— Интересно то, что мама, похоже, вновь стала провидицей, — многозначительно продолжила Мадлен. — Например, она сказала мне, что ты слепнешь, задолго до того, как я узнала правду. Она это почувствовала.
Эти слова, похоже, его заинтересовали.
— Правда? Черт побери! А что она говорила?
— Она говорила, что смотрит твоими глазами и ничего не видит.
— Правда?
— Да. Она знала.
Они помолчали. Невилл щелкнул пальцами, чтобы принесли еще бутылку.
— А еще она сказала мне, давно, в апреле, что твоему браку конец.
Невилл усмехнулся.
— Да уж, держу пари, она откусила голову у живой летучей мыши, чтобы проклясть мой брак. Я удивлен, почему она не сделала этого раньше. — Он дождался, пока откупорят вторую бутылку шампанского, и одним глотком осушил бокал. — Что ж, — наконец сказал он, — думаю, от меня не убудет, если я повидаюсь со старой спятившей ведьмой.
— Она не настолько спятила Она все еще может рассказать такое, что ты удивишься. Она постоянно тебя вспоминает. Росария знает тебя лучше, чем кто-либо другой. Ты забыл, что она очень одаренная сантера. Ты один из немногих в этой проклятой стране, кто понимает, что это значит.
Но не следовало перегибать палку, и на этом Мадлен остановилась. Она уже видела, что в голове у Невилла засела какая-то мысль. Он явно размышлял над услышанным. Были времена, когда колдовские чары Росарии пленили его. Как было бы хорошо, если бы он попрощался с ней! Мадлен подозревала, что именно это нужно Росарии на закате дней.
— Что мы еще закажем? — спросил он. — Может быть, лобстеров?
Внезапно Мадлен поняла, что очень проголодалась. Впрочем, она уже несколько дней толком не ела.
— Да, пожалуй.
«Внешние признаки богатства… — подумала Мадлен. — Пора начинать соизмерять расходы с доходами».
— Хочу у тебя кое о чем спросить, — сказала она, когда они все съели.
— Нет, забудь об этом. Я не стану забирать ее к себе.
— Речь о моей дочери.
Невилл подозрительно взглянул на Мадлен.
— А что с ней?
— В случае необходимости ты ей поможешь?
Невилл неуклюже смел льняной салфеткой остатки лобстера со своей эспаньолки. Он уже напился, и Мадлен беспокоилась, к месту ли завела разговор.
— Ты имеешь в виду деньги? — проворчал он. — Я и так вбухал половину состояния в эту семейку.
Мадлен нахмурилась.
— Что ты сказал?
Невилл прикусил язык.
— Вот черт! — вздохнул он. — Правда таки выплыла наружу. Альф Локлир постоянно заверял, что они очень бедствуют Он шантажировал меня, этот ублюдок.
Повисло напряженное молчание.
Мадлен схватила отца за руку.
— О чем, черт возьми, ты говоришь?
Невилл сделал глоток и отрыгнул.
— Этот парень, Локлир… Супружеская пара, которая присматривала за Росарией… Я сам их нанял. Миссис Дотти,[36] подходящее имечко, чудачка, она сразу полюбила Микаэлу. У них не было детей, что и неудивительно: я никогда не видел, чтобы у него вставал.
До Мадлен едва доходил смысл его слов. Она выхватила у отца бокал и поставила его на стойку.
— Господи, Невилл, что ты говоришь?
Он сфокусировал взгляд на дочери.
— Ты от меня наконец отвяжешься? — Он глубоко вздохнул. — Локлиры хорошо к ней относились, Мадлен, дорогая. Ты должна быть рада. А чтобы они не передумали, я немного им приплачивал. По-моему, пять тысяч в квартал. Я поручил это дело Трэппу: лучше обстряпывать подобные дела по проверенным каналам. Так, на всякий случай.
— Что ты говоришь? — У Мадлен кружилась голова, и она на мгновение прикрыла глаза. — Все это время… ты знал, где моя дочь?
— Я не мог тебе сказать, понимаешь? Этот негодяй Локлир постоянно завуалированно мне угрожал. Он пронюхал бог знает где, что я известный человек, потому что сам…
Мадлен побагровела. Сердце выскакивало из груди.
— Эта пара, которая ухаживала за Росарией…
— Я не хотел неприятностей и пытался избежать скандала. Локлиры уехали в отпуск. Именно они обнаружили тогда твою мать в ужасном состоянии. Можешь представить себе заголовки газет: «Жена Невилла Фрэнка убивает домашних животных и поит их кровью ребенка из бутылочки с соской». Господи, только представь, какая бы поднялась шумиха! Желтая пресса обезумела бы от восторга. Сатанизм и всякое такое… Конец моей репутации и карьере. — Он неловко похлопал дочь по плечу. — Я правильно поступил; Мадлен. Локлиры хотели забрать Микаэлу, и это решало все проблемы одним махом.
— Но ты же говорил, что их фамилия Коксворт!
— Солгал. — Он воздел руки. — Теперь ты знаешь.
Мадлен почувствовала тошноту. Она покачнулась на высоком стуле, едва не упала и ухватилась за край стойки. Бармен, с интересом наблюдавший за ними, подошел, достал бутылку из ведерка и наполнил ее бокал. Сейчас бы выпить чего покрепче! Она готова была убить собственного отца.
— Тебе не один раз предоставлялась возможность все мне рассказать, старый ублюдок! — крикнула она. — Как ты мог столько лет скрывать от меня правду, прекрасно зная, как я хочу ее найти? Ты продолжал молчать даже после смерти Форреста.
Невилл положил руку ей на плечо.
— У меня имелись на то свои причины, Мадлен. Держу пари, что твоя драгоценная доченька не сказала, что стала дешевой проституткой. Я не мог рисковать. Трэпи посоветовал мне не вмешиваться, девица с ее моральными принципами не преминула бы опуститься до шантажа. Это уничтожило бы меня. — Он потряс ее за плечо. — Ты слышишь меня, Мадлен? Я же давал им денег! Даже после смерти старика я велел Трэппу продолжать переводить деньги на ее счет. Я и так ей помогаю. Разве это ничего не значит?
Мадлен онемела от ужаса и даже не сразу поняла, что сделал ее отец.
— Вы с Форбушем обстряпали это дельце, да? Сколько ты ему заплатил, чтобы он назвал меня плохой матерью? — крикнула она, не обращая внимания на посетителей. — И потом… Ты же мог в любой момент избавить меня от страданий. Ты ведь знал, как мы с Форрестом хотели найти ее. Как низко ты упал! И все это ради того, чтобы сохранить свою дурацкую репутацию, свой проклятый престиж.
Впервые Невилл разволновался.
— Ты забыла, что она сама не захотела жить с тобой.
Мадлен стукнула кулаком по стойке.
— Ты продал ее. Ты продал мою дочь!
Невилл порылся в карманах и бросил на стойку бара несколько банкнот.
— Идем, — сказал он, понизив голос.
Они вышли из «Харродза» на яркий солнечный свет. Что бы отец ни говорил, Мадлен больше его не слушала. Все и так ясно!
— Один вопрос, дорогая, — задыхаясь, сказал Невилл. — Почему ты решила уехать во Флориду? Ты же нашла свою дочь.
Она остановилась, повернулась к нему и проговорила сквозь зубы:
— Я только по одной причине попросила тебя ей помочь: у нее большие неприятности, а мой отъезд как раз и связан с тем, чтобы обеспечить ее безопасность.
Невилл несколько секунд размышлял.
— Такие, как она, всегда притягивают к себе неприятности, Мадлен.
Она бросила на него разъяренный взгляд и сказала:
— Жизнь моей дочери в опасности, Невилл. И у нее семилетний сын, которому тоже грозит опасность. Ты понимаешь, о чем я говорю? Я спрашивала, поможешь ли ты моей дочери, подставишь ли плечо, если понадобится. Но вижу, что обратилась не по адресу.
Невилл выглядел растерянным.
— Ты ничего не говорила о ее сыне, — заявил он. — Наконец-то появился еще один мужчина в этой проклятой семье! Как он выглядит?
— Мальчик уезжает со мной во Флориду.
— Да? Послушай, если твоей дочери понадобится спрятаться, я сделаю все, что смогу.
Мадлен недоверчиво посмотрела на отца.
— Я могу оставить Рэчел твой номер телефона?
— Да, Мадлен. Дай ей мой номер. — Он протянул руку и неловко потрепал ее по волосам. — Ты сможешь меня простить, малышка?
Они стояли на углу улицы, мимо с ревом проносились автомобили. Внезапно отец показался Мадлен глубоким стариком. Она должна его простить. Что бы он ни сделал, она виновата не меньше. Она недостаточно боролась. Позволила забрать дочь. Поставила свою подпись на том проклятом листе бумаге.
Мадлен обняла отца и заплакала. «Вероятно, — подумала она, когда Невилл заключил ее в объятия, — вероятно, простить можно все».
Рэчел, стоя в маленькой прихожей на первом этаже в ожидании такси, взглянула на себя в зеркало. Она явно смахивала на привидение: измученная, бледная, лицо встревоженное, глаза запали. Да и чувствовала она себя соответственно — на грани нервного срыва. Совсем как в Лондоне, когда Антон в кокаиновом угаре избил ее до полусмерти.
Сегодня утром, собрав лишь самые необходимые вещи — альбом для рисования, карандаши и диски, — она отправила Сашу к Мадлен. Оставить сына оказалось суровым испытанием, особенно учитывая, что приходилось улыбаться, убеждая малыша в том, что он всего лишь несколько дней погостит у бабушки. К чести Мадлен следовало сказать, что повела она себя умно, без лишней суеты и чрезмерной опеки, спокойно, выдержанно и дружелюбно. Позвала Сашу посмотреть на огромный ящик из оргстекла с трубами и мостиками, которые вели к наполненным землей ящикам поменьше, где все было изрыто муравьиными ходами. Бросающая в дрожь картина терзаемой женщины была повернута к сгене. Сашу настолько увлек ящик с муравьями, что он и не заметил, как ушла мама. Рэчел пообещала, что, пока они не улетят в заоблачную даль, будет заглядывать каждый день. Но она знала, что приезжать к Мадлен небезопасно и от визитов лучше воздержаться…
