Так что никаких обвинений. Никакого гнева. Никаких прямых вопросов. И однозначно, не хватать за руки.
Подавив волнение, Ханна успокоила свое дыхание. По правде говоря, она хотела схватить свою мать, встряхнуть ее и закричать от ярости за то, что она скрывала от нее столько лет.
Сделав несколько глубоких вдохов, она немного успокоилась.
Настроение матери сегодня может быть хорошим. Возможно, она захочет все отрицать перед Ханной, но, может быть, она поговорит с кем-то, кого считает незнакомцем. Возможно, она забудет, что хотела сохранить все это в секрете.
— Здравствуйте, Дороти.
Ее мама подняла глаза и вежливо улыбнулась. Она могла потерять большую часть разума, но она сохранила свои манеры.
— Не могли бы вы рассказать мне о вашем муже?
— Они украли его кольцо, — сразу ответила она.
Обрадовавшись своему коварному плану, Ханна улыбнулась.
— Но оно у меня прямо здесь.
Она вынула из кармана золотое кольцо отца и протянула его.
— О! — воскликнула ее мать. — Я не могла его найти!
— Я нашла его, — сказала Ханна шепотом, будто она участвовала в заговоре. — Вы можете доверять мне.
Ханна не знала, какие есть причуды у потери памяти. Как ее мать могла фокусироваться на пропаже кольца, но редко спрашивать, где ее муж? Возможно, смерть ее мужа была таким ударом, который оставил в ее памяти след, который не смогла разрушить болезнь.
Она решила, что это не имеет значения, если кольцо не заставит Дороти заговорить.
Ханна вложила кольцо в дрожащие ладони матери, и Дороти поднесла пальцы к своему сердцу.
— Спасибо. Огромное спасибо.
— Пожалуйста.
— Вы уверены, что это его кольцо?
— Ваши инициалы выгравированы прямо внутри. Вы с мужем жили в Калифорнии, не так ли?
Выражение лица Дороти в доли секунды изменилось из счастливого в мрачное. Она крепче прижала руку к груди.
— В Биг-Суре, — продолжила Ханна.
— Мы уехали.
— Конечно, но вы там жили пару лет, верно?
Дороти подняла подбородок и отвернулась.
— Нет.
— Там вы родили дочерей. Это был ваш дом.
Она стала хмурой.
— Мы не говорим о Калифорнии.
Сердце Ханны застучало в бешеном ритме.
— Что? Почему вы не говорите о Калифорнии?
— Потому что, — огрызнулась она, — мы этого не делаем.
— Но у вас была там ферма, разве нет?
Дороти крепче обхватила руку Ханны, как будто пыталась защитить.
— У нас было много вещей.
— Каких?
— Вещи, вещи, вещи.
— Так у вас было много денег?
— Нет! У нас был Бог. У нас там был Бог. Он был с нами. Всегда с нами.
Бог? Что это значит?
— Мисс Дороти, — она наклонилась ближе. — Я хотела бы знать о вашей семье. О Питере, Рейчел и Бекки. И о Ханне. Она родилась в Калифорнии, не так ли?
— Мы не говорим о Ханне.
Ханна сжала руки в порыве страха. Ее ногти впились в ладони, причиняя физическую боль, равную ее эмоциям.
— Почему? — она не получила ответа. — Мама, пожалуйста. Пожалуйста. Мне нужно знать.
Нет ответа. Дороти замерла, крепко сжимая обручальное кольцо.
— Кто она? — давила Ханна. — Кто такая Ханна? Кто ее мать?
Дороти подняла голову, и на одно мгновение Ханна подумала, что ее мама услышала и сейчас ответит. Но ее затуманенный взгляд сосредоточился где-то за плечом Ханны.
— Он здесь!
— Кто здесь? — она машинально оглянулась, хотя знала, что комната позади нее пуста.
— Он здесь, чтобы забрать меня в комнату пазлов!
— Здесь никого нет, мам.
— Он здесь. Он принес пазл.
Ханна закрыла глаза и почувствовала слезы. Как только галлюцинация начиналась, она могла продолжаться часами.
— Это папа? — спросила она напрасно, надеясь, что сможет вернуть свою маму к теме их семьи.
— Мне нужно идти в комнату пазлов.
Боже. Не было никакой комнаты пазлов, как и не было человека, который мог бы ее туда отвести. Ханна потерла рукой глаза, которые жгло от слез.
— Просто скажи мне, кто моя мама?
— Он здесь. Я опаздываю. Мне нужно одеться.
— Боже правый, мам! Здесь никого нет!
— Не будь грубой. Он злится, когда ты грубишь. Мне нужно попасть в комнату пазлов.
Ханна еще раз оглянулась через плечо и наигранно кивнула.
— Да. Но сначала он говорит, что хочет знать о Биг-Суре.
Дороти побледнела.
— Почему?
— Он говорит, что это загадка Биг-Сура, и ты должна сказать ему правильный ответ, чтобы получить пазл.
— Он не говорил этого!
— Я говорила с ним до того, как вошла в комнату. Он говорил, что тебе нужно ответить правильно, и тогда у тебя будет пазл.
— Ч-что? — теперь она выглядела растерянной, ее взгляд устремился от Ханны к тому воображаемому мужчине позади нее.
Это был ужасный ход. Ханна была ужасной дочерью. О, черт, она же и не дочь вовсе.
— Как правильно? — прошептала Дороти.
— Правильно — это рассказать ему, что произошло в Биг-Суре.
Дороти посмотрела в сторону, и ее глаза сузились.
— Мы вышли из сада.
— Какого сада?
— Я должна была сделать это, поэтому мы покинули сад.
— Мам, сделать что? Что ты сделала?
Она не задерживала взгляд на Ханне, даже на мгновение. Ее глаза беспокойно бегали по комнате. Стол, пол, окно.
— Сейчас мне нужно идти в комнату пазлов. Я опаздываю.
— Кто мать Ханны?
— Я всегда любила пазлы.
— Я знаю, мам, но…
— Мне нужно идти! — закричала она, наклонившись вперед, пока не пошатнулась на краю своего кресла. — Он злится!
Гнев Ханны попытался вырваться наружу, но она смогла взять эмоции под контроль.
— Хорошо, — сказала Ханна. — Давай выберем немного одежды.
— Мне не нужна твоя одежда! Я тебя не знаю!
— Мам…
— Ты не моя дочь!
На этот раз стрела попала, она вонзилась в мягкое место и погрузилась глубоко. Она не была дочерью Дороти, поэтому Дороти узнавала только Рэйчел и Бекки.
— Я приведу кого-нибудь тебе помочь, — прошептала Ханна, прежде чем схватить сумочку и толкнуть дверь.
На полпути по коридору она увидела Мигеля, несущего поднос из другой комнаты.
— Она хотела бы переодеться, пожалуйста, — сказала она онемевшими губами.
Вибрирующий грохот раздался у нее в голове и преследовал ее до дверей безопасности. Это рушился ее мир. И ее здравомыслие. Вся ее любовь и мягкость рассыпалась внутри нее, и превращала в монстра. Ее семья боялась, что она вырастет эгоистичной и бессердечной сукой.
Грохот раздавался непрерывно и сливался в один сплошной гул, пока не уступил место внезапному треску.
Только когда Ханна захлопнула передние двери центра по уходу, то поняла, что звук был всего лишь громом. Серое небо озарило еще одной вспышкой молнии и на землю начали падать твердые, как пули капли дождя. Снова раздался рокочущий гул, сотрясая ее внутренности и мозг.
Она не побежала к машине, а просто вышла под дождь. Ледяной дождь остудил в ней горячий гнев. Капли дождя стекали по ее прилипшим волосам на рубашку. Даже после того, как она села в машину, крошечные струи воды продолжали течь, пока она сидела там, дрожа.
Она хотела вернуться в Чикаго. Вернуться в свою квартиру. В свою постель. В свой брак. Она хотела проснуться, высохнуть и согреться, и понять, что прошедшие шесть месяцев были просто кошмарным сном. Кошмар, который утром уже не имел бы никакого смысла. Почему она вернулась в Айову? И как Джефф мог ненавидеть ее так сильно? Это была чепуха. Джефф никого не ненавидел. И какая глупо думать, что ее милая, спокойная мать не была ее матерью.
Это был один из тех снов, которые невозможно объяснить другому человеку, потому что в нем было мало смысла. Это была я, но я не была собой. Я жила в своей старой комнате в доме родителей. Моя мама не была моей мамой, и я не знала, кто я такая.
Ханна сидела в машине дрожала и ждала, когда закончится сон. Треск молнии раздался так близко, что она вскочила и ударилась виском об окно машины. Более слабый, глухой треск, но такой, который разбудила бы ее, если бы она спала.
