В последнюю встречу Лора призналась, что их с Томом брак при последнем издыхании. «Этакий „супружеский рак“, — сказала она. — Сомневаюсь, что мы долго протянем».
— Держимся из последних сил, — вздохнула Лора и надолго приложилась к бокалу. — На прошлой неделе были на первой консультации. Мой любезный супруг выскочил вон, не дождавшись окончания. Разобиделся на консультанта, когда тот посоветовал ему обратиться за помощью по поводу вспышек гнева. А перед тем я прозрачно намекнула, что у Тома кто-то есть, так что слова консультанта стали последней каплей. — Она скорчила гримасу. Перед Ниной сидела совсем не та подтянутая и уверенная в себе Лора, какую она знала; сейчас уголки рта опустились, глаза в мелкой сеточке морщин потускнели. — Все указывает на другую женщину.
— Ох, подруга…
Нина коснулась ее руки, но у Лоры влажно заблестели глаза, и она поспешила скрыться в туалете. Когда Нина пришла за ней, та горько рыдала над раковиной. Нина повернула ее к себе и обняла, вытянула из коробки несколько салфеток, утерла заплаканные глаза подруги. А потом без слов, покачивая, прижимала к себе. Десять минут спустя, когда обе вернулись за стол, Лора была спокойна и собранна, словно на собеседовании с будущим начальником.
— Ну? — бодро воскликнула она. — А как твоя работа?
— Набираю обороты. «Чартерхаус» вот-вот примется за съемки. Помнишь, я тебе говорила, у меня с ними контракт? Так вот, первая картина, «Могила», — фильм ужасов. У меня на него почти все время уходит, а ведь я кое-что и в театре делаю. Когда начнутся съемки, придется еще людей нанимать. — Нина оборвала себя и глотнула вина. Какой стыд: у подруги жизнь наперекосяк, а она не в силах сдержать своих восторгов.
— Чудесно! — Лора потянулась через стол и обняла Нину.
Они познакомились, когда Натали и Джози пошли в детский сад, и с тех пор вместе справляли праздники, помогали друг другу с детьми. Нина даже на несколько вечеров одалживала подруге Мика, когда Тома уложили в больницу с коленом, а у Лоры враз забарахлили и стиральная машина, и автомобиль. Семьи дружили, а женщины друг без друга жить не могли.
— А как поживает злобный шеф? — хихикнула Нина. Она знала, что Лора, несмотря ни на что, обожает свою работу в банке. — Сознайся, ты без него со скуки помрешь.
— Скажем так: на покой еще не удалился. И как всегда придирается. В прошлый понедельник в отдел взяли новую помощницу. Предполагалось, что отныне я смогу нормально обедать, даже время от времени брать один-два выходных. — Лора скорбно покачала головой. — К среде бедняжка уволилась.
Нина рассмеялась:
— Он никогда не переменится.
— Как и Том, — вздохнула Лора. — Казалось бы, при таком богатом опыте общения на работе со всякого рода мерзавцами уж собственного мужа я могла бы раскусить.
— И совсем не обязательно, — возразила Нина, понимая, что это слабое утешение.
Иногда ей было совестно, что, если не считать пустячных размолвок, они с Миком живут душа в душу, как молодожены. Да, оба сетовали на приступы угрюмой хандры у Джози, но в сравнении с проблемами других родителей это были цветочки. Конечно, когда в семье один ребенок, все внимание направлено на него, но они старались не баловать девочку, хотя иной раз Нина говорила Мику, что тот превращает Джози в папенькину дочку.
Много лет подряд они пытались завести второго ребенка — не вышло. Оба тяжело переживали, но разве можно это сравнить с тем, что выпало на долю Лоры? Стоило им смириться, что их будет всего трое — Нина, Мик и Джози, — и жизнь покатилась своим чередом.
— Все будет хорошо. — Нина на мгновение задумалась. — Знаешь, постарайся сосредоточиться на том, что у тебя есть, а не на том, чего нет.
— Пытаюсь… — Лора провела рукой по лицу. — Мне во многом повезло, но голову даю на отсечение — у Тома есть другая. Он сам не свой. — Лора всхлипнула. — Самое смешное, я уверена: в глубине души он не хочет причинить мне боль.
Нина взяла меню.
— Шоколадный торт — как раз то, что доктор прописал. — Она кивком подозвала официантку. — Две порции.
Нина прекрасно поняла подругу. Она знала Тома почти столько же, сколько и Лору. Да, он способен лгать жене, а заносчивость вполне может довести его до беды. И он куда более замкнут и скрытен, чем Мик, все мысли которого она может прочесть по лицу, по мельчайшим изменениям в поведении.
— Я — пас. Торт не хочу. — Лора одним махом допила вино и криво усмехнулась, со стуком опуская бокал на стол. — Ну-ка, признавайся! Отчего ты у нас такая счастливая? Как это у тебя получается? Вода, что ли, на вашей улице другая?
В первый раз за все время Нина уловила нотки горечи в ее голосе.
— Нет, по-моему, дело…
— Нина, я пошутила! Но будем смотреть на вещи трезво. Возможно, твой счастливый брак — не менее тяжкое бремя, чем мой дерьмовый.
— В каком смысле? — Нина напряглась. Подруга явно перебрала с выпивкой.
— Сама посуди. Случись что — тебе, моя дорогая, падать дольше. Так-то. — Лора встала и пошла за пальто.
Официантка положила перед Ниной счет и топталась поблизости, пока та не заплатила. Потрясенная Нина нагнала подругу на улице. Лора курила, прислонившись к фонарному столбу.
— Мне такое в голову не приходило. — Вытаскивая сигарету из Лориных пальцев, Нина размышляла о том, насколько долго ей придется падать.
Всего несколько дней учебы — и школу захлестывает череда желудочных расстройств. Изолятор полон, а меня посылают за следующей жертвой, которую подкосил недуг.
— Фрэнки, заберите, пожалуйста, Лекси из кабинета информатики. У нее тоже колики, будь они прокляты! — Сильвия записывает температуру очередной болящей. — Вот, пожалуйста, еще одна свалилась!
Я медлю, вбирая в себя ее душевную силу и стойкость. Сильвия не из слабаков, таких женщин и возраст не берет. Надо думать, всю жизнь была сестрой-хозяйкой.
— Да-да, сейчас.
Я мою руки, перестелив новую порцию сбитых простыней, и отправляюсь петлять по коридорам. В кабинет информатики мне заходить еще не доводилось, но знаю, где он находится. «Бедные девочки», — шепчу я.
Сощурившись от яркого света из квадратного окошка двери, я вхожу в класс и тону в теплом сухом воздухе и приглушенном жужжании компьютеров.
— Еще одна, — бормочу я про себя. — Еще одна заболела!
Ученицы оборачиваются, ерзают, хихикают. Скрип стула возвращает меня на землю.
— Сестра-хозяйка сказала, что Лекси нехорошо, — обращаюсь я к учителю.
Тот кивает в угол, где согнулась над мусорным ведром девочка, и бурчит:
— Забирайте. — Недоволен, что урок срывают.
Я пробираюсь между столами и обнимаю Лекси за плечи:
— Пойдем, тебе надо прилечь.
Мы идем через класс. Нас окутывает призрачный свет выстроившихся широким полукругом компьютеров.
— За работу! — громко командует учитель.
Все затихают и поворачиваются к экранам. Я веду Лекси вдоль шеренги столов и внезапно замечаю нечто такое, отчего на мгновение застываю на месте; такое, что заставляет меня приглядеться к двум склонившимся над компьютером и тихонько хихикающим ученицам. Я должна запомнить их: скобка на зубах, синяя ленточка, длинные светлые волосы. Провожаю Лекси к сестре-хозяйке, а перед глазами стоит картинка на экране компьютера.
В руках у меня кипа чистого белья, в нос бьет запах стирального порошка. Я как выжатый лимон. Если повезет, он даже не заметит, кто там за горой простыней; если повезет, просто отступит в сторону, пропуская меня. Но, выглянув из-за своей белоснежной ноши, я вижу, что Эдам прочно застрял в дверях, увлекшись разговором с несколькими старшеклассницами. Под мышкой у него зажат ноутбук, другой рукой он жестикулирует. И намертво загораживает мне дорогу.
— Простите, — говорю я. Белье тяжелое, еле держу. — Позвольте пройти.
— Да, сэр, — говорит одна из девочек. — Как скажете, сэр. — И снова россыпь девчачьего хихиканья. — Для вас — что угодно, сэр!
— Разрешите… — Я чувствую себя героиней комедии: еще мгновение — и груда стираного белья окажется на полу, под грязными бутсами целого табуна школьниц.
— Когда же, сэр? Когда мы должны сделать это для вас? — Опять смешки.
Стискиваю зубы и пододвигаюсь к двери, за которой длиннющий коридор.
— Ну, довольно! — Разгневанный голос Эдама наполняет прачечную, и учитель топает вон, отбросив меня к стене.
— Осторожней! — кричу я, но вижу лишь широкую спину разгневанного Эдама в глубине коридора.
Естественно, почти все белье на полу. Замызганный табун, правда, по нему не прошелся, но Эдам не оборачивается, чтобы извиниться или предложить помощь, а девиц след простыл. Эх, зарыться бы в этот мягкий ворох и провалиться в сон без сновидений…
— Может, просто дадите какую-нибудь таблетку?
