Неутомимый детектив Рауди. Как всегда, закутанный в плед, который ошибочно принимал за твидовый костюм, в галстуке-бабочке. Сегодня он вертел в руках трубку (не набитую, впрочем, табаком), которую Элисон подарила ему неделю назад, когда они отыскали Птичку.
Юная Андреа. Ее светлые волосы ласкал свежий ветерок. Она не сводила глаз с площадки для катания на роликовых коньках, метрах в шестистах отсюда, у подножия холма.
— Да вон же они, птички, — заметила она.
— Я других имел в виду, тех, что более естественно одеты, — пояснил Казанова.
— Ты старый развратник, Касс. — Андреа повернулась к самозваному специалисту по любовным делам. — Если на девушке бикини, из этого не следует, что она естественна.
— Ну, Дре, — тут же парировал Казанова, — а ты, если хочешь, можешь на парней полюбоваться. Ходят там по пляжу такие накачанные ребята, гора мышц, тяжести перетаскивают, пот по всему телу течет.
— Фу, что за гадость, — поморщилась Андреа.
Птичка захихикала.
Элисон перевела взгляд на девушку, ставшую отныне ее любимицей, хотя вслух об этом никогда бы не сказала, особенно в присутствии остальных. Птичка сидела на траве скрестив ноги и слегка облокотившись на колени Брэда Рейнза. Две вещи сейчас радовали Элисон больше, нежели это прилично бывшей монахине.
Во-первых, Птичка прилетела в парк, находящийся в сорока километрах от ЦБР. Она избавилась от агорафобии, так долго мешавшей ей наслаждаться жизнью. А во-вторых, ее обнимает мужчина. И не просто мужчина, а Брэд Рейнз, который, судя по реакции на любое его замечание, кажется всем им едва ли не воплощением Бога на земле. Они и сами герои в собственном представлении, но Брэд — герой истинный. Даже в представлении Элисон.
К тому же он любит Птичку. А Птичка любит его. Уже одно это делает героями их обоих. Не говоря уж о том, что он поймал Коллекционера Невест, хотя, надо отдать должное, Рауди тоже немало сделал, чтобы раскрыть это преступление. А по мнению Элисон, и Птичка приняла в этом участие не меньшее, чем они оба.
Это благодаря ее телефонному звонку участок поисков сузился до полоски земли на границе штатов Колорадо и Канзас, невдалеке от городка Сен-Фрэнсис. В течение пятнадцати минут полиция определила девятнадцать возможных мест, где мог творить свое черное дело преступник, — брошенные бараки, сараи, силосные ямы, пара ветхих фермерских домиков. По всем адресам, получив строгий наказ действовать с предельной осторожностью, были направлены тридцать два сотрудника из полиции штата и местного полицейского управления.
Через пятьдесят четыре минуты после того, как Темпл связался с начальником полиции Сен-Фрэнсиса, сержант Робби Биттермен притормозил в двухстах метрах от старого брошенного барака на северной оконечности пшеничного поля Сэма Уорнера, где тот когда-то держал инструменты. К удивлению полицейского, барак был освещен изнутри. Он вызвал подмогу, подкрался поближе и впервые за пятнадцать лет службы убил человека из табельного оружия. Одним выстрелом с шести метров в голову.
Убил Квинтона полицейский, но к тому времени Птичка уже лишила его сил, лишила власти над собой и окружающими. Бог простер свою длань и спас избранницу. Почему именно ее, а не других, на этот вопрос Элисон не смогла бы ответить. Точно так же ни она, ни Птичка не взялись бы утверждать, являлся ли последней в видениях Квинтон, то ли призрак его, то ли реальное прошлое. Все это оставалось загадкой.
Видеть сейчас Птичку, всего через неделю после той страшной ночи, сияющую, как того и следует ожидать от влюбленной, — пожалуй, лучшего и не придумаешь. Птичка спрашивала, следует ли ей теперь, когда она столько много узнала про любовь, стать монахиней. Элисон мгновенно освободила ее от всяческих обетов на этот счет, и Птичка со счастливой улыбкой на губах упорхнула.
— Ну что, вы успели с ним переговорить? — Рауди придвинулся поближе к Брэду. — Я про того, у кого кабинет наверху.
— С Темплом?
— Ну да. По-моему, я заслужил это. Уверен, вы со мной согласны.
— Все мы за последние две недели много чего заслужили, Рауди, — вмешалась Элисон. — Но порой, чтобы привыкнуть к новой коже и почувствовать себя в своей тарелке, требуется время.
— Я с рождения в своей тарелке, Элисон, — повернулся к ней Рауди. — А если мое поведение кажется вам кое в чем эксцентричным, то это всего лишь демонстрация того, что во Дворце юстиции я чувствую себя как дома.
— Конечно, конечно. И все-таки их мир для вас — новая кожа. И возможно, там не сразу увидят и оценят ваши… таланты. Согласны?
Эти слова заставили Рауди задуматься.
— Я вижу ваши таланты, — заверил его Брэд. — И Темпл тоже. Иное дело, что, откровенно говоря, вам будет не просто оценить таланты новых коллег. Они видят мир иначе.
— Это верно. — Рауди степенно кивнул. — Понимаю вас.
— И я не уверен, что вам понравится должность, о которой вы просите. Придется много ездить.
— Верно и это. Правильно замечено.
— По-моему, проще предоставлять в ваше распоряжение нераскрытые дела, чтобы вы занимались ими сами, в своем темпе, без помех со стороны менее проницательных, чем вы, мужчин и женщин. Что скажете?
— Ну, если так ставить вопрос, то согласен. Отличная мысль. — Рауди подошел к Элисон. — В таком случае возвращаемся. Немедленно. Нельзя терять ни минуты.
Птичка посмотрела на Брэда и подмигнула ему.
— Не надо спешить, Рауди. Может, тебе и нет нужды влезать в новую шкуру, но кое-кому из нас время требуется.
— Я за то, чтобы проехать на пляж, — заявил Касс.
— Следует ли тебя, Птичка, понимать так, что ты нас покидаешь? — спросила Андреа, покусывая ногти.
— Все мы когда-нибудь куда-нибудь отправляемся.
— Только не я. — Андреа вскочила на ноги и нервно зашагала взад-вперед. — Здесь слишком опасно. Вряд ли я смогла бы тут жить.
— Кто же тебя заставляет, дорогая? — спросил Рауди. — Ты мне нужна. Не думаешь же ты, что я в одиночку буду распутывать дела, от которых теперь зависит моя репутация? Нам надо работать, человеческие жизни спасать!
— А вам, Андреа, когда-нибудь приходило в голову, что Птичка выберется отсюда? — спросила Элисон, не обращая внимания на Рауди.
— Нет.
— Ну так и действуйте. Все может измениться в один день, стоит только захотеть.
— А я хочу, Птичка? — Андреа испуганно перевела на нее взгляд.
Наступила тишина. Все уставились на Птичку.
— Не знаю. — Птичка смотрела в сторону горизонта, и взгляд ее с каждой минутой становился все мягче и мягче.
Она все еще оставалась той самой Птичкой, которую так любила Элисон. Правда, теперь она уделяла больше внимания внешности, и джинсы стала носить длинные, до пят, и блузы яркие — сегодня, например, на ней была желтая в белую горошину, с круглым вырезом. И все же это была прежняя Птичка, наделенная исключительным умом и неподражаемой красотой.
— Если найдется мужчина, которого полюбишь, может, тебе захочется быть с ним. — Вот так тонко и деликатно она выразила свою любовь к Брэду.
Все словно понимали, всем было по душе преображение Птички, но в то же время все лелеяли свои иллюзии.
Не желая упускать подвернувшийся шанс, молчание нарушил Казанова:
— Ты же понимаешь, Андреа, уж эту-то проблему я помогу тебе решить. Если захочешь в кого-нибудь влюбиться или чтобы кто-нибудь безумно влюбился в тебя, мне понадобится не больше одного-двух дней. Да вокруг тебя тучами мужчины будут виться.
— Ну вот, надо же такой хороший момент испортить! — вскричала Андреа.
— Ничего не могу поделать, я душевнобольной, — выдал Казанова серьезным тоном, но глаза его смеялись.
— А разве обо всех нас того же не скажешь? — осведомился Брэд.
После этих слов замолчали все, и была в этом молчании и некая завершенность, которую никто не хотел нарушать. Все они — одно, вот что он сказал. И ничего добрее сказать не мог.
Брэд поцеловал Птичку в макушку и, перехватив взгляд Элисон, мягко улыбнулся и подмигнул ей.
Она ответила тем же.
Есть шестьдесят цариц и восемьдесят наложниц и девиц без числа, но единственная — она, голубица моя, чистая моя; единственная она у матери своей, отличенная у родительницы своей. Увидели ее девицы и — превознесли ее, царицы и наложницы — и восхвалили ее.
«Песнь песней» Соломона, 6:8-10
Точка на карте США, где сходятся границы четырех штатов — Колорадо, Нью-Мехико, Аризоны и Юты. — Здесь и далее примеч. пер.
Печально знаменитый серийный убийца, наводивший ужас на Америку в 1974–1978 гг.
Человек, у которого в слюне и других биологических жидкостях содержатся следы растворимых в воде А-, В- и О-агглютиногенов (Медицинский словарь).
