— Я сказал, немедленно прекратите!
— Хорошо, «доктор», — немедленно согласился Кейс.
— Спасибо. Мне показалось, что я слышал бормотание и шепот на латинском, а потом увидел высокого священника, скрывшегося за дверью. Хотите сказать, что не знаете, кто это?
Кейс на секунду задумался и пошел дальше. Дир последовал за ним.
— Вы католик, мистер Дир?
— Экс-католик.
— Такое действительно возможно?
— Что вы имеете в виду?
— Видите ли, все мы вполне способны увидеть что-то в этом доме, — вместо ответа утешил Кейс. — Наши подсознательные инстинкты обострились. Кроме того, вы слышали, как я рассказывал о монахинях, из которых изгоняли здесь дьявола.
— Хотите сказать, что у меня галлюцинации на религиозной почве?
— Просто вы верите в сверхъестественное куда больше, чем готовы признать, и видели тени, а скорее всего это лишь игра вашего воображения. Можете вы отличить одно от другого?
— Лучше пойдем выпьем.
* * *
Анна Троли посмотрела на часы, села за письменный стол и открыла дневник.
"Сейчас пять двадцать три. Я потрясена и никак не пойму, почему согласилась пить чай с Кейсом. Мое влечение к нему становится все сильнее, а вместе с ним и ощущение, что он — погибель для меня, моей души, самой жизни. Стоит мне очутиться рядом, и я трепещу. Ну разве не абсурдно? Господи, помоги мне, я просто не знаю, что и думать. Неужели я спятила? Да, конечно, это почти все объясняет. Как все-таки легко сойти с ума! И все же некоторые странные головоломки — не просто игра моего воображения. Он и Морна, очевидно, не успели договориться: она заявила, что он живет рядом со студенческим городком, он же утверждает, что ежедневно приезжает на работу. Вероятно, кто-то из них, скорее всего девушка, не так меня понял. Но это и не важно. Главное, что моя интуиция буквально вопит об опасности, исходящей не только от Кейса. Я по-прежнему слышу голоса, сердитые, угрожающие. И это не плод моего воображения.
Они здесь".
Задыхаясь, изнемогая от ужаса, наглухо замурованная в узком сухом гробу ночи, Фриборд, вскочила и с криком села на постели.
— Черт, опять этот гнусный сон, — пробормотала она, поднося руку ко лбу. Ледяной и влажный. Словно в самом деле в могиле лежала!
Немного подождав, она спустила ноги с кровати, направилась в ванную, плеснула в лицо холодной воды и подошла к зеркалу. При виде бледного измученного лица Фриборд поморщилась.
— Возьми себя в руки, — приказала она своему отражению, но даже это не помогло. Сон, возвращавшийся с пугающей регулярностью, беспокоил ее, но она никак не могла припомнить, когда это началось.
Фриборд невольно вздрогнула. Нужно немедленно выбираться из этой комнаты к людям!
Выбежав из ванной, она схватила тяжелую пепельницу и ударила в стену.
— Ты здесь, мудак?
В ответ тишина. Она поставила пепельницу на место и устремилась к двери. В коридоре ни души. Дом словно вымер!
Подойдя к верхней площадке, она перегнулась через перила и заглянула в гостиную. Пусто. Горят только светильники.
— Терри! — снова позвала она. Но ответа не получила.
И тут откуда-то справа послышалось едва различимое бормотание. Она обернулась на шум. Он доносился из длинного пустого коридора, в котором были расположены комнаты Дира и Троли. В самом конце виднелась дверь. Несколько мгновений Фриборд ошарашенно разглядывала ее, но поскольку бормотание не смолкало, решительно двинулась к двери, и не успела ее распахнуть, как голоса мгновенно смолкли и ее приветствовали пустота и молчание. Фриборд нахмурилась и, вновь оказавшись в коридоре, заметила в противоположном конце еще одну дверь.
— Терри, пламенный ты хрен, — окликнула она, — это ты там дурака валяешь?
Раздался тихий стук, и она, обернувшись, увидела выходившую из своей комнаты Троли. Экстрасенс выглядела непривычно встревоженной и напряженной.
— Кто-нибудь есть там? — спросила она, вглядываясь поверх плеча Фриборд в затемненный внутренний коридор.
— Нет, — покачала та головой.
— Джоан, я бы, пожалуй, прогулялась по острову. Хотите пойти со мной?
— С удовольствием, — обрадовалась Фриборд.
Но им не суждено было насладиться обычной спокойной прогулкой.
* * *
— Ваше здоровье! — провозгласил Кейс.
— Вы все время это повторяете, — буркнул Дир, едва ворочая языком.
Они сидели в библиотеке на небольших диванчиках у камина. Кейс, перегнувшись через сосновый журнальный столик, наливал скотч-виски в высокий стакан Дира.
— Никто не заставляет вас пить, — заметил он.
— Я не ною, просто заметил это, вот и все. Наблюдательность — именно то свойство, в котором мы, художники, преуспели как нельзя лучше.
— А, так вы рисуете?
— Неужели обязательно сомневаться во всем, что я делаю? — буркнул расслабившийся, слегка опьяневший автор, вновь поднося к губам стакан и наслаждаясь чуть маслянистым вкусом виски.
И тут земля, казалось, на миг сошла со своей оси, резко дернулась и продолжила вращение. Дир опустил стакан и замер.
— Похоже, на этот остров только что приземлился борец сумо, — пробормотал он. — Почувствовали?
— Что именно?
— Не важно.
Дир сбросил туфли и вольготно растянулся на диване.
— Ну вот, теперь я непобедим. И способен задержать наступление ночи. Кстати, теперь можно и послушать о Карле Юнге и его призраке.
— Неужели решились?
— Честное слово, сэр.
— Ну так вот, он выглядел одноглазой старой каргой, — начал Кейс. — Юнг искал подходящее местечко, чтобы отдохнуть, и один его лондонский друг, тоже доктор, предложил пожить в его деревенском коттедже. В одну прекрасную лунную безветренную ночь, лежа в постели, Юнг услышал странный треск и стук в стену. Почувствовав, что в доме кто-то есть, он открыл глаза и увидел рядом на подушке уродливую старческую физиономию: правый, устремленный на него глаз так и светился злобой. Вся левая половина лица отсутствовала. Юнг слетел с постели, зажег все имевшиеся свечи и провел остаток ночи на улице, на походной кровати, которую успел вытащить во двор. Позже он узнал, что коттедж принадлежал когда-то старухе, умершей от рака глаза, и что с тех пор в нем появилось привидение.
— Я должен был знать, — промямлил Дир.
— Я рассказал все.
Дир потянулся за стаканом и, освежившись, задумчиво уставился в огонь.
— Однажды я тоже столкнулся со сверхъестественным. Тогда я жил в Будапеште, собирал материал к роману. Я почти никого там не знал и был очень одинок. Утром моего сорокового дня рождения я спустился в вестибюль, где меня ждала телеграмма, единственная моя почта за несколько дней. Всего несколько слов:
«С днем рождения, дорогой Терри. Твой брат Рей».
Дир взболтал виски и осушил стакан одним глотком.
— У меня действительно был брат Реймунд, только он умер в детстве. Телеграмму прислал другой брат, Эдвард. Но как «Эдвард» превратилось в «Рей»?
И, протянув стакан Кейсу, попросил:
— Могу я еще раз услышать: «Будьте здоровы»?
— Лед положить?
— Я нуждаюсь в тепле, дорогой мой, и не просто в тепле, а в огне. Только скотч. По мне мир и так достаточно холоден.
Кейс поднял почти опустевшую бутылку и вылил остатки в стакан Дира.
— Простите за любопытство, мистер Дир, или, вернее, Теренс. Не возражаете, если я вас так буду звать?
— Пожалуй, самое время.
Кейс поставил бутылку и снова сел.
— Могу я задать вам нескромный вопрос?
— Он имеет какое то отношение к ЛСД?
— Вряд ли.
— Или к священникам?
— Это возможно.
— Анри Бергсон, — процедил Дир, — считал, что основная функция мозга — отфильтровывать и отторгать большинство явлений реальности, с тем, чтобы мы могли сосредоточиться на простейших земных жизненных задачах. Когда фильтр ослаблен мощным наркотиком, все, что мы видим, не иллюзии, а чистая правда.
— Простите, не понял, — удивился Кейс.
— Я видел священника, — настаивал Дир.
— А, понятно! Но я не это имел в виду.
— Что же тогда?
— Что заставило вас отвернуться от церкви?
Дир, помолчав, снова приложился к стакану.
— Весь этот бред насчет геенны огненной и вечного проклятия. Неужели лишь потому, что предпочитаю штаны юбкам, я обречен принимать ванны из настоя перца чили и есть пирожные с начинкой из напалма вместе с серийными убийцами, маньяками и растлителями детей в дантовской преисподней? Это справедливо?
— Никто такого не утверждает, — поспешно заверил Кейс.
— Вот и все.
— В любом случае вы с этим покончили.
— Абсолютно. Смерть есть смерть и ничего более.
