— То есть да. Моих собак. Вы их видели?
— Маленьких? Нет.
Дир рассеянно кивнул, глядя на ее шею, но тут краем глаза заметил, что дверь по-прежнему закрыта.
— Откуда вы знаете, что мои собаки маленькие? Видели их в доме? Они тут?
Морна улыбнулась, словно наслаждаясь одной ей понятной шуткой, молча обернулась и поплыла к порогу. Секунду Дир смотрел ей вслед, растерянно взвесил на ладони шкатулку и, поставив ее на стол, бросился за женщиной.
— Морна… — начал было он, намереваясь расспросить ее о пуделях, но тут же осекся. Морна исчезла.
И вдруг его подбросило. Лай. Отдаленный и приглушенный. Дир просиял, но тут же нахмурился, сообразив, что это лает очень большая собака. Однако он снова позвал:
— Малышки? Сюда!
Тявканье продолжалось. Дир ринулся навстречу звуку. В конце холла, за дверью!
Лай перешел в угрожающее рычание, перемежаемое пронзительным визгом, словно животное было чем-то страшно напугано. У самой двери Дир остановился, услышав мужской голос.
— Ну что, парень? Что с тобой?
Значит, там все-таки кто-то есть!
Он схватился за ручку, рванул дверь на себя и замер. Похоже, он оказался на кухне перед дрожавшей, злобно ощерившейся колли, попеременно то рычавшей, то жалобно скулившей. За столом восседали пожилые мужчина и женщина, и еще одна личность, на первый взгляд казавшаяся молодым католическим священником в сутане, саккосе и пурпурной епитрахили. Еще один священник стоял у окна — высокий, рыжий, сжимавший в руке переплетенный в красный сафьян том. Сидевшие зачарованно, словно в трансе, вперились в Дира, но рыжий священник, ничтоже сумняшеся, прошествовал к ним и взял со стола флакон, наполненный бесцветной жидкостью. В комнату вошла женщина в форме горничной. Она несла дымящийся кофейник. Дира словно никто не заметил, и даже собака вроде бы успокоилась, но тут горничная, случайно оглянувшись, издала пронзительный вопль и уронила кофейник. В этот же момент священник, уже успевший откупорить пузырек, резким взмахом руки плеснул его содержимое в лицо растерявшемуся Диру. И все находившиеся в комнате исчезли.
Потрясенный Дир развернулся и ринулся прочь.
* * *
Анна Троли спала и видела во сне, что Гэбриел Кейс подошел к кровати и протянул ей руку.
— Пойдем, Анна, — мягко сказал он.
И она внезапно осталась одна, и со свечой в руке пробиралась по подземному ходу к склепу. Она понимала, что ищет что-то, сама не зная, что именно. Остановившись, она подняла свечу. Склеп прямо перед ней. Она прислушалась. Чей-то шепот. Доктор Кейс.
— Анна, — повторял он, — Анна Троли.
И тут массивная каменная дверь склепа отворилась, и оттуда выплыл открытый гроб, в котором лежал кто-то в белом саване. Лицо трупа смутно белело расплывчатым пятном.
— Смотри, Анна! Смотри! — снова повторил Гэбриел Кейс.
Лицо мертвеца внезапно начало приобретать очертания, и Анна Троли проснулась, словно подброшенная невидимой силой. И с диким воплем.
Кейс вскинул бровь.
— Долить свежего мартини?
— Скорее уж внести свежую струю в мою жизнь, — пробормотала Фриборд.
Мрачная, недовольная, подвыпившая, она неловко скорчилась на высоком табурете в баре в библиотеке, рассеянно кроша окурок «Кэмела» в и без того набитую до самого верха пепельницу. Кейс, стоявший за прилавком, поднял шейкер с коктейлем и вылил остатки в стакан Фриборд, прежде чем начать готовить новую партию.
— Пока все, — объявил он. — Через минуту будет еще.
Фриборд неверной рукой подняла стакан.
— Салют!
Они торчали в баре почти час. Фриборд захотела выпить и принялась накачиваться спиртным, в чем и преуспела до такой степени, что в глазах поплыли круги, а по стойке запрыгали синие чертики. Разговор шел вроде бы ни о чем и сводился к ее ответам на вопросы Кейса о «вашем обворожительном друге, мистере Теренсе Дире». Теперь риэлтор наблюдала мутными, упрямо закрывающимися глазами, как Кейс льет джин «Бомбей» на кубики льда, брошенные перед этим в шейкер. Они тихо мелодично позвякивали.
— Док, вы на уровне?
— Пардон, не совсем понимаю, о чем вы.
— Я хочу сказать, вы действительно что-то понимаете в призраках? Не вляпались во все это дерьмо только из-за денег или потому что посмотрели «Охотников за привидениями» и чуток перевозбудились?
— Могу поклясться, что вторая причина отпадает. Что же до денег, поверьте, вы единственная, кто до сей поры посчитал нужным заплатить мне за работу.
Фриборд пошарила в сигаретной пачке.
— На что же вы живете?
Кейс взирал на нее с благожелательным терпением.
— Я преподаю, — мягко пояснил он. — Университет платит мне жалованье.
— Ну да, конечно.
— Я преподаватель, — повторил он.
— Поняла, поняла, не такая уж я пьяная, — огрызнулась Фриборд, трясущимися руками зажгла сигарету и швырнула на стойку золотую зажигалку.
Кейс долил ее стакан.
— Еще оливку? — вежливо осведомился он.
— Вы женаты?
— Да.
— Кого, на хрен, это интересует, — буркнула Фриборд, отводя глаза и хватая книгу, стоявшую на стойке.
— "Отрицание Смерти", — прочла она вслух. — Интересно?
— Для меня — да, — кивнул Кейс, наливая мартини себе. — Я собирался перечитать ее сегодня перед сном. Ее автор — Эрнст Беккер.
— А кто герои?
— Это не фильм.
Фриборд уронила томик.
Кейс бросил в стакан оливку и сделал глоток.
— А вы замужем, Джоан? — в свою очередь поинтересовался он. Фриборд выдула кольцо дыма и покачала головой.
— И никогда не были?
— Никогда не была.
— А родные есть?
— Все умерли. Я была самой младшей, — неохотно обронила Фриборд. — Последней в роду.
— И ни одного родственника? Даже самого дальнего? — продолжал допытываться Кейс.
— Никого.
— Я заметил, что вы очень близки с мистером Диром.
— Он единственный человек, который не причинит мне зла.
— Мужчины часто ранили вас, Джоан?
— А, хрен с ним, — отмахнулась она и, шумно хлебнув мартини, со стуком поставила стакан и снова схватила книгу. — Так о чем тут говорится?
— Вам вряд ли понравится.
Фриборд резко отдернула руку и уставилась в пустоту.
— Господи, опять у меня приступ «дежа вю».
— Неужели?
— Да, — кивнула она, — и очень сильный.
Кейс, опершись на стойку, подался вперед.
— Джоан, мне хотелось бы побольше узнать о вашей работе. Она интересная?
— Черт, да я ее обожаю, просто до посинения.
— Как мило!
— Не ем, не сплю, в сортир не хожу, только продаю и продаю гребаные дома и квартиры.
— Весьма недвусмысленное заявление.
Фриборд повернула голову к окну.
— Ужасно уединенное место. Как на краю света.
— Действительно.
— Интересно, часто тут гостят грабители?
— Не думаю, — бесстрастно ответил Кейс.
— Да не смотрите вы на меня так, будто я дегенератка какая! Крыша у меня еще не едет, — выпалила она, раздраженно сузив глаза. — Десятки бывших моряков-подводников становятся преступниками. Почему, спрашивается, в Малибу стало невозможно жить? Там только что дома не разбирают. Выносят все до нитки. А здесь есть чем поживиться.
— Я никогда об этом не думал, но вижу, что вы не так уж не правы.
Фриборд снова принялась возиться с книгой и при этом чуть не опрокинула стакан. Кейс едва успел его подхватить.
— Эй, чувак, спасибо, — промямлила она.
— Не стоит.
— Вовремя подоспели.
Она в который раз вгляделась в обложку.
— И все-таки, док, о чем тут пишут? Хорошая книга?
— Речь идет о том, как мы справляемся со страхом смерти, пытаясь с головой уйти в такие развлечения, как секс, власть и деньги.
Фриборд в недоумении уставилась на него.
— И на хрен в таком случае нужна смерть?
— Именно.
— Мне дорога жизнь, — продолжала она.
— Еще бы! — кивнул Кейс. — Столько игрушек!
Фриборд облокотилась о стойку, закрыла лицо ладонями.
— Столько игрушек! — едва слышно повторила она. Слова, казалось, застревали в горле, словно она пыталась вытолкнуть покрытый колючками кактус. — Да, целая куча игрушек. Вагон.
— Что с вами? — участливо спросил Кейс.
Фриборд затрясла головой.
— Не хотите рассказать?
Фриборд тихо всхлипывала.
Кейс поставил стакан и положил руку ей на плечо.
— Пожалуйста, не стесняйтесь, тут нечего стыдиться. Расскажите, — попросил он.
— Сама не знаю. Иногда я плачу без всякой причины. Не знаю. Не знаю, — прорыдала она.
— О чем вы сейчас думаете?
— Не знаю, — настаивала она.
Кейс осторожно коснулся пальцем ее щеки.
