Поход по магазинам «Харродз» занял целую вечность. Невилл решил, что превратился в немощного старика, и вовсю пользовался своим новым статусом. Он уцепился за руку Мадлен и буквально повис на дочери.
Элизабет наняла крепкую финку, чтобы она присматривала за Невиллом, и, похоже, отцу сиделка понравилась. Она терпеливо, без лишних разговоров, выполняла все прихоти Невилла. Он перестал каждый день трезвонить Мадлен, что, разумеется, было хорошим знаком. Дочь слушала его редкие жалобы со всем сочувствием, на какое была способна. Сейчас ей нужна была пара часов, чтобы заставить отца выслушать ее.
Солнце палило нещадно, в воздухе стоял едва различимый запах городских нечистот. Невилл отказался идти через Бичем-плейс, потому что больше не мог рассматривать людей, сидящих в кафе, или остановиться у витрин галереи, чтобы покритиковать выставленные картины. Он убеждал ее, что «Харродз» — совсем другое дело. Туда его притягивал пьянящий аромат кофе, духов, цветов, приправ, трав, шоколада и свежеиспеченного хлеба. Когда он ослеп, все остальные чувства обострились, и Мадлен радовалась, что у его слепоты оказалась хоть один плюс.
Они обогнули сады Ганс-плейс и медленно пошли по Ганс-роуд.
— У тебя болят ноги? — спросила Мадлен.
Невилл остановился.
— Я, черт побери, слепой! Умоляю, не забывай об этом.
— Я просто спросила.
Мадлен вздохнула. Она хотела было посоветовать отцу пользоваться тростью, хотя бы в целях безопасности, но потом поняла, что подобное предложение вызовет лишь негодование.
Они вошли в булочную-кондитерскую. Невилл знал, куда идти, — здесь у него не было проблем. Он отпустил руку дочери, подобно гигантскому лайнеру лавируя между прилавками. Они прошли мимо цветов, фруктов и овощей в зал, где продавали мясо и рыбу.
— Забудь про кофейню. Я хочу устриц, а ты? — спросил Невилл и, не дожидаясь ответа, решительно направился к устричному бару.
Они присели за стол, и Невилл без карты вин заказал бутылку шампанского «Лореннерье» — для него это явно было не впервые. Мадлен не решилась спросить цену напитка, но она, естественно, оплатит половину счета. Почему бы и нет? Последний раз выпить с отцом…
— Ты же знаешь, что по средам я обычно рисую, — сказала Мадлен, улыбнувшись, — а тут приехала в Лондон и собираюсь напиться с отцом.
— Честно говоря, мне не очень хочется слушать о том, что ты сейчас рисуешь, — заявил он.
Мадлен смотрела, как бармен откупоривает бутылку и наливает розовое шампанское в высокие узкие бокалы.
— Не будь букой, Невилл, — ответила она. — Ты целых шестьдесят лет писал картины. Мне будет не по себе, если я не смогу беседовать с тобой об искусстве. Ты всегда был моим наставником!
Он засмеялся, взял бокал со стойки бара — его он видел прекрасно — и не дожидаясь, пока пригубит Мадлен, сделал большой глоток.
— Мадлен, у нас разные взгляды на живопись, хотя, должен признаться, мне нравятся твои сюжеты. И ты это знаешь. У тебя талант, ты дочь своего отца. Мне нечему тебя учить.
— Возможно, ты ошибаешься. Кстати, я собираюсь бросить психотерапию и вплотную заняться живописью.
Интересно, как он отреагирует на эту новость? Но Невилл, похоже, совсем не удивился.
— Отличная мысль, крошка. Ты, без сомнения, хороший художник Будешь прославлять фамилию Фрэнк.
— Невилл, — перебила она отца, — я не могу не обращать внимания на то, что ты ни о чем меня не спрашиваешь.
— И чем ты недовольна? — возмутился он. — Ты и представить себе не можешь, что значит слепота. Я больше никогда не смогу писать, и меня, старого слепого пердуна, бросила жена. Будь это в моих силах, она не получила бы от меня ни гроша.
— Я не могу не обращать внимание на то, что ты ни о чем меня не спрашиваешь, — настойчиво повторила Рэчел.
Невилл повернулся к дочери и преувеличенно громко вздохнул.
— А о чем, черт возьми, ты хочешь, чтобы я спросил?
Вот он, шанс! Она может потратить пару часов на то, чтобы поесть устриц и выпить шампанского со своим знаменитым и грозным отцом, попустословить, слишком громко посмеяться над его избитыми шутками и в заключение, когда отец напьется и станет слезливо-сентиментальным, посочувствовать ему. Таким она его и запомнит. Или же она может рассказать ему, что уезжает из Англии и, скорее всего, никогда больше сюда не вернется.
Мадлен глотнула шипучий напиток. Шампанское было восхитительным.
— Послушай, я должна кое-что у тебя спросить… Вернее, кое-что сказать.
— Давай, — разрешил Невилл, поглядывая на блюдо с устрицами. — Валяй.
— Как я поняла, ты оставил дом в Ки-Уэсте мне, верно?
Он покачал головой.
— Подожди! Я пока еще не умер.
У нее не было ни сил, ни терпения реагировать на всякую ерунду.
— Но ты же оставишь этот дом мне, да?
Он помолчал, прежде чем ответить.
— В конечном итоге, думаю, да, оставлю.
— Невилл! Я твоя единственная дочь…
— Забирай этот проклятый дом себе! — выпалил он довольно громко.
Мадлен смутилась. Вот это уж совсем ни к чему!
— Отлично. Тогда я скоро переезжаю в Ки-Уэст, а дому необходим капитальный ремонт.
— И ты хочешь, чтобы я оплатил расходы, — едко заметил он. Казалось, он не слышал, что его дочь переезжает на другой конец земного шара.
— Нет, не хочу, но ремонт потребует значительных вложений, поэтому я хотела прояснить ситуацию.
— Это что? Чертова деловая встреча? Ты только что сказала, что приехала в Лондон, чтобы напиться со своим стариком.
Он повернулся к бармену, щелкнул пальцами и заказал еще устриц.
Мадлен проигнорировала его недовольство и продолжила:
— Еще я хочу сообщить, что Рэчел Локлир, пациентка, о которой я тебе рассказывала, оказалась моей дочерью.
Он на секунду замер, потом удивленно поднял брови.
— Что ж, ты этого хотела. Поздравляю! За это стоит выпить.
Мадлен с неохотой подняла бокал и чокнулась с отцом. Перед ними поставили блюдо с устрицами. Пальцы Невилла шарили по тарелке подобно жадному крабу.
— И все? — удивилась Мадлен. — Ты больше ничего не хочешь сказать?
Невилл схватил раковину с липким слизняком.
— Какое совпадение! — Он проглотил устрицу.
— Нет, то, что произошло, — не совпадение. Она искала меня и записалась на сеансы терапии, прекрасно зная, что я — ее мать.
Невилл в ответ лишь покачал головой. Мадлен немного помолчала. Ладно, пусть доедает свои устрицы: отец не мог заниматься несколькими делами одновременно, особенно когда это касалось еды. Рядом с ними присели двое мужчин в отутюженных костюмах. Они поставили свои дорогие портфели на пол, выложили на стойку мобильные телефоны и начали слишком громкий разговор. Невилл нахмурился. «Приехали!» — подумала Мадлен, ожидая услышать едкое замечание.
— Доедай, — предложил он ей, не обращая внимания на соседей.
— Я не люблю устрицы, — ответила Мадлен и сделала большой глоток шампанского. — Послушай, Невилл…
— Продолжай, продолжай.
— Ты слушаешь меня? Я сказала, что навсегда переезжаю в Ки-Уэст.
— Черт! Правда? — Уровень сахара в его крови достиг нормы, и теперь, похоже, он ее услышал. — Просто класс, Мадлен! Сперва меня бросает Элизабет, теперь ты. А я уже подумывал над тем, чтобы переехать в Бат. Честно признаться, даже выставил дом на Понт-стрит на продажу. Мой риэлтор уверяет, что в Бате я смогу приобрести шикарное жилье. — Он недовольно поджал губы. — Я думал, ты присмотришь за стариком.
— Мы с тобой поубиваем друг друга, — засмеялась Мадлен. — Но мысль переехать в Бат просто чудесная. Можешь занять мою квартиру.
— Боже милостивый! Отвратительная идея!
— Как хочешь. Предложение остается в силе.
— А как же твоя мать, Мадлен? Ты и Росарию бросаешь?
Мадлен пристально посмотрела на отца. Ей так хотелось напомнить ему, что сам он сбежал от жены! Но тут зазвонил один из мобильных на стойке бара. Более холеный из мужчин ответил. Он заговорил еще громче, отдавая распоряжения, диктуя цифры и пересыпая речь штампами. Невилл изменился в лице и покраснел.
— Нет, конечно. Я ее не оставлю. Мы вчера виделись, и я сказала, что мы возвращаемся в Ки-Уэст. Я подыщу для нее санаторий где-нибудь на островах, но это может занять несколько недель. — Она помолчала. — А пока, может, ты присмотришь за мамой? Ты мог бы ее изредка навещать. Вам есть что вспомнить. И если ты приедешь ее повидать, это обоим пойдет только на пользу.
Невилл достал шампанское из ведерка со льдом и, не пролив ни капли, налил себе еще бокал. Он практически один опустошил целую бутылку.
— Интересно то, что мама, похоже, вновь стала провидицей, — многозначительно продолжила Мадлен. — Например, она сказала мне, что ты слепнешь, задолго до того, как я узнала правду. Она это почувствовала.
Эти слова, похоже, его заинтересовали.
