И что – тело просто начнет раздуваться? А она при этом останется привлекательной? В глубине души Донне было все равно. Она почему-то знала, что все получится. Все должно получиться. Потому что аппетит – ее лучший друг. Аппетит заботится о ней и помогает пережить черные дни. Она и есть этот аппетит – без него не существует и Донны.
Возможно, ее разнесет. Типа этих, которые прекрасно себя чувствуют в мятых и свалявшихся спортивных костюмах размера XL, ходят вперевалку, все в крошках, в пятнах от мороженого. Она будет счастлива. И будет жрать и жрать, пока не лопнет.
Впереди маячил книжный магазин. Джефф вошел; продавец, стоявший у кассы, не сводил с него глаз. Если он со своими дредами, в драной одежде и с черепом и скрещенными костями на рюкзаке, заходил в магазин одежды, консультант подскакивал к нему, не успевал Джефф сделать три шага от дверей. «Я могу вам помочь?» Как будто впрямь предлагал помощь. Нет, на самом деле это была угроза: «Если ты ничего не покупаешь, убирайся. Я знаю, ты собираешься что-нибудь стащить».
В книжном магазине не продавали ничего запредельно дорогого, поэтому все были более или менее расслаблены. Все это напоминало скорее магазин игрушек, чем библиотеку. Надо было продираться сквозь горы всякого дерьма, выставленного прямо на входе, чтобы добраться до серьезных книжек в самом углу. Майки и постеры с героями «Южного парка», всякая дешевая мелочь в авоськах, иллюстрированные книги по садоводству, альбомы с фотографиями замков Шотландии, открытки, стопки уцененных книг с большими красными этикетками «Распродажа», просроченные полуэротические календари с девушками в бикини, календари с очаровательными собачками, спортивные календари, вкладыши для органайзеров, карандаши, ручки, головоломки, благовония, свечи, плакаты с подростковыми кумирами. Никаких книг. Уж во всяком случае – ничего такого, что Чарльз Диккенс, Федор Достоевский или Франц Кафка могли бы назвать книгой.
Джефф направился в безлюдный угол магазина. Заходили туда очень немногие. Он прошел мимо полки с компьютерными самоучителями, мимо книг о том, как похудеть, пособий по «нью-эйджу» («Вы – не человек, пытающийся жить духовной жизнью, вы – духовное существо, пытающееся жить, как люди».), книг по бизнесу, и, наконец, мимо детского отдела, заполненного кровавыми ужастиками Р. Л. Стайна. Для ровесников Джеффа здесь же располагался отдел научной фантастики, триллеров и любовных романов. Джефф прошел мимо всего этого. Он направлялся в отсек, огороженный двумя полками книг, повернутыми друг к другу: вселенная, скромно названная «литературой».
Хотя этот отдел был крошечным, всего несколько сот наименований, Джефф мог бы жить здесь и всегда находить для себя что-то новое. Ему не на что было все это купить, но он мог взять любую книгу и прочитать кусок. В последнее время он штудировал Гессе. Он точно не знал, кто такой Гессе, но фотография на обложке классической серии издательства «Пингвин» ему нравилась. Он испытывал нежность к классической серии «Пингвина». Каждая книга была вратами в иной мир.
Джефф взглянул на кассу, увидел, что кассир забыл о нем. Он взял книжку и начал читать с того места, где остановился в прошлый раз:
«Вы, несомненно, давно догадались, что преодоление времени, освобождение от действительности и как бы там еще ни именовали вы вашу тоску, означают не что иное, как желание избавиться от своей так называемой личности».[8]
Джефф опустился в позу лотоса, прислонился к огромным картонным фигурам Бивиса и Баттхеда, стоявшим в конце прохода, и погрузился в чтение.
Мэл управлялся с машиной матери мягко и четко. Торопиться незачем – поездка занимала всего пять минут, вне зависимости от пробок. Предусмотрительно включив поворотник, он заехал на заправку «И-Зи Гэс», припарковался сбоку в тени, подальше от насосов, открыл багажник и вынул пять пятига-лонных канистр. Передал их служителю.
– Доверху высокооктанового.
– На высокооктановом газонокосилки работают не ахти как.
– Я не собираюсь косить газоны, шеф.
Мэл прошел в круглосуточный магазин – раньше тут была автомастерская, простоявшая сорок лет. Когда Мэл был подростком, он мечтал работать в этой мастерской механиком, поднимать на гидравлическом лифте «импалы» и «мустанги». Он представлял себе земной рай, где каждое утро можно было бы надевать спецодежду, запивать шипящей «колой» пригоршню стимуляторов и колупаться под «понтиаками», пока весь не почернеешь от смазки. Давно уже сгинули и суровые механики, курившие «Пэл-Мэл», и сам гараж. Все хорошее давно уже сгинуло.
Когда Мэл вошел в слишком ярко освещенный магазин, пластиковая коробочка над дверью выдала электронный «дзынь». Мэл оценил камеру наблюдения, торчащую из стены. «Снимайте меня, мудачье, покажите мое лицо в вечерних новостях!» Мэл шагнул к автомату с печеньем и шоколадками. По его кишкам прокатилась волна тошноты – он вспомнил работу, на которую убил два года жизни: наполнял стальные зубцы точно такого же автомата всякой псевдоедой. Возил туда-сюда на тележке картонные коробки, заполнял пустые места розовыми, белыми, черными пирожными. Таскал и рассортировывал, складывал и развозил, резал картон. Рвал жопу на работе, и ни хрена за это не получил, только дебильный чек и хроническую боль в спине.
Мэл схватил целлофановую пачку «Орео» на 50 печений. Шагнул к батарее охлажденных напитков и сгреб кварту ароматизированного молока. Пробравшись обратно к кассе, он застыл статуей со всем этим добром, пока жирная сука-кассирша болтала по телефону, не спуская орлиного взгляда с тощего покупателя. Начала следить за ним, как только он вошел в эту дверь. Пока Мэл перемещался по проходам, она смотрела на его руки.
– …И я говорю: «Тим, что-то мне это не нравится». А он: «Да я от нее устал. И вообще я тебя хочу, я ждал тебя…» Блин, Шериз. Надо заканчивать. Тут урод какой-то чего-то хочет. Перезвони через пять минут.
Повесив трубку, толстая сердитая кассирша перестала пялиться на Мэла и молча повернулась к его покупкам. В сущности, она специально старалась вообще на него не смотреть. Посчитала все, что было, а потом, наконец взглянув Мэлу в глаза, сказала:
– С бензином – пятьдесят два.
– Еще «Лаки».
Она швырнула в Мэла пачку сигарет – как подачку собаке.
– Без фильтра.
Она заменила сигареты на пачку поменьше.
– Пятьдесят пять.
Мэл кинул на прилавок две двадцатки, десятку и пятерку, и девушка, нахмурившись, прибрала их. Теперь пришла очередь Мэла смотреть на нее, не отрываясь.
– А пакет?
Она сложила покупки в пакет.
– Спички?
Она смахнула в пакет картонный квадратик. Пакет захрустел в пальцах, и, чуть помедлив, Мэл взглянул девушке в глаза.
– Сядь на диету. Ты слишком толстая.
– А ты воняешь, и у тебя изо рта несет.
Мэл почувствовал тяжесть пистолетов в кобурах. Улыбнулся своей щербатой улыбкой.
– Думаешь?
– Ага.
– Если ты считаешь, что у меня изо рта пахнет, попробуй на вкус мой член, когда я выну его из твоей пухлой розовой задницы.
Девушка оцепенела.
– Моя сперма гораздо полезней, чем то говно, которое ты жрешь.
Она бросила взгляд куда-то за прилавок.
– Хочешь, скажи? Хочешь? Хочешь пососать мой хуй, измазанный говном?
– Нет.
– Тогда так: если кто-нибудь дает тебе совет, будь повежливее, прими к сведению и скажи «спасибо».
– Спасибо.
– Собираешься нажать на эту красную кнопочку? Валяй. Но не обессудь, если что случится, потому что пока это так, разговорчики. Ты уж мне поверь, я способен на большее.
Мэл смотрел на нее еще секунд десять, не меньше. Потом звякнул колокольчик, в магазин вошел кто-то еще. Мэл неохотно двинулся с места. Ему уже много лет не было так хорошо.
Донна огладила блузку спереди, глядя, как под напором ее грудей вздымается красный искусственный шелк. Задрала гладкую ткань и проверила живот, приспустила брюки, потом трусы, открыв самый верх вьющихся темных волос. Нет, она выглядит не жирнее, чем утром.
Соблазнительная штучка. Да. Она облизала губы, глядя на свое отражение в зеркале примерочной. Может, какой-нибудь скучающий мудила-охранник видит ее на мониторах. Хорошо. Надеюсь, у него встал стоймя. Надеюсь, он дрочит.
Сквозь щель в шторке, закрывавшей вход в примерочную, Донна краем глаза уловила какое-то движение. Она замерла. Не от страха, а из любопытства. Кто-то за мной наблюдает. Она повернулась ко входу спиной и стянула штаны. Еще раз взглянула в зеркало, пытаясь найти правильный угол обзора и разглядеть через щель в занавеске, что происходит снаружи. Да. Там мужик. Мужик в костюме. Вообще-то он ничего. Ну да, как же. Притворяется, что покупает джинсы-варёнки. А сам на меня засмотрелся.
Донну распирало веселье. Как далеко все это может зайти? Она самозабвенно перебирала варианты. Самое прекрасное в этих примерочных – тут общественное место, но можно бегать с голым задом, и никто тебя не остановит. Донна чувствовала покалывание по всему телу, соски зудели.
