— Пошел ты, Леммер! Отпусти двери, иначе я тебя ударю!
Я никогда раньше не видел ее такой. Ее лицо искажала гримаса ярости.
Оставалось сделать только одно. Я схватил ее за рукав костюма от Армани и потащил из кабины, пока она не врезалась в меня. Она была в ярости. Я обнял ее и прижался губами к ее уху.
У меня хватило времени только на то, чтобы прошептать:
— Жанетт, у них везде микрофоны!
Она попыталась врезать мне коленом между ног, но я приготовился заранее: плотно свел ноги. Она изо всех сил ударила меня в пах. Я еще крепче прижал ее к себе. Жанетт отчаянно вырывалась. Она была сильная женщина, и она была в ярости. Опасное сочетание!
— Я не приму его поганое предложение, я его достану, только послушай меня, пожалуйста! Мы не можем себе позволить, чтобы они нас услышали! — в отчаянии прошептал я ей на ухо.
Мне показалось, она хочет вырваться, но она немного расслабилась и прошипела:
— Леммер, ради всего святого!
— Жанетт, у них каждый сантиметр утыкан микрофонами и видеокамерами. Этим надо воспользоваться!
— Как?
— Мне понадобится твоя помощь.
— А обязательно так крепко меня обнимать?
— Знаешь, мне это начинает нравиться.
Жанетт Лау не выдержала и расхохоталась.
Я вернулся в кабинет Верниха. Луиза была начеку; она сидела положив руки на колени. Она проводила меня неодобрительным взглядом.
Я сладко улыбнулся ей, но улыбка, как и подмигивание, не возымела успеха. Придется сменить тактику.
Квинтус Верних в кабинете разговаривал по телефону. Я услышал, как он говорит: «Мне надо идти», — а потом нажал отбой.
— Кажется, мистер Леммер, вы потеряли работу.
— Как думаете, Квинтус, может, мне подать на нее в суд?
Верних улыбнулся — одними губами:
— Я бы мог предложить вам работу, но, по-моему, наша взаимная неприязнь не будет идеальным основанием для тесного сотрудничества.
— Во всяком случае, я не обладаю достаточным интеллектуальным уровнем для корпоративного окружения.
— Туше! — сказал он.
Мы сидели напротив и мерили друг друга взглядами. Потом он глубоко вздохнул и спросил:
— Итак, на чем мы остановились?
Я попытался подсчитать, хватило ли Жанетт времени на то, что она должна была сделать.
— Квинтус, вы должны ответить на мои вопросы.
— За то, чего это стоит, — сказал он.
— Вы были в парке Крюгера в восемьдесят шестом?
— Да, был.
— Кто тот человек с усами, который пытал Пего Машего?
— Наш начальник охраны.
— Как его зовут?
— Какое это имеет значение?
— Очень большое. Это часть нашей с вами сделки.
Он чуть скосил глаза в сторону глазка видеокамеры на потолке. Потом нехотя проговорил:
— Кристо Док.
— Чем он занимается сейчас?
— Заведует нашим отделом кадров.
— Талантливый тип. На кого вы работали, когда погиб Машел?
— Не совсем вас понимаю.
— Кто вас нанял? Кто поручил вам ту работу?
— Идея принадлежала нам.
— Не верю.
— Придется поверить. Я говорю правду.
— Зачем компании, которая производит электронное оборудование, убивать президента соседней страны?
— Потому что мы могли это сделать, Леммер. Потому что могли это сделать! — Верних откинулся на спинку кресла. — Вы должны понять тогдашние обстоятельства. Когда мы с Нико в 1983 году уволились из «Армскора», нас никто не знал. Кое-кто обвинял нас в отсутствии патриотизма. Нас даже называли рвачами, которых интересуют только деньги. Нас спасли наши знания. Извините, если мои слова покажутся вам хвастовством, но мы действительно были лучшими из лучших. Государство вынуждено было пользоваться нашими услугами. Но нехотя. И редко. Только когда другого выхода не оставалось.
Он встал и подошел к окну.
— Признаю, обвинения были не совсем беспочвенными. Нам действительно хотелось больше зарабатывать.
Он выглянул в окно и сцепил руки за спиной. Наверное, подумал я, ему кажется, будто в такой позе он выглядит воплощением достоинства — жест настоящего Председателя.
— Одной из причин, почему мы покинули «Армскор», было то, что в подобных учреждениях не ценят людей выдающихся, выше среднего уровня. Нам не хотелось иметь дело с посредственностями.
— Квинтус, переходите к делу.
— Простите. Суть в том, что начинать производство без начального капитала невозможно. Научные разработки стоят денег, больших денег. Нам нужно было что-то предпринять, чтобы, так скажем, перевести наши отношения с государством на иной качественный уровень. Как? Вот в чем вопрос. Но, мистер Леммер, человек предполагает, а Бог располагает. Не знаю, верующий ли вы, но нужда любого научит молиться, а молитвы бывают услышаны. Я это понял.
Верних спохватился, что снова отклоняется от темы, и повернулся спиной к окну. Солнце освещало его, и казалось, что вокруг его головы образовался нимб. Взгляд его блуждал по комнате.
— Через три дня я услышал о проблеме нашего правительства с Саморой Машелом, а также об израильской технологии. Это не было простым совпадением. Настоящее Провидение. Предопределение! Мы и раньше тесно сотрудничали с израильтянами на нескольких уровнях. Мы знали о том, каких успехов добились они в области ВЧР, то есть высокочастотной радиосвязи. В авиации данными средствами пользуются для навигации. ВЧР-маяк посылает сигнал, благодаря которому пилот ориентируется на местности. Вы меня понимаете?
— Понимаю.
— Израильтяне создали технологии, позволяющие построить ложный ВЧР-маяк, неотличимый от настоящего. Я никогда этого не забуду, мистер Леммер. В ту ночь я поздно ехал домой на машине. Когда я остановился перед гаражом, у меня в голове вдруг сложилась цельная картина. Замечания министра по поводу Машела — как выиграет вся Африка от того, что он просто исчезнет. Плюс новые израильские технологии. Я понял, что придумал, как одновременно решить много проблем.
— И вы предложили свои услуги.
— Совершенно верно.
— Чтобы войти к ним в милость.
— Можно и так сказать.
— Несмотря на то, что собирались, по сути, совершить убийство?
— Убийство? Мистер Леммер, тогда было другое время. Самора Машел был коммунистом, атеистом, который с помощью Советов развязал в собственной стране гражданскую войну. Он убивал, пытал и казнил своих граждан без суда и следствия. Он был диктатором, который давал приют террористам, намереваясь дестабилизировать обстановку на всем континенте, чего и добивались русские!
— А теперь некоторые из этих так называемых террористов являются членами вашего совета директоров.
— Крах коммунизма многое изменил.
— Ясно. А что же Якобус Леру? Он не был ни коммунистом, ни атеистом.
— Он просто оказался не в то время не в том месте. Я сочувствую ему от всего сердца; то, что с ним произошло, явилось трагическим стечением обстоятельств. Иногда, мистер Леммер, судьба целого народа важнее судьбы одной отдельно взятой личности. Иногда приходится принимать нелегкие решения, очень трудные решения, в интересах высшего блага.
— Или высшей прибыли, — кивнул я.
Верних отошел от окна и мимо меня прошагал к столу. Развернулся ко мне, скрестил руки на груди и спросил:
— Кто вы такой, чтобы судить меня?
— Наверное, вы правы, Квинтус.
Он кивнул и сел в кресло.
— Что еще вы хотите узнать?
— Где были вы, когда самолет разбился?
— На Марипскопе. На радарной станции.
— Почему убили Йохана и Сару Леру?
— Они погибли в автокатастрофе.
— Где тогда были вы?
— Не помню.
— В самом деле?
— Совершенно верно. Еще вопросы есть, мистер Леммер?
— По-моему, остальное я понимаю. Но не понимаю, почему сейчас вы готовы оставить Якобуса Леру в покое — ведь он заговорит.
— Не заговорит.
— Почему?
— Мистер Леммер, в тот день, когда он вошел в хижину деревенского колдуна и застрелил его и охотников, он перестал представлять для нас угрозу.
— Тогда зачем было нападать на Эмму?
— Нам просто повезло.
— Что вы имеете в виду?
— На той стадии мы еще не прослушивали ее телефонные переговоры. Мы решили, что в этом больше нет необходимости. Когда мы узнали, что Коби застрелил колдуна, мы начали прослушивать телефоны полиции — главным образом для того, чтобы быть в курсе событий. Мы перехватили звонок Эммы. И поняли, что она опасна — в том случае, если ей удастся напасть на след Якобуса.
— Но сейчас вы готовы гарантировать ей безопасность?
— Все зависит от того, что именно расскажет ей брат. Или вы. В том случае, конечно, если она полностью поправится.
— Конечно.
— Ее безопасность в ваших руках.
— Если только сейчас я не сверну вам шею.
