— Весьма опасное и очень важное к тому же. Не удивлюсь, если обнаружится, что Дуги убили именно потому, что он получил это нечто в свое распоряжение. Напомню, что мы еще не выяснили причин, по которым был убит ваш брат. Однако убеждены, что убийцу надо искать среди хорошо знакомых ему людей. Так что нельзя исключить того, что Ричарда убили потому, что он располагал той же информацией, что и Дуги. А также того, что в обоих случаях действовало одно и то же лицо.
Да, возможно. Вполне правдоподобно.
— Я должен вам еще кое-что сообщить, — признался я с чувством огромной неловкости и смущения.
Я вытащил из ящика стола снимок.
— Это фотография Йоши Ишиды. Он работает в «Онада индастриз», в японской компании, которая завербовала Дэвида Бейкера, чтобы он помог ей захватить «Фэрсистемс». Завсегдатаи в «Инч-Таверн» уверенно опознали в Йоши разыскиваемого вами Хиро Судзуки.
— И давно она у вас? — Керр нетерпеливо выхватил у меня фотографию.
— Примерно с неделю, — покраснев, промямлил я.
— Так почему же вы раньше нам ее не передали?
— Хотел сначала показать Йоши. Он заявил, что просто приезжал сюда на выходные поиграть в гольф. Однако мне кажется, он что-то скрывает.
Ну не мог же я сказать им, почему на самом деле держал у себя этот снимок. Они бы принялись допрашивать Йоши, а это поставило бы под угрозу срыва наши переговоры с «Онада». Идти на подобный риск я не имел права.
Керр не скрывал своего раздражения:
— Слушай сюда, сынок. Когда получаешь такую информацию, надо сразу ставить нас в известность. А уж мы сами во всем разберемся, ясно?
— Ясно, все понял. — Я вскинул вверх руки. — Прошу пощады, больше не буду, честное слово!
— Ричарда и Дуги убили потому, что они встали кому-то поперек дороги. — Керр, покряхтывая, поднялся на ноги и бережно спрятал снимок в карман. — И вы сами, похоже, тоже начали кое-кому здорово мешать. Так что отнеситесь к моим словам серьезно.
— Обещаю, — ответил я.
Уже на пороге я окликнул собравшихся уходить полицейских.
— А Дэвида Бейкера вы в связи с убийством Дуги еще не допрашивали?
Керр обернулся, лицо его помрачнело.
— Бейкер исчез. Два дня назад поскандалил с женой и ушел из дома. Где сейчас находится, неизвестно. Но мы его найдем.
Вместе с сотней других пассажиров мы набились в железную бочку, помчавшую нас под землей на глубине двадцати футов. Час пик. В Нью-Йорк мы с Рейчел прилетели накануне ночью. Самолет опоздал на четыре часа, и нам пришлось заночевать в гостинице аэропорта. Ради экономии транспортных расходов решили добираться оттуда до города на метро.
Наши попутчики в стоическом молчании тряслись в донельзя переполненном вагоне. В шести дюймах от моего лица страстно дышал банковский клерк, который накануне поужинал каким-то блюдом, обильно приправленным множеством специй. Вентиляция вела с жарой безнадежную битву, заведомо обреченную на полный провал, раскаленная духота ограниченного пространства быстро и верно доводила нас до точки кипения. Даже в самом легком из своих костюмов я обливался потом. Рейчел стояла примерно в ярде от меня. В узеньких брючках и тесно облегающем черном топе, под которым, как я не мог не заметить, лифчика не было, выглядела она просто роскошно. Летний наряд, наверное. Надеюсь, Хартман сумеет его оценить.
Вдруг ее брови изумленно взметнулись вверх, и она потянулась рукой себе за спину.
— Извините! — с подчеркнуто выраженным шотландским акцентом воскликнула Рейчел на весь вагон, стиснувшие ее люди отпрянули. — Это чья, кто-нибудь знает? Я нашла ее у себя на заднице!
Вцепившись в рукав пиджака, она вздернула вверх растопыренную ладонь какого-то коротышки в очках, который в другой руке держал портфель и свежий номер «Уолл-стрит джорнал». Тот напустил на себя вид, будто не имеет к блудливой конечности никакого отношения.
Рейчел тем не менее вкрадчиво заглянула ему в глаза.
— Ах, так это ваша, сэр? Засуньте ее поглубже себе в карман. Там вы найдете куда больше острых ощущений.
Вагон грохнул хохотом, щеки коротышки заполыхали пунцовой краской. На следующей же остановке он протолкался к дверям и пулей вылетел наружу.
* * *
Офис Хартмана располагался в невыразительной башне близ Рокфеллер-центра. Он занимал весь двадцать шестой этаж. Табличка на входной двери оповещала, что здесь размещается фирма «Хартман капитал».
В приемной, где элегантно одетая негритянка предложила нам подождать, сновало множество людей. Они с необыкновенно озабоченным видом торопливо входили и выходили через дверь с надписью крупными буквами «Служебный вход». Когда ее створка распахивалась, нам на мгновение открывался тесноватый операционный зал столов на двадцать, не больше. Но лишь на мгновение, разглядеть что-либо мы не успевали.
Через двадцать минут в приемную стремительно вошел какой-то самоуверенный тип лет сорока пяти. Высокий, худощавый, с обширной лысиной, остатки волос коротко острижены.
— Пройдемте, — приблизившись к нам и не представившись, повелительно бросил он.
Он провел нас в небольшой конференц-зал с видом на скучную глухую стену соседнего небоскреба.
— Садитесь, — распорядился он.
Сам же обошел стол, пинком отодвинул от него кресло и устроился в нем, по-американски непринужденно уложив щиколотку правой ноги на колено левой. Уставился на нас сквозь линзы очков в массивной черной оправе, уперев подбородок в сомкнутые домиком пальцы. В случае с Хартманом, в отличие от большинства людей, подобная поза отнюдь не казалась раскованной, в ней таилось нечто угрожающее.
Наступила неловкая пауза.
— Вы хотели меня видеть. У нас только десять минут, так что приступайте прямо к делу.
— Мистер Хартман, — заговорил я, — мне известно, что у вас есть доля в моей компании.
— Да, фирма «Хартман капитал» приобрела немного акций «Фэрсистемс». Одну целую и две десятых процента, если не ошибаюсь.
— Однако если к ним прибавить акции, принадлежащие вашим дочерним фирмам, ваша доля становится, по нашим подсчетам, гораздо больше.
— Дела моих дочерних фирм вас не касаются, мистер Фэрфакс, — едва заметно сдвинул брови Хартман.
— Касаются, поскольку они сообща контролируют значительную часть моей компании, — возразил я.
Хартман пренебрежительно фыркнул. Я смолк, надеясь вынудить его к ответу. Однако он тоже умел выжидать и говорить, судя по всему, ничего не собирался.
— Я знаю, что вы через связанных с вами лиц голосовали против меня на недавнем внеочередном общем собрании акционеров, — пришлось продолжить мне. — Хотелось бы выяснить ваши намерения относительно моей компании.
— Да какие там могут быть намерения. — Хартман позволил себе легкую снисходительную усмешку. — Обычное вложение капитала. Сама по себе компания не представляет для нас никакого интереса. Хотя есть мнение, что ей следует принять меры к слиянию с партнером, располагающим большими финансовыми возможностями. Когда это произойдет, ее акции поднимутся. Я продам свой пакет и заработаю на этом деньги. Все очень просто.
— И что будет с теми, кто этому препятствует?
— Если они наносят ущерб интересам акционеров и те выступают с предложением устранить их из руководства компании, я, естественно, подобную инициативу обязательно поддержу.
— А как насчет иных способов их устранения?
— Что вы имеете в виду?
— Вам известно, что мой брат Ричард был убит?
— Ага, слышал. Не повезло вашему братишке. — Он явно провоцировал меня, однако я решил не поддаваться. — Слушайте, Фэрфакс, если вы вообразили, что я стану кого-нибудь убивать из-за вашей дерьмовой компании, то вы просто не в своем уме. Вон там, в операционном зале, я ворочаю суммой в два миллиарда долларов. Всей вашей компании красная цена… ну сколько… пятнадцать миллионов, не больше? И из-за такой мелочи я, по-вашему, пойду на убийство? Это, конечно, в том случае, если предположить, что я вообще способен на подобные вещи.
Я был склонен ему верить. И решил зайти с другого конца.
— У вас репутация человека, чрезвычайно хорошо информированного о делах компаний, в которые вы вкладываете деньги.
Хартман хохотнул — резкий отрывистый смешок, неприятно царапнувший нервы.
— Красиво излагаете, Фэрфакс. О да, я хорошо информирован. Делаю все, что в моих силах, чтобы собрать как можно больше информации, но, заметьте, законным путем. Кому-то это не нравится, кого-то даже возмущает и злит. Однако на рынке работать помогает.
— Неужели?
— Точно вам говорю. Когда-нибудь слышали, что у каждого стада есть вожак?
Я слышал, но остановить его уже было невозможно.
— Рынок — это стадо безмозглых коров, спасающихся паническим бегством. Но ведь они должны знать, куда им бежать. Значит, впереди них должен быть смышленый бычок, указывающий путь. Вот это как раз я. Я вожак. Я получаю информацию и советую другим, куда двигаться. Без меня им не обойтись. — Хартман, войдя в раж, размахивал руками. — Все эти ваши законы о ценных бумагах сплошная чушь собачья. О стоимости и движении акций кто-то все равно должен знать больше, чем ни хрена не смыслящие вдовы и сироты. Черт побери, да ситуация в «Фэрсистемс» никому лучше вас не известна, и вам позволено покупать и продавать ее акции, верно?
