под откос, и ей кажется, что так будет снова. Только нужно время. Клише – но это правда.
Исцелило бы время Линду Мэлоун, если бы она просто подождала несколько лет? Кто знает.
Возможно, такое никогда по-настоящему тебя не покидает. Только ферментируется. Гноится. Отравляет.
Ей жаль Линду. Даже после всего, что случилось, она все равно испытывает к ней жалость. Мир бывает жесток, и жестокость эта, как правило, бессмысленна. Мэгги думала, что усвоила этот урок еще в шестнадцать лет, но на этот раз учение оказалось еще более жестким.
Ей и Бретта жаль. Она думает о том, как быстро под воздействием стресса жизнь может выйти из-под контроля. Как быстро она может закончиться. Когда они все впятером сидели в той странной гостиной, Бретт представился и пригласил поискать его в соцсетях. Позже, спустя несколько недель после того, как она увидела его мертвым, Мэгги решила так и сделать. Его аккаунт все еще был в общем доступе, музейный экспонат прерванной жизни. Он просил посоветовать хорошую китайскую закусочную. Он загружал фотографии блюд в ресторанах. Незадолго до смерти он выложил пост с хоккейного матча в «Мэдисон Сквер Гарден». Еще у него была девушка. Красотка. Еще один человек, которого будет жалеть Мэгги.
