– Хорошо, я поняла, – сказала Эйдриен. – Но это только в теории.
– Вот здесь вы не правы, – ответил психиатр и обратился к Лью:
– Как звали того парня из Дании?
– Пал Хардрап, – ответил Льюис. – Ограбил в пятидесятых банк и убил охранника.
Эйдриен заметила, что Макбрайд явно оживился: дискуссия вывела его из состояния апатии.
– Верно! – сказал Шоу, поощрительно улыбнувшись. – У вас превосходная память.
Секунда – и все заулыбались. Затем Эйдриен перевела взгляд с одного собеседника на другого:
– Его звали Хард-ап[40]? И он ограбил банк? Это что, какая-то психиатрическая шутка?
Льюис улыбнулся.
– Хаардраап, – поправил он. – Его арестовали после ограбления. Он выстрелил в охранника, и тот скончался на месте. Полиция была озадачена: человек не испытывал острой нужды в деньгах и не считался агрессивным. Довольно обычный, законопослушный гражданин. Все задавались вопросом: с чего же он учудил такое? – Макбрайд взглянул на Шоу, и тот кивком попросил его продолжать. – Подобное поведение казалось для него совсем нехарактерным. Вскоре выяснилось, что он действовал под гипнозом: психотерапевт, занимавшийся его лечением, приказал Хаардраапу ограбить банк и застрелить охранника.
– И судья купился на этот бред? – спросила Эйдриен полным сарказма тоном хорошего прокурора.
– Да, потому что психиатр сознался. Сказал, что задумал это преступление для проверки своих сил.
– Ишь ты, – заметила девушка, еще не решив – поверить в историю или нет.
– Дело получило широкую огласку, – пояснил Шоу, – разбиралось в суде высшей инстанции.
– Почему? – поинтересовалась Эйдриен.
– Потому что в момент совершения преступления психотерапевта не было рядом – и все-таки преступник находился под полным контролем.
– Так как же он это устроил? – спросила она. – Я имею в виду психиатра.
– Не напомните, Лью? – попросил доктор.
Макбрайд кивнул.
– Он создал «маску» – внешнюю сторону личности, некоего сверхъестественного человека, и назвал его «Икс», Этот Икс играл роль Бога. И он говорил Хаардраапу, что делать.
– И тот все исполнил? – удивилась собеседница. – Взял и застрелил человека?
– Конечно, – ответил психиатр. – Этот человек был очень религиозен.
Эйдриен задумалась.
– И это подразумевается под словом «контекст»? – уточнила она.
– Да. В нашем примере преступник считал себя исполнителем божественной воли.
– Думаете, с самоубийством тот же номер прошел бы?
– А почему бы нет? – ответил Шоу. – Люди постоянно кончают с собой. При соответствующих обстоятельствах и при верной трактовке самоубийство может показаться достойным и даже разумным. – Он взглянул на часы и обратился к пациенту: – Вы надумали?
Макбрайд пребывал в нерешительности.
– У нас очень немного времени, Лью.
Тот взглянул на Эйдриен и вздохнул:
– Что ж, почему бы и нет?
Шоу улыбнулся и проводил посетительницу к двери:
– Если не возражаете, подождите в кафетерии. Сейчас здесь начнется изгнание бесов.
Она сидела за квадратным столиком в кафетерии и листала финансовые страницы «Таймс», когда заметила направляющегося к ней Шоу – прошел почти час после их последней встречи. Продвижение врача по залу сопровождалось некоторым всплеском интереса. Несколько сестер и докторов поприветствовали доктора. У чайного столика психиатр остановился и сказал что-то невысокому рыжеволосому человеку. В остальных же случаях он махал в ответ рукой, улыбался, выразительно глядя на часы, но так ни разу и не остановился. По реакции публики Эйдриен составила мнение о Шоу как о человеке известном и уважаемом.
– Где Лью? – спросила она.
Доктор занял место напротив.
– Льюис выйдет через несколько минут. Бумаги на выписку уже оформлены, осталось соблюсти кое-какие формальности. – Шоу сделал паузу и продолжил, подвигая к собеседнице какую-то папку: – Кстати говоря, это вам.
– Что это? – удивилась Эйдриен.
– Медкарта нашего друга. Видите ли, слишком много желающих прибрать ее к рукам, а так – на нет и суда нет.
Собеседница нахмурилась:
– Доктор, а вы точно уверены, что его можно выписывать? Что, если он опять что-нибудь отчудит?
– Послушайте, – ответил психиатр, – у нас нет иного выхода. Надеюсь, теперь Лью пойдет на поправку. Очень надеюсь. – Шоу выдавил из себя улыбку. – Нет смысла держать его здесь, и каким бы интересным ни выглядел этот случай, мое участие все равно когда-нибудь должно прекратиться. – Он сидел и разглядывал ногти. – На меня чертовски давят по «соответствующим каналам»… – Психиатр поежился. – Поймите, я зависимый человек, – добавил он и неудачно попытался улыбнуться.
В словах Шоу присутствовал здравый смысл, и все же говорил он как-то не так. Психиатру хотелось, чтобы Эйдриен согласилась и сказала, что все понимает, однако девушка оказалась не в настроении играть.
– Иначе говоря, вы умываете руки.
Собеседник вздрогнул.
– Прошу вас меня понять: на мне лежит ответственность за людей. – Шоу взглянул на потолок и вздохнул.
– Вы правы, я слишком многого хочу, – улыбнулась Эйдриен. – Вы нам очень помогли, спасибо. Единственное, я не знаю, что теперь делать. – Она убрала волосы со лба.
– Не отчаивайтесь, я хотел вам кое-кого посоветовать, – сказал психиатр и похлопал себя по карманам. Наконец извлек из нагрудного кармана рубашки листок бумаги и протянул его собеседнице. Под отпечатанными словами «Источник здоровья» рукой Шоу были нацарапаны имя и фамилия какого-то человека.
– Сидней Шапиро. – Эйдриен перевела взгляд на врача. – Кто это?
Психиатр задумался.
– Это человек, который знает об этом все.
– О памяти?
На лице Шоу мелькнуло странное выражение, и он пояснил:
– Нет. О том, что случилось с вашей сестрой и Льюисом.
– Он в курсе, что с ними произошло?
Психиатр покачал головой и встал из-за стола.
– Сидней Шапиро неплохо знаком с имплантатами и с их использованием во благо и зло. Готов поручиться, он знает о них больше, чем кто-либо в мире. – Психиатр на миг заколебался – его посетила неожиданная мысль. – Хотя, может, и нет.
Эйдриен продолжала изучать надпись.
– А кто он?
Врач задумался.
– Шапиро – бывший государственный служащий; сейчас он на пенсии. – Психиатр горько усмехнулся.
– Думаете, он станет с нами разговаривать?
Шоу покачал головой:
– Не знаю, но, если покажете ему медкарту, может, и согласится.
– Ладно, попробуем. А у вас есть его номер?
И снова отрицательный ответ.
– Он живет в Западной Виргинии, неподалеку от Харперс-Ферри. Его фамилия наверняка есть в справочнике.
– Хорошо, – ответила Эйдриен. – Сид Шапиро. Попробуем.
Она встала и протянула доктору руку на прощание. Тот взял ее руку в свою, накрыл ладонью и проговорил:
– Если он спросит, откуда вы о нем знаете…
– Что сказать?
Психиатр скованно улыбнулся:
– В общем, не упоминайте обо мне. Просто скажите, что видели его в одной документальной передаче.
– В какой? – спросила Эйдриен.
– Думаю, что-то на тему «управление психикой».
Макбрайд дожидался их в вестибюле, и, судя по всему, с доктором они уже успели попрощаться. Шоу лишь вскинул руку в кратком приветствии и торопливо зашагал прочь.
Может, Эйдриен только показалось, но теперь Лью Макбрайд стал каким-то другим. Он словно вырос, и в его поступи появилась расслабленность хорошего атлета. Льюис встретил направлявшуюся к нему Эйдриен улыбкой. И улыбка Макбрайда тоже изменилась. Исчез барьер подозрительности, появилась радость в глазах и что-то еще, и она подумала, что теперь, наверное, с ним все в порядке.
– Не пригласить ли тебя на ленч? – предложил Макбрайд. – Пора обсудить планы на будущее.
Они вышли из больницы – в холодном осеннем небе светило яркое солнце, и Эйдриен, поборов неловкость, спросила:
– У тебя есть деньги? Я совсем на мели.
– Если честно, да. При выписке мне выдали кое-какую сумму – официально я участвовал в исследовательском проекте. Пришлось оформить кучу расписок. Рей Шоу, наверное, хотел подстраховаться на случай суда.
На тротуарах было полно народу: люди торопливо шагали по своим делам. Макбрайд взял Эйдриен за руку, когда они подошли к бордюру, и не отпускал до тех пор, пока они не перешли перекресток.
– Я его понимаю, – продолжил он. – В больнице уже все знают, что я ни на минуту не разлучаюсь со своим личным адвокатом.
– Со своим безработным адвокатом, – поправила девушка.
– Мы оба безработные, – сказал Льюис. – Это у нас общее.
Эйдриен взглянула на него: да, Макбрайд действительно сильно изменился. И разговор их отличался от тех, что они вели раньше. «Наверное, – подумала она, – если человек не знает толком, кто он, то перестает видеть жизнь с ее смешными сторонами. Он не улавливает иронии и сам не в состоянии шутить».
